Отрывок из мемуаров
начало: http://www.proza.ru/2012/03/23/1038
Первого мая все наши мальчики встретились у дома инвалида, решили сложить свои рубли и купить домашнего вина. Чем мы хуже взрослых, которые в этот день напьются?
Мы пошли в направлении дома Калюжного, рассуждая, у кого купить вино? Какая-то казачка продала нам бутылку слабого и невкусного вина, которое распили у инвалида, без закуски. На каждого пришлось по сто граммов.
Отчетливое чувство неприкаянности и скуки. Никто не знал, чем заняться. Кино — вечером. А что делать весь оставшийся день? Играли в ножичек, шашки. Однообразная и скучная игра, тем более что я постоянно проигрываю. Так неинтересно.
Возле школы начали сажать огород. Задействовали всех учеников, и в один день под руководством учителей засадили всё, Меня занимал вопрос: кто воспользуется дарами огорода осенью? Учителям ничего не досталось. Директор? А какое он имеет право?
К лету остались небольшие, хорошо прогретые бочажки, в которых лягушки устроили свой рай. Ночью стоял такой ор, что заглушал разговор на расстоянии. Столь оглушительного хорового пения больше никогда не слышал. Мне он не нравился. Неприятный. Навязчивый. Не избавиться и не заглушить ничем.
По большим праздникам девушки пели кубанские песни. Ребята не пели. Делали вид, что это их не касается. Но равнодушными не оставались.
Однажды ко мне подошел одноклассник и восторженно рассказал, что ему удалось переписать слова очень хорошей песни. Он с таким восторгом рассказывал о песне, что я невольно заинтересовался. Он пересказал несколько куплетов о конном отряде, показавшемся вдали в красном зареве заката. Позже я услышал эту песню по радио, но сильного впечатления на меня не произвела. У нас разный настрой. Песня довольно редкая. Больше её не слышал.
Река Кубань входила в своё русло. У нашего села она не широка, но я не рисковал переплывать из-за бесчисленных водоворотов, которых опасался. Взрослые часто рассказывали об утопленниках, затянутых подобными водоворотами. Вода мутная, желтая, с быстрым течением. Поэтому не нырял с открытыми глазами, как на море. Предпочитали купаться на отмели возле песчаной косы, на которую однажды налетела уйма бабочек, сидели на мокром песке, и пили воду.
За косой росла трава, откуда мы услышали отчаянный стон, полный предсмертного ужаса. Мальчики сказали, что так кричит лягушка, когда её заглатывает змея. Мы прошли вперед, и я увидел незабываемую картину: в пасти змеи виднелась голова лягушки, которая так ужасно, по-человечьи кричала.
Мы очень боялись змей, так как всё лето бегали босиком и в любой миг могли набежать на гадюку. Рассказывали, как змея гипнотизирует лягушку, и та сама лезет к ней в пасть. На самом деле лягушка лишь видела дрожащий раздвоенный язык, который так похож на муху, и она прыгала на неё, чтобы съесть, и оказывалась в пасти.
Изредка мимо нас проплывал пассажирский пароход, или томительно медленно, против течения шла баржа, толкаемая тягачом. Каждый вечер бакенщик, живущий на краю деревни, выплывал на лодке и зажигал бакены. Его дом добротный, с хорошим огородом. Там же, на берегу, стоит деревянная пирамидка, на которую вывешивались знаки для проплывающих судов.
В Краснодар отправились на пароходе, который в нашей станице не приставал, отправились на посадку в более крупную станицу.
Поездка не запомнилась, берега скучно и медленно протягивались мимо. Ни одного города. Под вечер река раздалась вширь, образовав огромную акваторию грузового порта, но самого города не видно. Только сараи и убогие хижины, изрытый голый берег, без кустарника, деревьев, ни травинки, ни одного приличного корабля или яхт. Всё так убого, словно перенеслись в XVIII век. Никакого намека на цивилизацию. Окраина города.
Долго добирались до знакомых матери, семьи милиционера-старшины.
Утром вышли в город, показавшийся после села праздничным и многолюдным. Улицы, редкие парки залиты солнцем.
Мать повела во Дворец пионеров, в надежде пристроить меня в какую-нибудь секцию, чтобы не болтался по улицам, пока будет на занятиях в институте. Но меня не взяли. Нужна прописка. Брали только своих. Запомнилось огромное здание, высокие потолки, как в фойе, так и в комнатах, и везде мало ребят, но они заняты.
На второй день, возвращаясь домой, увидел соседа-ровесника на углу квартала возле нашего дома. Он ел плавленый сырок, которого я еще не пробовал, дал укусить. Не понравилось. Липкий, невкусный. Из пахты, самый дешевый. Мальчик форсил лакомством, которое наша пищевая промышленность недавно освоила. Об этом я узнал много позже. Я ушел в наш огромный двор, окруженный со всех сторон одноэтажными домами. Единственный водопроводный кран, но толчеи возле него нет. Во дворе постоянно сушится чьё-либо бельё на веревке, подпёртой длинным шестом.
У хозяев маленький ребенок, к которому не разрешали подходить. Поэтому он не запомнился, как и жена хозяина. Они не разговаривали со мной, и я старался не надоедать. Дома был лишь тогда, когда там была мать.
Всё остальное время пропадал на улицах, раскаленных летним солнцем. Зелени в городе почти нет. Траву не поливали, и она быстро выгорала. Город слишком велик, чтобы хорошо его узнать. Хожу только по знакомым улицам, некоторые мощены камнем.
Автобусов мало. Люди, в основном, ездят на трамваях во все концы города. Самое главное для мальчиков, — на трамвае можно проехать бесплатно. Кондуктор сидит на одном месте и не может за всеми уследить, да и особо не докучали мальчикам.
Мы часто ездили на подножках старых трамваев, у новых двери закрывались автоматически, не за что ухватиться. Как-то с соседом попали на такой трамвай. Пришлось мне сесть на буфер, а он стал ногами на узенькую планочку, выступающую кромку. При другом раскладе я бы не стал на такую планку, понимал, чем это чревато. А он, не задумываясь, ухватился.
Трамвай набрал скорость, задрожал, раскачиваясь, и мальчик почувствовал, что его пальцы слабеют, и он может упасть на полной скорости, и закричал. В полупустом трамвае нас услышали и передали водителю, что нужно остановить, а мы бросились бежать в обратную сторону, в страхе, что нас догонят, и придется отвечать. Но за нами никто не погнался. Можно было и не убегать.
Любимое занятие мальчишек кататься на «колбасе», железном буфере, сцепке вагонов трамвая. Возле рынка стоит большой решетчатый шар и реклама, приглашающая посмотреть смертельную петлю на мотоцикле, на это у меня денег нет, поэтому и на рынок не заглядываю. Подождал на остановке трамвай к Пионерскому парку, куда часто езжу. Подошел старый трамвай с удобным большим буфером, на который я сразу же уселся, радуясь, что нет конкурентов. Уселся с комфортом, вот-вот тронемся, как услышал спокойное:
— Слезай, приехали.
Меня схватили за шиворот, не вырваться.
Оплошал! Как же не заметил на остановке милиционера?! Где же он был? Досада и предчувствие неприятных последствий, о которых и представления не имел.
Привели в отделение, расположенное неподалеку в подвале соседнего дома. Спросили фамилию. Я молчал, не зная, какой тактики придерживаться, то ли врать, то ли сознаваться? С расспросами недолго усердствовали, потому что я молчал, отвели в просторную чистую камеру. Под потолком маленькое оконце, выходящее на улицу. Там свобода, трамваи, люди.
Не успел осмотреться и прийти в себя, продумать тактику поведения, – вероятно, и пяти минут не прошло, как открылась дверь, и меня вывели из камеры. В помещении увидел своего хозяина в форме. Он пожурил, пообещал рассказать матери о моем поступке, и меня освободили.
Я вышел довольный, что легко отделался — матери не боялся. Что она может сделать? Но на буфер трамвая больше не садился, предпочитая ездить на подножке, в компании таких же безбилетников, и не только мальчишек, но и парней двадцати лет. При приближении кондуктора, мы просто спрыгивали и дожидались другого трамвая. Перед остановкой, по примеру более взрослых, лихо спрыгивал на ходу, иногда на приличной скорости.
От рынка трамвай огибал Пионерский парк, где любил проводить время, особенно, когда были деньги на аттракционы. Самым дешевым был вход в комнату смеха. Забавно. Вот женщина проходит с мальчиком, её фигура постоянно меняется, то вширь, то вдоль. Глупое занятие смотреть в искажающие зеркала. В комнатах не более десяти человек, но и они быстро покидают. Смеха не слышно, лишь улыбки и восклицания мальчиков, они более непосредственны, девочек не видно. Больше я туда не заходил, и удивлялся, видя редких входящих. Глупо платить деньги, чтобы посмотреть на себя искаженного.
В правом конце парка, недалеко от чугунного забора стоял телескоп. Но, заглянув в него, ничего не увидел. То ли нужно сначала заплатить? Какая-то непонятная хитрость. Неподалеку ряд качелей-лодочек. Никогда на них не катался. Решил испытать это удовольствие. Купил билет. Тут же подошел паренек старше меня года на два, встал в лодку напротив. Сильно и умело раскачал. Меня так сильно замутило, что я пересилил стыд и попросил остановиться. Паренек недовольно посмотрел на меня и прекратил раскачивать, но ругать не стал, лишь упрекнул, что зря потратил свои деньги. С тех пор я к качелям не приближался.
В глубине парка извилистый, живописный водоемчик, напоминающий отрезок русла реки с поворотами, камышовыми зарослями, на берегу выдавали лодку напрокат. За три рубля можно полчаса кататься. Грести никто не учил, сам приноравливался, тем более что быстрота не нужна, много поворотов, встречных лодок, где сидели по двое, трое, а я всегда один. За лето, лишь пять раз катался, да и других соблазнов много, денег на всё не хватает.
За водоемом медведи в клетке, возле них вонь и скукотища.
Однажды пришел в парк без денег. Миновал павильоны, где выдавали настольные игры, возле качелей и телескопа много людей. Почти у всех закопченные стекла. Приближалось солнечное затмение, а меня никто не предупредил, я бы тоже закоптил стеклышко. Кто- то пожалел меня и дал закопченное стекло, и я увидел наполовину закрытое солнце.
Вернул стекло и пошел к выходу, потому что в парке становилось темно и тревожно. Сильно потемнело, похолодало. Исчезло настроение. Зря приходил.
На стене дома возле рынка огромная реклама «Храните деньги в сберегательных кассах». Улыбающееся женское лицо на фоне моря и пальм. Для кого предназначалась эта реклама? Только не нам. У матери хроническое безденежье. Но кто-то же хранит? Вырасту и буду хранить? Зачем? Надо тратить, а не хранить.
От рынка узенькая улочка мимо театра кукол. Я не имею представление, что это такое? И однажды рискнул купить билет, немного стесняясь своей великовозрастности. Зал маленький, женщины с детьми, и я, любопытный 11-летний детина. Свет не выключили. За высокой ширмой появились маленькие куклы и начали разыгрывать какое-то действо. Было неинтересно и стыдно своего присутствия. Впрочем, довольно скоро всё закончилось, и я с облегчением вышел на улицу. Теперь я знал, что такое театр кукол.
Через дорогу от театра хозяйственный магазин, куда я как-то зашел с матерью и уговорил купить «жучок» — фонарик с ручным динамиком, за 35 рублей, который прослужил два года, пока не сработались текстолитовые шестеренки. Я разобрал и рассмотрел довольно несложное устройство.
Лишь единственный раз за всё лето решился поехать на реку Кубань, потому что дорога в переполненном трамвае утомительна и длительна. Полученное удовольствие от купания в речке, не оправдывало затрат.
На пляже приятная прохлада от реки. Многолюдно. Все группами. На меня никто не обращает внимания, словно я невидимка. Здесь река шире, чем у нас в станице, чуть ли не в пять раз. Течение стремительно. Старшие ребята саженками переплывают на другой берег, их сильно сносит. На том берегу, где много высоких деревьев, они уходят выше по течению, чтобы на обратном пути попасть в исходную точку пляжа. Я не рискую на подобное.
Одному довольно скучно. Особой прелести в лежании под солнцем не нахожу, как и в купании в холодной воде, и скоро сажусь на трамвай, у которого здесь конечная остановка, и в обратный путь, оплатив билет. Много свободных мест, которые заполняются уже на следующей остановке.
В центральном парке пересадка на другой трамвай, и я выхожу на улицу такой же потный, как и до купания. Весь смысл в купании пропадает.
В парке аттракционы, но у меня ни копейки. Возле пивного ларька двое мужиков пьют пиво и закусывают солеными бубличками, которые бесплатно прилагаются к пиву, чтобы вызвать жажду и побудить взять еще кружку пива. В желудке голодно посасывает. Но и домой не тянет, знаю, что дома даже хлеба нет. Нужно ждать возвращения матери. Может быть, она что-то сварит или же принесет еду.
В другой день в киоске купил флакон зубного эликсира, соблазнившись дешевизной и красивым малиновым цветом, приятно пахнет мятой. На стакан воды нужно несколько капель, чтобы прополоскать рот. Что я и проделывал, когда вспоминал о нем, но это было нечасто. За три года не использовал и половины флакона, который вдруг однажды кто-то присвоил.
Матери понадобилось уехать на неделю по сердечным делам, а меня оставила одного у хозяев, дав на питание на всю неделю 25 рублей. Столь большой суммы у меня никогда не было. Купил килограмм халвы, затратив 16 рублей, и поставил ее в буфет на тарелке, а на остальные пошел кутить, видимо, справедливо рассудив, что раз денег не хватает на еду, то и это не деньги.
Воскресное утро. Небольшой заасфальтированный двор перед детским к/т на втором этаже, купил билет на фильм «Снегурочка». Не понравился, но не выходить же? На улице купил у лоточннцы шоколадное мороженое и пошел в другой к/т на соседней улице. «Пятнадцатилетний капитан». Это уже интересней.
Третий фильм почему-то не запомнился. Перебор впечатлений? Под вечер вернулся домой. Поел халвы, запил водой и сыт. Хозяева собираются на вечерний сеанс «Слуга двух господ». Подозреваю, что фильм должен быть интересным – взрослые не станут смотреть ерунду. Попросил, чтобы и меня взяли.
— Но билет стоит пять рублей. Вечерний сеанс.
Отдал последние деньги. Я же никогда не ходил на вечерний сеанс, опыт стоит того. Все места заняты.
Фильм не понравился, слишком далек от моих интересов, но почему-то запомнился надолго. Осталось сознание, что поставлен личный рекорд, который не скоро будет перекрыт – в один день посмотрел четыре фильма!
Можно сказать, что этот рекорд так и остался недостижимым.
Халвы хватило на несколько дней, а потом приходил домой к вечеру, чтобы быстрей улечься в кровать. Старался не смотреть на ужинающих хозяев, которые не догадывались, что я голоден. Возможно, считали, что мать оставила достаточно денег, коли мог позволить себе поход на вечерний сеанс фильма.
Все-таки, я дождался приезда матери, хотя отсутствие показалось очень долгим, всё когда-нибудь кончается.
И позже мать уезжала, но не на столь долгий срок. Как-то купила ведро дешевых яблок и дала задание порезать и посушить на сухофрукты, чтобы зимой можно было варить компот. Едва я разложил нарезанные яблоки на крыше веранды, как налетел рой мух. Какое-то время я их отгонял, потом только печально смотрел, как они пируют.
Никто из взрослых не сказал, что яблоки, засиженные мухами, нельзя есть. Через день эта истина дошла до моего разума без подсказки, и я выбросил яблоки на помойку. Вероятно, и моя мать никогда не сушила фрукты, иначе бы знала, как это делается, и не поручила мне.
продолжение: http://www.proza.ru/2012/05/17/1395