В 1979 году в тогда еще Ленинградской области я, работая в стройотряде, в обед заснул возле стога сена. Меня разбудил человек. Спросонья я не мог понять, в чем дело, и сообразить: кто это, и что ему от меня надо. Внешность очень специфическая... пятна на лице, вероятно, болезнь Витилиго. Ко всему прочему человек заикался. Наконец, он мне объяснил, что нельзя так спать: земля сырая . Можно заболеть. Увидев, что я закуриваю, предложил отойти от стога и попросил сигарету. Мы сели на какой-то пенек и разговорились. От дифирамбов природе разговор плавно перешел к теме оккупации Ленинградской области в годы войны. и в какой-то момент собеседник ошарашил меня. Достаточно спокойно, пожалуй, только чересчур внимательно глядя мне в глаза, сказал, что он очень хорошо помнит это время. Он был полицаем. В соседнем селе. Эту войну прошел мой дед, погиб мой дядя, брат отца... да и воспитаны мы были в духе времени, и я ,затоптав сигарету, поднялся со своего места, чтоб, сказав все, что я о нем думаю, гордо удалиться. Видимо, привыкший к этой реакции, человек спокойно смотрел на меня, ожидая нелицеприятных выражений в свой адрес. И когда я для затравки спросил его, как ему спится, он вдруг сказал: «Сядь. Расскажу...»
Я, продолжая стоять, мягко выражаясь, скептически оглядывал тощую сутулую фигуру собеседника, когда он спросил:
-Тетететебе сколько лет?
- Семнадцать. Тебе-то какое дело?
- Я тототогда чуть постарше был... гогогодика на три.
Казалось, мой тон его ничуть не покоробил. Из внутреннего кармана старенького пиджака он достал початую пачку Примы и задумчиво закурил следующую сигарету.
Криво усмехнувшись, я с удовольствием съязвил:
- Экономный какой!
Он затянулся сигаретой и так же совершенно не к месту спросил:
- Ттт... ты жить хочешь?
- Любой ценой? - Я старался пообиднее куснуть предателя
- Нет. - Он досадливо мотнул головой. - Ппп...просто жить. На небо смотреть, ппп...птичек слушать... В сасасасасаса...стогу спать... будь он неладен. - Буква "с" ему давалась трудней других.
- Хочу.
Я не знал, для чего отвечаю этому человеку. Почему не ухожу, красиво плюнув в его некрасивое лицо .
- Я тото...тоже хотел...
- Так пошел бы к партизанам!
- А ммм..мать? А сесесесесе....сестра? А кыкыкы.... кто меня туда звал?
Он начал волноваться, и слова вылетали с трудом, цепляясь в мозгах за эмоции и воспоминания.
- Нанана... назначили полицеским, и я бегом к партизанам? Зазаза... здравствуйте, пожалуйста... там для меня быбыбыбы...быстро сусусу...сучок бы нашли да веревку... - Он зачем-то сломал пышный цвет конского щавеля и, ободрав соцветие, бросил под ноги.
Глядя на этого забитого человека, я не мог себе представить, что он когда-то носил повязку с крестом и полицейскую фуражку; что этот человек был не просто свидетелем, а непосредственным участником тех давних событий, о которых я столько слышал в школе, читал книги и смотрел фильмы. Нет, фронтовики в те времена еще не были такой редкостью. Они приходили в школы; надев медали и ордена, шли в первых рядах на Первомайской демонстрации и собирались в парках на девятое мая - День Победы. Но этот человек был с другой стороны. В понятие "наши" он не входил.
Я отвернулся и пошел в сторону лесхоза, на котором мы тогда работали, а он остался сидеть не своем неровно обрезанном пеньке. Мне не хотелось оглядываться и стыдно было за свою жалость к этому человеку. У местных жителей я потом узнал, что на самом деле он был полицаем, и после освобождения Ленинградской области был арестован и отсидел пятнадцать лет за измену Родине.
Прошли годы. Мир изменился до неузнаваемости. Бывшие солдаты вермахта приезжают в Россию и встречаются на полях сражений с теми, кто не дал им пройти по Советской земле победным маршем. Уровень жизни в стране - победителе той кровопролитной войны на порядок ниже, чем в стране, её проигравшей. Слово "патриотизм" благодаря стараниям лжепатриотов и их оппонентов приобрело какой-то ненормальный коричневый оттенок. Пышным махровым цветом цветет национализм в когда то братских республиках, а недоброй памяти первый президент России уронил не только экономику и веру людей в светлое будующее, но и уважение к самой стране.
Сегодня, прочитав произвеление Николая Долгирева "Свечи плачут за людей", я вспомнил ту давнюю встречу. Вспомнил и подумал: а ведь если бы тот бывший полицай в свое время попал не в оккупацию, а, например, в ряды Красной Армии ? Вернулся бы освободителем? Меньше всего мне хотелось бы отбеливать тех нелюдей, которые бесчинствовали на родной земле, расстреливая и пытая мирных жителей, вылизывая задницы "дойче зольдатен", позабыв честь и совесть... Но ведь были и другие. Просто люди. Со своими страхами и мечтами, злобой и добротой, надеждой и отчаянием... Вот таки, как тот маленький сутулый человек, попавший в эту ситуацию, в общем-то, не по своей вине; оказавшийся волею судьбы между двух огней; пожалевший своих родных и пустивший всю свою жизнь наперекосяк... Положа руку на сердце, могу только сказать: НЕ ДАЙ БОГ ОКАЗАТЬСЯ В ТАКОЙ СИТУАЦИИ, когда, спасая своих близки , человек теряет свое имя, лицо, калечит судьбу... а сохранив их, отправит на эшафот мать, которая дала ему жизнь, и сестру, которую нянчил на своих руках...
Давайте просто оставаться людьми.