начало: http://www.proza.ru/2012/03/23/1038
Отрывок из мемуаров
Как-то, прочитав интервью со «звездой», который рассуждал о первой, второй, третьей любви, я подумал, а была ли у меня первая любовь? И можно ли считать за любовь юношеское буйство гормонов, когда готов влюбиться в любую девушку, лишь бы она ответила взаимностью? То же самое было у Ромео. Когда Розалинда не ответила на его любовь, он тут же переключился на Джульетту, которая оказалась более покладистой. Конечно же, это не любовь. Взрыв гормонов, требующих выброса энергии. Но в моей жизни была девочка, которая произвела огромное впечатление.
В 1952 году я, девятилетний, с матерью-учительницей приехал на Кубань в станицу Медведовка, которая расположилась на огромной, как мне тогда казалось, территории. Невозможно пройти от одного края до другого, устанешь. Всюду хаты с зелеными, небольшими участками, деревьями, много жердёл.
Улицы узкие, пыльные. Остановились на постой в обычном доме, каких полно вокруг. В семье дети, поэтому всегда тесно, невозможно уединиться, всё время на людях. Это непривычно. Я дичок, мне нужно время, чтобы освоиться, привыкнуть к людям.
Неприятно удивил вкус воды, до такой степени мерзкий, что пропадало желание пить. Всё, сваренное на этой воде, приобретало отчетливо выраженный привкус, невольно пропадал аппетит. Более отвратительной воды я больше нигде не встречал. Поэтому в последующем стал ценить хорошую воду. Когда приезжали на новое место, в первую очередь отмечал вкус воды, и радовался, если вода была вкусной. А если неприятной, утешал себя, что это ненадолго, скоро мы снова уедем. Но хуже этой воды мне так и не удалось встретить.
За хорошей водой, то есть без столь отвратительного вкуса, ходили в конец улицы, к далекому артезианскому колодцу в закрытом помещении, похожем на мельницу. Там всегда людно и прохладно. Очередь движется быстро. За каждое ведро плата в десять копеек. Прикидываю, сколько ведер понадобится в месяц. Приличная сумма. Легкое недоумение, что надо платить за воду, которая везде бесплатна. Неужели и мне придется носить воду из этого колодца на столь огромное расстояние? Матери будет некогда, она работает.
Не пришлось. Вскоре мать сняла у казачки комнату в деревянном доме, типа грузинского: сваями приподнятого над землей на метр. Зимой в таком доме холодно. Снизу будет поддувать сквозь рассохшиеся доски пола. Зато удобно подметать, весь мусор и пыль пролетает в расщелины.
Дощатые ступеньки вели на узкую веранду, и сразу дверь в маленькую комнату с единственным окном, но у нас нечего ставить, даже кровать и стол хозяйские. Они живут рядом в хорошем, кирпичном доме, а этот построен как летний домик, который нам и сдали.
Во дворе пышные кусты шиповника. Впервые попробовал кисловатые плоды, выплевывая мохнатые, колючие семена. Голод не утолишь при всем желании.
День солнечный. Через дорогу огороды, за ними большое побеленное кирпичное здание средней школы. Но там нет начальных классов. На огородах много людей, убирают урожай. Мне разрешили сорвать коробочку мака с очень вкусными зернами — впервые попробовал. Промелькнула мысль, хорошо бы и нам иметь такой огород, где бы рос мак. Зеленого горошка позволили набрать полную пазуху. Пришел домой и, сидя на веранде, с удовольствием съел все стручки. Мне начинала нравиться нынешняя жизнь.
Кажется, мы приехали с опозданием, не успели к первому сентябрю. Начальная школа, состоящая из одного третьего класса, расположена в обычной сельской избе с крылечком. В единственной, полутемной комнате парты стоят в три ряда. Два обычных окна за спиной и одно слева. Учеников около пятнадцати.
Учительница, лет за тридцать, посадила меня на вторую парту от себя, в среднем ряду, с очень красивой девочкой. Пожалуй, красивее не доводилось видеть, и потом тоже. То ли такое впечатление было от неожиданности. Учительница, видимо, разговаривала с моей матерью, и, конечно, её выбор, где мне сидеть, не был случайным. Она понимала, какое впечатление девочка произведет на меня. Хотя это был возраст, когда мальчики не любили, ненавидели девчонок за их визг и суматошность, за их мерзостный характер, чуть что бежать к взрослым, ябедничать, или же этим шантажировать.
Уже на втором уроке, когда я только робко начал приглядываться к соседке, единственной в ученической форме, тогда как остальные девочки одеты в домашние, неказистые, повседневные платья, учительница вызвала её к доске, рассказывать наизусть басню «Лисица и виноград».
Более сильного заикания я больше никогда не услышу, сплошные спотыкающиеся согласные, прорывающиеся сквозь судорожные вздохи.
Зачем она её вызвала? Так нельзя мучить человека! Это издевательство! Как можно из всего этого, понять, выучила она урок или нет? — думал я, отводя взгляд от девочки, пытающейся показать, что она выучила эту проклятую басню. С таким же успехом, она могла бы и не учить, а просто запомнить первые строчки, которые и вымучивала бы несколько ужасающих минут.
Пожалуй, это было бОльшим потрясением для меня, чем для девочки, которая понимала, кто был причиной вызова. Я должен был узнать о её дефекте, прежде чем бы начал приставать, как обычно поступают с соседками по парте.
Я не мог смотреть на её лицо, искаженное немыслимым заиканием. Не глядел и на других учеников, которым она была привычна, своя, я мог выдать своё замешательство. Уставился в парту и не понимал, что учительница поступает мудро, отсекая, тем самым, мои поползновения, заговорить с девочкой, ставя её в затруднительное положение. Девочка мужественно и стойко перенесла экзекуцию. Учительница похвалила:
— Молодец. Садись. Пять.
Раскрасневшаяся девочка села за парту, так ни разу не взглянув на меня, на мою реакцию. Возможно, и посмотрела, когда я отвел взгляд, не знаю. И все последующие уроки она игнорировала моё существование в классе, словно меня там и не было. Я не знал, как реагировать? Понимал или догадывался о её душевном страдании?
На её месте, я бы, вообще, не вышел к доске. С какой стати я должен демонстрировать свой физический недостаток?! Это бестактно! Единственное, что я мог сделать — это не приставать к ней. Мы сидели рядом и делали вид, что каждый сам по себе. Хотел посмотреть её имя в тетради, но она отодвинула на свою половину, и закрыла руками.
Позже, спустя годы, узнаю мнение врачей, что столь сильное заикание почти невозможно вылечить, и ни в коем случае нельзя заставлять ребёнка говорить, вымучивать какие-то слова.
На переменах, разговаривая с мальчиками, краем глаз наблюдал, что она рядом с двумя девочками. Когда же мы все играли в «ручеек», я не видел её, не мог выбрать, схватить за руку, хоть как-то показать, что она не безразлична мне.
Все ребята приняли меня за своего, лишь она не хотела со мной общаться. Попробовал заговорить, но она лишь строго посмотрела и отвернулась. И я боялся лишний раз взглянуть на неё, понимая, что моё любопытство может быть неправильно истолковано, как любопытство к её дефекту, а не к ней лично, она же не знает мои дружелюбные намерения.
Может, думает, что я собираюсь над ней посмеяться, как, вероятно, было с другими, менее тактичными мальчиками. Вполне возможно, что и я ей понравился, иначе бы не стала так игнорировать, защищая себя от моей возможной бестактности.
Конечно же, она вырастет красивой девушкой. Возможно, вылечится от заикания. Хочется в это верить, но не получается. Уж слишком сильно заикалась. Скорей всего, замкнется. Может быть, и замуж не выйдет. Очень гордая, сильная духом. Представляю, сколько надо мужества, чтобы выйти к доске и отвечать урок перед взглядом мальчика, который понравился. Я бы так не смог.
И, гораздо позже, досадовал на свою застенчивость, что не смог найти подход к девочке, которая нуждалась в общении со сверстниками, не только с девочками. Но и остальные мальчики не имели представления, как с ней общаться, натыкаясь на её ледяной взгляд, и тоже, как бы игнорировали её. Так проще.
Не проходило и года, чтобы я не вспомнил её. Конечно же, это не детская любовь. Но лишь память о удивительно красивой девочке, лицо которой не запомнилось, потому что избегал смотреть на неё, чтобы моё любопытство не было неправильно истолковано. Я её жалел. В народе говорят: Жалеет, значит, любит. Не знаю.
В 70-е годы по телевизору показывали документальный фильм о лечении заикания, ни у одного из них не было столь сильного дефекта. Я с жадным интересом смотрел передачу и вспоминал эту девочку. Как сложилась её жизнь?
Даже с новыми друзьями не мог заговорить о ней. Кажется, однажды новый друг показал мне на большой, добротный дом, в котором жила моя соседка по парте. На миг представил себя в этом дворе, отгороженным высоким забором, её красивую мать, девочку. Возможно, если бы у нас было время, мы смогли подружиться.
Мы прошли мимо, за станицу, на простор, где стояла нескошенная пшеница, грунтовая дорога вела мимо зеленого ряда деревьев к пруду, настолько неухоженному, заиленному, что желания искупаться не появилось.
Вдали виднелись крыши домов. Бескрайнее голубое небо с посвистом мелькающих жаворонков. Мальчики что-то наперебой рассказывают. Мы долго гуляем. Но это наш последний выход вместе. Скоро меня переведут в новую школу, где и учеников больше, и девочек.
продолжение: http://proza.ru/2012/07/06/1129