Вдалеке, на самом краю горизонта, загорелась и стремительно погасла яркая вспышка, похожая на сигнальную ракету или упавшую звезду. Ночное небо негромко рокотало, словно наливаясь грозой, но молний нигде не было видно. Май выдался на редкость жарким, воздух стоял не двигаясь, горячий, душный, но еще не загустевший запахами трав и цветов. В кустах неподалеку выводил свои трели соловей, и тут же где-то совсем рядом, в пруду, заливались дружным кваканьем лягушки.
Эти последние ночи были почти неотличимы друг от друга: соловьи, лягушки, рокот неба и странная вспышка на горизонте, в одно и то же время, с разницей в пару минут, словно кто-то настойчиво подавал какой-то сигнал.
Петер закурил и посмотрел на часы, стрелки показывали половину первого.
-Да ну и черт с ним, все равно спать не хочу – сказал он вслух, и направился к припаркованному у обочины квадроциклу.
Фары разрезали ночное небо прыгая то вверх то вниз, вслед за кочками на тропе. Петер ехал не быстро, но был в сильном напряжении от незнакомой дороги, которая то и дело подбрасывала сюрпризы то проваливаясь в яму, то резко сворачивая, а то и вовсе погружаясь в широкие лужи. Дорога шла полем, перемежающимся небольшими участками леса, шириной не больше ста метров, где-то слева то появлялась, то исчезала небольшая речушка.
Прошло около сорока минут, дорога внезапно стала шире и ровнее, уходя строго на запад, и уже не петляла, прямо впереди стало заметно слабое голубоватое свечение, словно где-то горела неоновая вывеска бросая отсвет на низкое небо и вместе с тем, как будто усилился рокот неба, хотя ни молний ни дождя по прежнему не было.
Во внутреннем кармане куртки дернулся вибросигналом телефон, одной рукой Петер достал его и прочел сообщение. Ничего серьезного, просто приглашение в клуб на следующую неделю, пришедшее рассылкой. Петер поднял глаза и дал по тормозам, квадроцикл остановился на краю дороги, которая исчезла в оказавшейся поперек реке. Он заглушил двигатель и слез с седла.
Дорога просто уходила в реку, словно летом там был брод. Петер смотрел на черную гладь воды, под светом фар, судя по всему там было глубоко, и проехать не было никакой возможности. Он выключил фары, сел на песок и закурил. Река оказалась гораздо шире чем он себе представлял, никак не меньше метров тридцати, возможно из-за еще не спавшего весеннего разлива, на другом ее берегу возвышался сосновый лес. В сумерках лес казался большим спящим существом с рваными очертаниями спины, Петер подумал, что ракету пускали откуда-то оттуда, и где-то там в глубине и был источник голубоватого отсвета.
Это очень живо ему представилось, в паре километрах отсюда, в глубине леса есть поляна, на которую можно как-то проехать с другой стороны, там гуляет веселая компания, жжет разноцветные факелы, пускает ракеты, поет песни. Петеру очень захотелось узнать что это за люди, туристы ли, остановившиеся на несколько дней в одном месте или какая-то пьяная компания собравшаяся по случаю дня рождения. Ему показалось, что если бы лес и правда был живым существом, то ему было бы важно знать что за люди остановились в его шкуре. Хотя Петер не был в этом уверен, может лесу было бы безразлично кто они, подумал он, лишь бы не мешали.
Петер лег на спину, подложив под голову скрученную ветровку. В этом положении его мысли потекли свободнее, напряжение окончательно спало и ему захотелось спать. Он вертел в руках телефон внимательно изучая бледно светящийся экран, где-то совсем рядом запел соловей, и почти в это же время снова пришло сообщение, это был запоздавший отчет по банковской карте. Странно, что посреди ночи, подумал он, да и вообще банковский отчет здесь как-то неуместен.
Действительно, только сейчас ему бросилось это в глаза, неведомый темный организм на другом берегу никак не сочетался с таким прозаичным сообщением. Это сообщение врывалось в ночь как яркая, неприятная вспышка, Петер поморщился и выключил телефон.
Какое-то время он лежал с закрытыми глазами и думал то о лесе, то об оставленном пять дней назад городе и его напряженной суетливой жизни. Он не любил думать о людях вообще, ему нравилось думать о конкретных, тех кто его заинтересовал, кто близок или тех на кого он злился, но сейчас он думал о всех людях сразу, живя без них ему как-то стали интересны не столько конкретные, сколько люди вообще. Из своего уединения он увидел людей со стороны, и увидел среди них и себя, и то, что он увидел, его сильно озадачило и напугало. А сейчас, лежа на берегу, он был уверен, что будь этот лес живым, ему, Петеру, было бы важнее стать для него своим, может даже другом, чем быть другом для людей.
Петер приподнялся и с удивлением обнаружил, что уже рассвело, и он никак не мог взять в толк, как так быстро прошло время. Он встал, подошел к реке и умылся. Вода была холодная, темная, от нее пахло болотом. Петер поднял глаза и посмотрел на лес. Косматый как чудный зверь из старой сказки, поросший мохом и пропахший болотом, огромный, могучий – казалось что настанет день, когда он очнется от своего глубокого сна и встанет во весь рост.
Все продолжая смотреть, Петер вдруг заметил, как деревья чуть вздрогнули от какого-то невидимого движения, и над лесом сразу поднялись стаи птиц, испуганных и растерянных, с криком летящих прочь. А лес, медленно отходя от многовековой дремоты вздохнул полной грудью пахнущий сыростью воздух, вдохнул так, что все тело его приподнялось и затрещали сучья деревьев, заскрипели сосны, полетели листья, кружась на ветру. И тогда он приподнялся, сначала медленно вставая на колени, как долго и неудобно спавший на земле человек, а затем отряхнулся, сбрасывая с себя кучи песка и земли, и наконец поднялся в полный рост, расправив плечи, и громко и звучно выдохнул и потянулся, так что затрещали все его кости.
Он постоял немного словно соображая где он и что с ним, огляделся по сторонам, и, похоже, не узнал тех мест в которых оказался, и тут он увидел Петера. Петер стоял в оцепенении, глядя на него, а он смотрел на Петера, совсем не долго, и словно не найдя в нем ничего стоящего внимания, отвернулся и пошел прочь. А Петер так и стоял не в силах сдвинуться с места, смотря как чудище медленно уходит за реку, и вот когда уже его огромные шаги стали раздаваться все тише, а его фигура почти скрылась за деревьями, Петер пришел в себя и прыгнул в седло квадроцикла. Он выжал газ и рванул прямо в реку, и каким-то чудом проехал ее вброд, хотя вода порой доходила ему по грудь.
Выбравшись на землю он погнал не разбирая дороги, какой-то узкой тропой, по следам великана оставляющего за собой поваленные деревья и глубокие ямы – отпечатки ног. Петеру все казалось, что великан не спереди, а сзади и это не Петер его преследует а Великан гонится за Петером. Ему стало страшно, страшно и непонятно, шаги уже почти не были слышны, а он все гнал, не понимая зачем это делает, и в какой-то момент он с усилием воли разжал руку, сбавил газ и остановился.
В сильном возбуждении Петер достал телефон, разблокировал его и как-то сразу сник. Он совершенно не понимал кому нужно звонить, в МЧС его приняли бы за идиота, друзья перепугались бы не объелся ли он какой травы или грибов. Что он скажет «Из леса поднялось нечто», или «лес встал и пошел», «я преследую земляное чудище» это звучало глупо даже для него самого, видевшего все своими глазами. Постояв в нерешительности он все таки набрал знакомый номер. Пошли длинные гудки.
-Ты чего как рано – ответил сонный женский голос.
-Просто… просто хотел узнать как дела…
-Все хорошо, а с тобой что, ты чего заикаешься?
-Да я увидел, в общем не знаю что это было, но оно огромное, живое, прошло сейчас, и двигается куда-то на север, кажется.
-Ничего не понимаю, кто двигается? Ты вообще где, дома?
-Вроде того.- Петер уже пожалел что позвонил – в общем, не знаю что сказать, глупость какая-то. Странно это все. Ну спи, давай, пока.
Ответа он слушать не стал.
Лесное озеро, почти круглое, с торчащими над поверхностью корягами и нависающими с берегов дубами – выглядело так, как будто оно было здесь и сто лет назад и еще раньше, Петер нашел его как-то сразу, будто оно ждало его и само подсказало дорогу
Если он откуда-то вышел, то отсюда, подумал Петер, или оно появилось после того как он поднялся. Петер присел на бревно у берега. Ничего доказать было нельзя, озеро как озеро, никто ничего не видел, а поваленные деревья – так они в лесу постоянно падают, а следы, и не следы вовсе, а просто ямы. Ему самому показалось это смешным, ну встало нечто, ну прошло, даже не обратило на него никакого внимания, а если ему не интересен Петер, почему Петеру должно быть интересно оно? А может оно от Петера и убегало? Тогда имеет смысл выследить его и поймать, как и снежного человека, и много кого еще, в конце концов, людям нужно знать кто еще обитает на их планете. Если она конечно действительно им принадлежит, в чем у Петера уверенности почему-то не было.
Петер задумался: вот сейчас он где-то идет, может быть не разбирая дороги, стараясь не попадаться на глаза людей, заблаговременно сворачивая перед деревнями. Но куда он пойдет? Куда ему вообще идти? Может его одолели туристы и он решил сбежать отсюда, или это просто сезонная миграция, как у птиц, и такие как он ходят везде и всюду, или так же как и меня его повела эта ночная вспышка. Она привела меня к нему, а его увела отсюда – то ли совпадение, то ли чей-то план.
А что если он что-то ищет, или может быть кого-то. И сколько он будет так идти, часы, месяцы, ведь лес где-то кончиться, но… Петер усмехнулся, как он может кончиться если это он сам и идет. Идет, а где-то далеко отсюда, он вдруг остановиться почуяв что-то, замрет, довольно заурчит и медленно ляжет снова и через несколько минут погрузится в дремоту и заснет, вековым, беспробудным сном, слившись с лесом, так словно и был здесь всегда. Лишь знающий охотник заметит как неуловимо изменился лес на новом месте спячки чудища, удивиться и позже, сидя у теплой печи, будет рассказывать пьяным друзьям байки о том как леший спутал тропы и привел в его странное знакомо незнакомое место. Но никто ему не поверит, да и он сам себе не поверит, посмеется только про себя и примет все, что случилось как данность, как то, что есть само по себе, и что не имеет смысла ни объяснять, ни понимать.
Петеру вдруг очень захотелось стать таким охотником, хотя бы на пару дней, и просто научиться принимать необъяснимое как должное.
По его телу прошла дрожь, на его лицо капало что холодное, и капало все сильнее и сильнее, он зажмурился и открыл глаза.
Шел дождь. Он лежал на спине, с подложенной под голову курткой, смотря на низкое серое небо. Его лицо было искусано комарами, тело побаливало от неудобной позы, он приподнялся и сел. На часах было четыре утра, уже немного рассвело. Петер встал и отряхнулся. Подойдя к реке он окинул лес взором и долго и внимательно всматривался в бронзовые стволы сосен и темнеющие между ними ели, но лес не двинулся с места, замерев как на картине или фотографии, может быть в оцепенении смотря на Петера, а может просто спал.
Сев на квадроцикл, Петер завел его и поехал обратно. Уже немного отдалившись он оглянулся на лес, отсюда, издалека, он казался живым еще больше чем прежде, но все таким же недвижимым, то ли выжидая, когда Петер скроется из вида, то ли безразлично смотря ему вслед.
***
Наблюдая за гаснувшей на горизонте вспышкой, Петер как и сутки назад стоял у обочины, небо все так же рокотало, хотя было совершенно ясным. За эти дни реальность и сон причудливым образом сплелись в его воображении, где-то на горизонте ходило лесное чудище, ища себе пристанище, кажется совсем не обращая внимания на людей, и где-то там же, за горизонтом был большой военный полигон, на котором уже неделю шли ночные военные учения, совершенно безучастные к любым лесным чудищам.