Из самого раннего, далекого детства у меня осталось очень мало воспоминаний: память была ослаблена голодной блокадной зимой. Короткми, яркими вспышками выплывают события и быстро исчезают, оставляя после себя странное ощущение вопроса: "Почему именно этот миг запечатлелся в моем детском мозгу?"
Но майский день Победы сорок пятого я , пятилетняя девочка, запомнила во многих подробностях, так велик был эмоциональный накал вокруг, выделяя этот день из всех остальных, обычных дней.
Я помню себя, сидящей на широком подоконнике старого деревянного дома, выходящего одной стороной на Арбатскую площадь, а другой в Арбатский переулок. Двор наш был проходным, как поется в песне:
Переулок на Арбате
С проходным нашим милым двором
И бедовою девочкой Катей,
Что когда-то жила за углом.
Наша квартира как раз и находилась в той части дома, которая поворачивала с Арбатской площади в переулок, а бедовою девочкой нашего двора являлась моя старшая сестра, двенадцатилетняя Юлька, мастерица выдумывать игры и сплачивать вокруг себя девчонок и мальчишек. Единственный обузой для нее была я, за которой нужно было присматривать.
Но сегодня Юлька оставила меня дома.Она не могла меня взять: в этом бурлящем потоке человеческой радости я бы , конечно, потерялась, а сидеть в такой день дома! Ну, нет! Это не для Юльки.
Заперев и взяв с меня девяносто девять страшных клятв, Юлька вместе с дворовыми ребятами растворилась среди человеческого моря, заполнившего все улицы Москвы.
С самого утра, как только по радио обьявили о капитуляции Германии, о том, что наконец, эта ужасная война , длившаяся , казалось, бесконечно долго, закончилась, людьми овладело радостное волнение. Исстрадавшийся народ ждал этого дня, его приход чувствовался во всем: и в сводках с фронта, и в весеннем звенящем воздухе. И, наконец, свершилось! Никто не мог удержать в себе радость, как и невозможно было усидеть дома, ведь победа была всенародной, общей. Люди выходилина улицу, вливаясь в поток, беспрерывно двигающийся в сторону Арбата, а оттуда - к Красной площади. На вокзалы целый день прибывали поезда, наполненные людьми из ближайщих подмосковных городов. Все ощущали необходимость в этот день быть здесь, в Москве, со всеми.
А день сиял ярким весенним солнцем, словно вся природа ликовала с нами. И весь многоголосный людской поток двигался мимо меня, сидящей на широком подоконнике первого этажа у открытого окна. Я всматривалась в людские лица. Таких лиц я раньше, да и потом, никогда не видела.Конечно,тогда я этого обьяснить не могла. Сейчас понимаю,что среди бесконечного потока радостных людей не было ни одного человека, который не потерял в этой войне кого-то из близких, родных, друзей. И скорбь эта, и желание, чтобы и они увидели, сливаясь многотысячно, уходили в бездонное синее небо. И, может быть, мысли людей силой своей открыли в этот день окно в высший мир, и из синей бездонности солнечного майского неба смотрели сверху на нас и радовались вместе с нами души погибших в боях, концлагерях, голодном тылу. Души тех, кто не дожил.
-- Доченька, дай воды попить, день сегодня жаркий.
Перед окном остановился мужчина в солдатской гимнастерке, один рукав был пуст и заправлен за ненадобностью под ремень.
-- Да, да , дяденька, я быстро, я принесу.
Спрыгнув с подоконника, подбежав к крану, я налила в железную кружку, сопровождавшую нас по дорогам военных лет из блокадного Ленинграда до Самарканда, а потом и до Москвы, чистую , холодную воду и, держа двумя руками, чтобы не пролить, донесла до подоконника. Мужчина протянул руку, жадно выпил и весело подмигнул.
-- Вкусная у тебя водица, доченька, дай Бог тебе здоровья! А отец-то твой жив?
-- Жив! -- радостно солгала я.
-- Значит скоро вернется с победой!
Да, вопреки здравому смыслу, я не хотела верить, что отец умер от голода в блокадном Ленинград, отдавая еду нам, своим любимым доченькам, лишь бы мы выжили. Мне тогда было два года и я этого не осознавала. Для меня он был жив, жив! И скоро должен приехатьк нам. И еще несколько лет после войны я ждала отца, представляла, как он входит сильный, веселый, берет меня на руки, дарит подарки. Тут уж я давала волю своей детской фантазии... Да, это большая трагедия моей маленькой семьи, одна из миллионов(!) трагедий, доставшихся на долю моего народа.
Странное состояние души -- воспоминания. Одновременно находишься в прошлом, видишь его глазами пятилетней девочки, которая есть я, а по отношению к ней, я, сегодняшняя, восьмидесятилетняя -- ее будущее. И это прошлое и будущее сливаются в воспоминаниях в одном моменте с настоящим, здесь и сейчас!
Мужчина в гимнастерке поблагодарив, исчез в людском потоке, но к окну подошла женщина с ребенком. И снова я бережно несу железную кружку, в ней блестит, переливается на солнце чистая, прохладная вода. А под окном уже очередь. И я ношу, ношу весь день воду в железной кружке, с ощущением радостной причастности к людям, к этому дню, первому дню мира, дню Победы! И вот что интересно, я не запомнила вечернего праздничного салюта, а ведь его красочность должна была отпечататься в памяти пятилетней девочки. Возможно, к вечеру я очень устала. Но в меня вошло на всю жизнь чувство всеобщего, радостного единения со всеми. Это чувство радости, скорби и благодарности во всех нас было таким сильным, что присутствует в наших душах до сих пор. И мы 9 мая, где бы ни жили, идем и идем к могилам солдат, сложившим голову за наступление этого дня. Несем в знак памяти цветы, собираемся вместе у памятника Победы не по приказу, а по велению сердца.