7 сентября 2004 г., утром, я проходил по тихой улице Державина и увидел этого человека на балконе пятиэтажного кирпичного дома. Чем он привлек мое внимание, я и сам не могу объяснить. Хотя нет, пожалуй, попробую.
В теории живописи есть такое понятие – о взаимодополнительности фона и основного изображения. Представьте себе радостно улыбающуюся физиономию на фоне, скажем, залитого солнцем пляжа. А теперь – ее же, но на фоне горы изуродованных трупов. Вот это и есть взаимодополнительность. Лицо то же, но воспринимается по-разному: в зависимости от того, на каком фоне изображено.
7 cентября был объявлен траур по погибшим в Беслане. Не то чтобы я ожидал увидеть в этот день что-то такое особенное на лицах людей: нет, конечно. Но этот человек все-таки меня поразил.
Поразил довольством, безмятежностью, какой-то душевной сытостью, что ли: выражением детского сладостного благополучия, как у новорожденного, насосавшегося вдоволь молока. А человек уже пожилой.
Пытаюсь припомнить черты лица – и не могу: они стерлись из памяти. Удобное лицо, незапоминающееся, обычное, среднее; лицо из массы, из толпы: может быть, он русский; может быть, еврей; может быть, карел или финн, или азербайджанец. Никаких особых примет, выдающихся черт, ярких признаков. Нос? Нос как нос. Глаза? Небольшие – но и не маленькие. Уши? И уши на месте. Во что одет? Да не голый, конечно. Словом, ничего особенного: человек как человек.
И будь это не 7 сентября, конечно, я бы прошел мимо и ничего такого не подумал. А тут – меня остановило это выражение безмятежного довольства на лице человека: единственное, что было в нем яркого, запоминающегося.
Очень благополучный человек. Интересно, кто он? Ветеран КГБ? Бывший лагерный охранник-вертухай на пенсии? А, может, инженер путей сообщения? Или ученый, специалист по атомному распаду? А, может, писатель?
Человек поливал цветы. Не балкон у него, а клумба: тут и астры, и георгины, и разноцветная герань, и фиалки, и анютины глазки, тоже разных цветов и оттенков. Он поливал их из хорошей металлической лейки, небольшой такой, аккуратной, зеленого цвета. И балкон – аккуратный, застекленный, чистенький, похожий на аквариум. И сам хозяин – как солидный неторопливый сомик, путешествующий по дну.
Какой-то отрешенный был у него вид.
Есть мир, Земля, люди с их болью, проблемами, неустроенностью. Мир, где убивают детей. И есть вот этот балкон, застекленный, чистенький, с цветочками. Странно – но какие-то они параллельные, эти миры: нигде, ни в какой точке не пересекаются, не связаны друг с другом.
И я почему-то подумал: когда шли массовые расстрелы, когда горели бессонные огни на Лубянке, когда миллионы семей не спали по ночам, ожидая стука в дверь – поливал бы этот человек вот так же свои цветы? Я посмотрел на него внимательно: да, пожалуй, что да!
Когда уничтожали цвет интеллигенции, стирали в лагерную пыль лучших людей страны; когда вокруг вершились миллионы подлостей, ежедневно писались тысячи доносов; когда страшные преступления творили те, кто должен был стоять на страже закона; когда бомбили, убивали, травили, как диких зверей, чеченцев – только за то, что они чеченцы; когда «узаконенные бандформирования» героически сражаются с «незаконными бандформированиями», причем и те, и другие убивают сотни заложников; когда напоказ всему миру душат самого богатого и одного из самых порядочных людей страны, который мог бы сделать и уже сделал столько добра; когда вымирает талантливый народ, разрушается страна – он поливает цветы.
И ему хорошо! И раньше и сейчас – хорошо. Его не огорчает то, что творится кругом. «Мне хорошо – все хорошо!» – вот его девиз. Он знает только один критерий истины, добра и справедливости: собственное благополучие. Ради него готов допустить все: гибель миллионов людей, цивилизаций, народов; гибель Земли, Вселенной. Если при этом ему будет хорошо – пусть. Он даже не заметит ничего: он будет поливать цветы. Беспокоиться о рассаде, об удобрениях, о дождевой воде для растений. Он такой мирный, законопослушный человек; он никогда никому не делал зла.
И я подумал: что, если этот тихий обыватель и есть самый крепкий камень в фундаменте всего этого безумия?