Смерти жди, да сперва платье износи!
Ванина Пашичова к смерти пока не готовилась, хотя годы-то и большие прожила. Думала ещё пожить, правнуков дождаться да поводиться с ними. Погребальный на-ряд, в чём повалят в гроб, давно уж собран. У всех деревенских старух наготове лежит, на самом дне сундука. Детям давно всё показано, и наказано, что да где лежит, да в чём нарядить в последний путь, дорогу безвозратную. Когда собирала, то оплакивала каждую вещичку, вспоминала всё, что с ней связано. Дорого и памятно Ванине одно платьё, из простой материи кроено и шито. Цвет неба голубого, а на нём кустики алого цвета, дельные да баские. Дня мало, чтобы глядеть, любоваться да красоваться платьем. Раньше частенько доставала из сундука, долго гладила да мяла платье руками, к щекам прижимала . Прохладный материал охлаждал разгорячённые щеки , от воспоминаний приятных, но мучительных для старенького сердца. Много чего связано с этим платьем, есть что вспомнить.
Платье подарил Ванька, нейный мужик, по его имени и прозвана. Раньше не было у жонки в деревне своего имени, до замужества помнит имя, данное родителями. Замуж вышла и имя теряла, получала прозванье по мужику, какое у того имя, так и жонку прозовут. Замужняя женщина крутилась по хозяйству да с детьми занималась. По волости-то больше знали мужика, вот и спрашивали:
« Чья это жонка-то будёт»? – спрашивают деревенские старухи.
« Да Ваньки Пашича»,- им отвечают. И готово жёнке имя - Ванина Пашичова.
С первого, послевоенного, заработка принёс и говорит:
- Вот, жонка, купил тебе платьё, наряжайся, форси. Да не клади в сундук-то, носи еже-день, к праздникам не такое, ещё басчее да наряднее куплю. Наряжать да одевать стану, всех жонок наряднее да краше в деревне будешь. Жонки завидовать станут, да где уж им до тебя? Ты вон какая баская да дельная, всех лучше для меня во всём белом свете!». Многого хотел , да мало сумел исполнить: только одно и подарил платье любимой жёнушке. Вскоре от ран военных да работы колхозной, даровой и тяжёлой, умер. Не стало Ивана Павловича, пришлось жонке одной ребят растить. На ноги поднимать, чтобы выучить, в люди вывести. Жизнь пошла тяжёлая, безрадостная. Не до нарядов теперь Ванине, не перед кем форсить и наряжаться.
Залежал на дне сундука мужика подарок: платье кустоватое, баское, пересыпанное от моли нафталином. Положила на хранение, может когда сгодится, принарядиться. Да так и не одевала его за все прожитые годы. Только,изредка, гуще пересыпала нафталином, и снова на дно сундука, до лучших времён, прятала. Тогда вспомнила про любимое платье, Ванькин подарок, когда стала собирать, смёртное. В деревне все старухи и жонки знали, что в каком платье повалят Ванину в гроб. Сама не порато таила, своим родным не раз говорила-приговаривала: « Когда я робята умру, то нарядите меня в мужиков подарок», - и доставала со дна сундука, пропитанное от долгого лежания нафталином, платье. Может нафталину бабка не жалела, пачками сыпала, или из материи, прочной да едрёной сшито было платье? Но ни цвету, ни яркости, за долгие годы лежания в сундуке, похоронный наряд не потерял. Кабыть только что принесли из магазина: выглядело свежим, новым. Спрашивали соседки: «Как эдак сохранила платье-то?»
« О жонки, равзе одной-то сохранить? Хорошо троима храним, вот и сохранили!»
Удивляются жонки, не могут понять: «Кто же хранит наряд-то, если давно одна проживает во своем дому?»
Теперь впору Ванине удивляться, на тугодумие и недогадливость соседок:
« Кто да кто? Известно кто, мы с мужиком да наша любовь хранит этот наряд, а вы на что подумали?» - Думаете сдичала под старость Ванина, а много-ле дикого-то сделала? Да ничего. Вот в этом платье и хочу встретиться с Ванькой на том свете, ох радёшенек будет, что сберегла жонка любовь и платье. Без него платье не нашивала, и никого больше не любила, а ведь звали взамуж, не пошла».
За житейскими заботами и домашней работой, о смерти думать некогда. Бестолковое это дело, сидеть да смерть ждать. Она всегда приходит без зову и в неподходящий момент твоей жизни. Недавно Ванине мужик во сне приснился:
- Встречает его, как будто бы, посередине деревенской улицы, такого незнакомого, чужого. Обличье,походка и стать на его схожа, а сряда-то незнакомая. Показался уж порато наряден: в костюме чёрном, да рубахе белой, ну чем не жених! За свой наряд Ванина не расстраивалась: оделась в подарок мужний, платье которое Ванька любил на ней видеть. Думала, что хвалить будет за баской наряд, сохранность и память своего подарка. В ожидании ласковых слов заранее заулыбалась, замахала ручкой. Вместо этого услыхала ругань, брань да матерщинные, срамные слова:
« О, ишко-ты, вое-то, рясушнича-то пришла, в обносках выредилась. Уж сколько годов прошло, как тебе это платье купил да подарил, а ты носишь, да выносить не можешь. В последнюю дорогу в нём повалили. Хотел видеть тебя в новом, нонешном платье, дельном да баском, а ты…..» - махнул рукой в её сторону и пошёл дальше . Напоследок крикнул обидные слова:
«Убирайся обратно на тот свет, да пока это платье не выносишь до дыр, не смей появ-ляться на этом» - и кулаком сурово погрозил. В свое оправдание хотела что-то сказать, да не успела, проснулась.
Не выходил из головы этот сон: думала белым днём, помнила тёмной ночью, вспоминала в работе и на отдыхе - всё о странном сне.
Решила посоветоваться со старухами, самой-то не разгадать зловещий сон, а он с ума не идёт. Всеми-то разгадают, растолкуют её думы, переживания, а то и аппетит пропал от сна. Хоть бабки стары, а прожитыми годами-то мудры. Слушали, охали, вздыхали да толстые губы поджимали, руками разводили да махали от услышанного и непонятного. После долгих да горячих споров, и ругани, вынесли решение:
« Видать рановато тебе, Ванина, на тот свет сряжаться, ох рано.А надобе Ванькино платьё до дыр выносить. Пока не износишь, да не сносишь, до тех пор и не умрёшь. Бабки ещё поплакали сухими глазами, не от того, что жалко,а больше, по привычке, по обычаю. Ванину жалко, а свою жизнь-то ещё жальче, и завытирали, худенькими кулачками, выцветшие глазки. Потом другую говорю завели, есть ещё о ком в деревне судить,да рядить и о ком слёзы настоящие лить.
Не принёс успокоения в душу разговор со старухами, хоть сама ихняя ровесница. Ванина ещё крепче в думу пала, всё про сон думает, понять хочет, что же ей дальше-то делать? Платье носить или без платья жить? Решила мужика послушать и носить дарёное платье. Каждый божий день одевает платье с опаской боится, что уж порато старое, так быстро износится, порвётся, истлеет на ней. Не станет платья, помрёт и она. Раньше смерти своей не боялась, а теперь жить захотела . Со страхом, в ожидании скорой смерти, относила платье день. Спать ложиться стала, одна дума терзает душу: встретит ли утро следующего дня в спокойствии и здравии? Утром, проснувшись, себя щупает, платье трогает, проверяет в целости оно и сохранности. Наряд на вид плох и худ, носить, так носиться и не снашивается. Не заметила, как месяц выходила в нём, и ничего с ней не случилось. Платье не рвётся и не порется, хотя все сроки давным-давно прошли. Однажды календарь посмотрела, оказалось, что год пролетел с тех пор, как стала она одно платье носить. Вечером постирает, за ночь высохнет, утром одевай да носи старенькое но чистенькое платье. В деревне порато шибко дивовались, что Ванина ходит в одном платье, бат и спит в нём? Поговорили да вскоре позабыли, не до бабки, кроме её новостей полно. Живёт тихо, мирно, никому зла, не словом, не делом, не творит. Купила халат фланелёвый, вместо платья похоронного, положила в чемоданчик к смертному одеянию. Думала, что быстро износит старое платье, и пускай в новом оденут да повалят в гроб.
Говорят, что человек-то предполагает, а Бог-то располагает. Так и с Ваниной про-изошло: платье едренящее было, или старуха долговекая была, но ещё не один год вынашивала мужика подарок, платье. Выносила, купила новое, а долго ли его носить станет, про то не ведаю. Ещё не скоро видать встретиться на том свете с Ванькой Пашичовым, жонка его Ванина.