Начало: http://www.proza.ru/2012/03/23/1038
Отрывок из мемуаров
К осени 1949 года мы перебрались жить в Нижние Эшеры, где большая школа, не только начальных классов, как в Верхних Эшерах. Старшие дети играли отдельно от нас, поэтому и не запомнились. К морю мы, мальчики, никогда не ходили, то ли уже был не сезон, то ли расстояние смущало.
Обычное абхазское поселение с разбросанными домами за зелеными деревьями. Через десяток с лишним лет, здесь построят сейсмологическую станцию, регистрирующую ядерные взрывы и землетрясения. Но тогда это было тихое и малолюдное село. Взрослых почти не видно. Все на работе, и детям приходилось самим коротать время до прихода родителей.
В новой школе на первом же уроке в довольно большом классе опозорился: поднял руку и попросил разрешения выйти.
— Зачем? – спросила учительница.
— Покакать, — простодушно и четно ответил я.
Все в классе засмеялись, а я понял, что надо было сказать как-то иначе. Но выйти разрешили. Я посетил будку на улице, но обиженный смехом, в класс не зашел, дождался перемены.
Видимо, о моей оплошности рассказали матери, и вечером она просветила, как нужно говорить. До этого ей и в голову не приходило чему-то учить сына, было не до меня. Я не знал, что она договорилась с учительницей, чтобы меня, шестилетнего, приняли в первый класс, как бы формально, лишь бы на улице не болтался, поэтому на уроке на меня внимания не обращали, не спрашивали и не учили. Читать я умел, писать тоже. Что еще надо? Мать оказала мне «медвежью услугу».
Зима 1949 года выдалась для Грузии рекордно суровой и снежной, температура снижалась до –5, повымерзли некоторые цитрусовые деревья.
Мы снова на новом месте, в небольшой веранде, узкой и длинной. Дров, видимо, в достатке, я не мерз. В комнате тепло и влажно от испаряемого снега и инея на окнах.
Птицы стаями слетались к домам, и мальчики начали их ловить, подставляя под корзину палку с веревкой, за которую и дергали, когда птица забиралась под корзину за крошками.
Я тоже загорелся поймать птичку. Поставил алюминиевый таз, к палке привязал бельевую веревку. С первого раза не смог ухватить птицу, она улетела. С третьей попытки поймал синицу. Зажал в кулаке, чувствуя бешеный стук маленького сердечка.
В теплой комнате её выпустил, желая сделать благо, чтобы отогрелась, прежде чем снова полететь на улицу. Синица отчаянно заметалась по комнате, не понимая моих добрых намерений, натыкалась на растянутые веревки, на которых сушилось белье — мать не знала элементарных истин, что на улице и на морозе белье сохнет быстрее. Я не пытался снова поймать синицу, лишь смотрел, как она мечется. Скоро она затихла в углу и упала.
Позже мне объяснили, что синица околела от резкого перепада температуры, надо было постепенно приучать к теплу. Это классический пример, когда непродуманное добро переходит во зло.
С приходом весны мать сняла комнату у молодой грузинской семьи. У женщины грудной ребенок, которого не спускает с рук. В большой, хозяйской комнате качающаяся колыбелька с дырой для стока мочи.
Днем все уходили из дома, который стоял в отдалении от всех домов на курьих ножках. В просторном дворе росло невысокое колючее деревце с мелкими, шершавыми плодами, покрытыми мелкими ворсинками типа киви. Вкус своеобразный, кисло-сладкий. Примечательно то, что подобное дерево больше так и не довелось увидеть, до сих пор не знаю, что это были за плоды? Дерево высотой в два метра, очень крепкое, не ломалось под моим весом.
У них впервые столкнулся с неприкрытой ненавистью к себе. В прихожей стальной бачок с водой, алюминиевая кружка. Как-то, когда рядом стояла молодка с сыном на руках, я подошел напиться. Она что-то мне сказала по-грузински. Я понял: нечто нелестное для меня, и вызвано тем, как я пью воду – глотками. Пить непрерывно, как делают иные, я не умею до сих пор. Я молча посмотрел на её лицо, полное ненависти, быстро поставил кружку, и с тех пор старался не пить в её присутствии.
Хозяева не разрешали, чтобы ко мне приходили товарищи, и чаще я слонялся по двору один, не зная, чем заняться. Однажды сосед по парте показал, как забавно спекаются спички, если их положить головками друг к другу — зажечь и быстро потушить. Я забирался по приставленной лестнице на чистый чердак деревянного дома — вероятно, осенью туда засыпали початки кукурузы, и там сжигал полный коробок спичек. Пожара не случилось, хотя дом хорошо бы горел.
Наша комната не запомнилась. Хозяин относился ко мне более снисходительно, разрешал заходить в свою комнату, показывал ручного ястреба, с которым охотился на перепелов и другую дичь. Ястреб сидел на жердочке с колпаком на голове, который снимался во время кормления, хозяин надевал на руку кожаную перчатку и сажал его туда.
После школы возвращался домой, где никого нет, только овчарка бегает, привязанная к кольцу на длинной проволоке. Меня она уже знает, не лает, но подойти ближе опасаюсь. Сзади дома простирался большой вспаханный огород на целый гектар. Через двор за тополями узкая проселочная дорога, с двух сторон кустарниковая заросль.
Однажды к широким воротам со стороны дороги подошли трое абхазских парней лет по 20, и стали меня звать. Я, стеснительно, стал приближаться, не понимая, зачем это я им понадобился? Привык слушаться старших, когда они говорят.
Парни, подманивая, протягивали большой кулек из грубой бумаги. Вероятно, полагали, что я догадаюсь о наличии в нем конфет. От взрослых я никогда плохого не ожидал. И в голову не могла прийти мысль: с какой стати им взбрело угощать русского мальчика, да еще стоять втроем?
Овчарка захлебывалась лаем, но я почему-то не обращал на неё внимания — она всегда лает на незнакомых — продолжал подходить к парням, оставалось метра три.
Вдруг с ними произошло что-то неуловимое. Мне показалось, что за спиной у одного из них блеснул нож. Он что-то явно заложил, запрятал за спину. Это меня напугало и, почти от самых ворот, побежал к дому, слыша сожалеющие возгласы за спиной. Броситься следом они побоялись, опасались, овчарки. Я понял, что моё спасение в собаке и старался от неё не отходить. Парни поняли, что к ним не подойду, и скоро ушли.
Позже, уже взрослым, вспоминая этот случай, я по-прежнему не мог разобраться, что же произошло тогда? Почему мне что-то показалось? Парню не надо было прятать нож для шестилетнего мальчика, с которым легко можно справиться руками. Ножа не было. Или был? Чтобы наверняка напугать, сломить волю. Почему у них не сложилось? Какой ангел меня защитил?
Спустя несколько дней, осваивая местность, прилегающую к дому, зашел в конец большого хозяйского огорода, приближаясь к ограждающим тополям и кустарниковой заросли. Вдруг там что-то мелькнуло, показалось, что ко мне метнулась фигура в красной рубашке.
Вполне возможно, что там никого не было, а если и был, то не в красной рубашке. Но, осозналось красным предупреждением об опасности, и я, чуть ли не с криком рванулся к дому, где никого из взрослых не было, но всё же чувствовалась какая-то безопасность. Возле дома оглянулся на зеленую поросль. Но, сколько ни вглядывался, ничего тревожного не увидел. Всё тихо и спокойно. Почудилось?
Тогда я лишь почувствовал опасность, не мог знать, в чем она выражается. Мать рассказывала, что горцы воруют русских детей, уводят их в горы и заставляют работать на себя, держа в хлеву на положении рабов вместе со скотиной, с годами они забывают родной язык. То ли и меня хотели украсть с такой же целью, то ли изнасиловать. Они знали, что я один дома. Русская женщина в чужой стране не многого добьется в поисках сына.
Счастливая случайность остановила перед последним шагом. И не понять, что это, судьба, предопределение? Вся моя жизнь зависела от одного шага, который я не сделал. А готов и мог сделать. Всё тогда было бы иначе.
продолжение: http://www.proza.ru/2012/07/06/777