ГЛАВА 14.
КАПЛИ СЧАСТЬЯ.
Как только состоялся разговор с Диной в парке, Станислав понял одну важную вещь: нужно выполнять обещание и поскорее – стала волновать его, как женщина.
«То ли от долгой разлуки с Белкой, то ли требует своего молодой организм, но мне всё тяжелее становится контролировать эмоции и телесную тягу. Просто невыносимо уже! Столько дней и ночей без любимой, без жара кожи и губ. Вот и вспыхнуло, передёрнуло до дрожи там, на берегу пруда, когда давал жёсткий урок чувственности Дине, прижал горящее тело, стал целовать по-настоящему. И в мыслях не было перейти грань, но как же сжало тело и душу от тоски и боли!
Светочка моя, сколько же ждать, родная? Понимаю, осталось пару месяцев, и придётся ехать учиться дальше в училище Загорска, получать полноценную профессию – здесь преподали лишь азы. Значит, ещё год мне тебя не видеть! А там, едва закончу обучение, и армия подоспеет. Я тихо сойду с ума, любимая. Просто свихнусь.
Прислонившись к толстому стволу дерева, тайком курил, воспользовавшись прогулкой по Старой Купавне.
– Берег реки Шаловки. Красиво и спокойно, но только не в теле и душе – там пожар! – безмолвно застонал. – Рыжик мой, как ты без меня? Может, пострадав, нашла парня? Горько, но пойму – сам маюсь и не упрекну никогда. Слишком болезненный урок мне преподала София на берегу пруда дома. Помню. Усвоил на “отлично”».
– Куришь? Не замечала раньше.
Мелодичный голосок заставил его вздрогнуть.
«Настя Зямина. Первого сентября на общей линейке оказалась рядом. Поразился цвету глаз – синие, как у Светика! На этом сходство и заканчивалось – полная противоположность. Славная, спокойная, деликатная и… какая-то незаметная. Только для меня? Парни-то сходят по ней с ума. А она… Она по мне. Сразу. Не давал повода, был всегда ровен и корректен. Не отступилась. Не понимает, наверное, что и не вижу её. Так неловко! А открыто сказать не могу».
– Делаю это крайне редко. Иногда, – ответил тихо, не привлекая внимание ребят, играющих неподалёку на площадке. – Стало неинтересно? – поддержал разговор из деликатности, стараясь не ранить славную девушку.
– Никогда особо спорт не привлекал, – пожала худенькими плечиками, полыхнув синью глаз.
– Тренер хвалит. У тебя талант, – говорил ровно.
Прекрасно понимал, что она млеет от малейшего внимания: «Радуется, бедная. Зря только».
– Гимнастика красива, но до поры до времени. Выпустимся – прощай лента! – рассмеялась нежными хрупкими переливами весны и юности.
Парни, услышав, замерли на площадке. Бросив мяч, толпой ринулись к речке.
– Нет, вот чего вы все сюда привалили? Вас приглашали, лоси?..
Игриво косилась, краснела нежным румянцем на щёчках чудесного тонкого личика, кокетливо накручивала на пальчик локон тёмно-русых волос длиной до талии – гордость и зависть девчонок.
– Просто поговорить без вас нет никакой возможности…
Ввязались, загорланили, старались приобнять, стали выкаблучиваться и выпендриваться, пижонить и хорохориться…
«Не волнуйтесь, мужики, она свободна. Напрасно целый год вокруг меня ходила. Это я несвободен. И никогда не буду свободен. Моё сердце в руках у Рыжухи. Где ты?»
Незаметно отступил от компании и пошёл по аллее, засунув руки глубоко в карманы брюк. Едва сдерживал слёзы.
«Как я соскучился по тебе, моя Ромашка! – свернул за поросль кустов и расплакался, не выдержав душевной боли. – Скорее бы пришло лето, может, тогда смогу отыскать твои следы? Верочка-то должна знать хотя бы телефон? Не может не знать! Не может…»
– Тссс, ты её найдёшь, не сомневайся, – Динка прижалась к вздрагивающей спине. – Найдёшь, верь в это… Не может же человек просто пропасть, да? – сама захлюпала носом. – Не пробовал на коммутатор звонить?
– Ответ один: «Неправильно набран номер». Код, наверное, сменили… Глухо…
– Поедешь и всё узнаешь, Стасик! Осталось до июня – тьфу, – гладила ручками спину и грудь, тыкалась носом в спину, целуя, вдыхая родной аромат. – Тише… Успокойся… Это всё весна… Вот и мокрит нас… Все нервные и плаксивые такие… – залилась слезами в голос!
– Ты это чего? – встрепенулся, обернулся, смахнув слёзы рукой. – А? Колись! Как с Женей дела? – обняв, шёпотом спросил. – Не обидел ли? Это он виновник твоих слёз? Пора вмешаться?
– Нет… Это я… Он – золото! А я – дура… – опять рыдать!
– Так, хорош мокрядь разводить! Рассказывай, что вытворила, Корзинка?
Утерев большим носовым платком её лицо, отвёл в дальний угол сквера, усадил на скамейку над рекой.
– Ну?..
– Не хочет меня понять… – судорожно вздохнула, сухо всхлипывая, – а я хочу маленького, – едва прошелестела. – Узнала точно: если принести справку о том, что малыша ждёшь, в Райкоме выдадут разрешение на брак.
– Нет, ты, всё-таки, ещё такое дитя, сестричка! – мягко рассмеявшись, нежно обняв, притянул, вжав тонкое тельце в крепкий торс. – Пойми – ты его не выносишь! Пощупай себя – одни мощи. Что он брать-то будет – кости? Малышу нужны витамины и… мясо! А на тебе его – с твой нос! – поцеловал маленький носик, любовно погладив смуглое личико пальцами. – Ты наращивай мышечную и жировую массу, чтобы ему было что кушать. Соображаешь? Вот Женя и старается быть с тобой осторожным – беременность может тебя убить. Да, женщина в тебе проснулась, а вот тело ещё детское, пойми. Отстаёт оно от души немного. Вот и надо тело дорастить. Наберись терпения, Диночка!
Поднял её лицо и, не выдержав, поцеловал. Заметив укоризну в карем взгляде, прикусил пухлые девичьи губы и оторвался.
– Вот теперь порядок. Ты на мои ласки возмущением отвечаешь – так и должно быть. Ведь так? Я тебя больше не волную, как мужчина?
Прижал к боку, скрывая широкой спиной и развёрнутыми мощными плечами пунцовую мордашку от посторонних взглядов.
– Тот урок усвоен хорошо, вижу и сам, родная, и прошу у тебя за него прощения. Тогда у меня не было иного выхода – ты сходила с ума…
Подняла ручку и положила пальчики на его губы, останавливая извинения. Этим движением было столько сказано: и прощение, и признательность, и такая любовь!
Обнял сестру и положил голову на спину, когда легла на его колени.
Так и сидели, склонившись, укрывая друг друга любовью и пониманием.
Смотря на плавное течение реки Шаловки, вспомнил, как всё обернулось тогда, в марте.
Переодевшись в комбинезон, включился в обучение.
Разобрав с ребятами и мастером мотор, вышел на минутку в соседний гараж за чем-то…
– …Эй, парень, помоги-ка!
Молодой мужчина втаскивал что-то громоздкое и неудобное в помещение.
Кинулся, помог.
– Вот ваш заказ. На-ко вот, распишись, что я доставил, а ты принял, – протянул путевой лист и накладную.
– Я ещё воспитанник. Сейчас позову мастера…
– Не важно! Просто разборчиво подпись напиши. Все тут меня знают – постоянный поставщик.
Кивая, проследил за мальчишескими руками.
– Внизу припиши: «Ученик…» В каком ты? – дождавшись тихого «в последнем», кивнул. – Вот и напиши: «…десятого класса…»
– …Фууу, дотащила! Стасик, принимай! Тут компот и булочки. На кухне небольшая авария – позже обед будет…
Дина кокетливо покосилась на незнакомого мужчину, не забыв чмокнуть брата в щёку и обнять.
– Собери всех своих, перекусите пока. Я помогала на кухне, вызвалась принести. Всё свежее и тёплое…
– Тпру! Корзинка! – захохотал, освобождаясь из рук Динки. – Не видишь? Человек по делу приехал – принимаю товар. Простите сестру – егоза ещё та! – смеясь, отдал документы.
– Ничего, пусть смеётся – юность лишь однажды бывает. Познакомь нас, вот и прощение будет, – рассмеявшись, протянул пареньку руку. – Евгений Лапата. Все «а», ударение на последнюю, – прибавил со смехом, забавляясь удивлённым лицам ребят. – Не спрашивайте! Сам не знаю историю фамилии – загадка. То ли описка, то ли буквы когда пропустили. Так и идёт род с нею, – тепло посмотрел на детей. – А вы кто, ребята?
– Я Станислав Минаев, Стас, – начал представляться, тоже улыбаясь, – а это моя сестра Динара, Дина или Динка-Корзинка! – увернулся от девичьего острого кулачка, хохоча. – Задира, горячая южанка, невоздержанна и вздорна, но так мною любима!
Уворачиваясь от озорницы, бегал вокруг стола, забавляя озорством гостя.
– Стоп!
Схватил брыкающуюся сестрёнку в охапку, подвесив в сильных руках.
– Веди себя прилично и воспитанно, а то и замуж никто не возьмёт! Кому охота ходить в синяках?..
– Синяки бывают разные, – смеясь, взрослые парень озорно пошевелил светлыми бровями, – и от злобы, и от глупости, и… от большой любви! Терпи брат!
– Пятнадцать лет это делаю. Устал. С удовольствием сдам почётный пост по сдерживанию и отмахиванию в сильные и надёжные, крепкие мужские руки!
Стасик острил, вызывая безудержный смех у всех.
Динка даже болтала ногами, оставаясь всё ещё в подвешенном состоянии.
– И срочно – не справляюсь! Спасите! Караул!..
– Дай-ка, я попробую. А? Вдруг понравится?
Так же шутя, Евгений протянул крупные взрослые руки к талии Дины.
Мгновенно замерла, резво вывернулась из рук брата, отскочила. Поправила форменное платье, одёрнула, бурно покраснела до корней волос, стыдливо потупила взор, прикрыв смущённые глаза роскошной занавесью густых длинных чёрных ресниц.
– Ну вот, а ты говорил, невоздержанна. Скромная и трезвомыслящая девушка.
Парень внимательно присмотрелся, замер, как-то посерьёзнел, выпрямился, медленно опустил руки и отступил на шаг. Глаз не отрывал от потупленной черноволосой кудрявой головки.
– Если нечаянно смутил тебя, Дина, прости, пожалуйста, – уважительно коснулся руки девочки кончиками пальцев.
Затих, опомнился.
– Что-то мы развеселились. Я о работе забыл! Спасибо, ребята. Легко на душе так стало!
Отступив к столу, стал торопливо складывать листочки накладных, засовывать в нагрудный карман тёмно-зелёной болоньевой куртки.
– Возьмите с собой булочки, пожалуйста, Евгений. Компот Вам налить?
Дина, не поднимая глаз, подошла и стала откладывать в коричневую обёрточную бумагу выпечку, налила в гранёный стакан питьё, подала.
– Не стесняйтесь, прошу Вас. На кухне ещё полно – всем хватит…
Стас неслышно вышел в гараж, подошёл к ребятам. Постояв некоторое время в молчании, пригласил всех с мастерами на перекус.
Когда зашли гурьбой в мастерскую, водителя-экспедитора уже не было.
Пунцовая Динка в одиночестве стояла и стеснённо дышала, вздымая грудь в сильном волнении.
Брат облегчённо вздохнул: «Вот и сдвинулось дело! Теперь я знаю, кому сосватать её».
– Семёныч, а что за парень Женька-экспедитор?
Отведя в сторону, начал расспрашивать старшего мастера, поглядывая, как сестра разливает компот, раздаёт выпечку и остроумно отшучивается от неловких заигрываний парней.
– Женёк-то? С армии третий год, как пришёл. В Афгане был – по ранению на полгода раньше вернулся. С ногой были нелады. Тут подлатали, почти не хромает. Техникум закончил – тогда не дали ему, вишь. Один живёт. Мать померла, когда в армии был – сердце остановилось. Отец лет семь, как умер, тоже сердечник, что ли, был? Есть старшая сестра – намного больше. Ой, не соврать бы! Лет на двенадцать-четырнадцать, вроде? В общем, когда он в школу пошёл, она уже своих детей имела. Под Ленинградом где-то живёт. Почти не знаются – разница в возрасте даёт о себе знать. Ну, что ещё? Работает на «Акрихине», экспедитор. Не пьёт. Тихий. Живёт один пока, – заметив вопросительный взгляд подопечного, задумался, ответил: – Почему не женат? Да молодой ведь. Или ждёт особенную.
Рассмеялся, подошёл к столу, протягивая Дине стакан за добавкой.
Вернулся в уголок, внимательно посмотрел на Стаса, на девушку.
– А ты не для сестры ли его присмотрел?.. – усмехнулся, сообразив. – То-то она так краснеет, как помидор…
Посмеиваясь, покосился на хозяюшку, важно покрикивающую на нахальных парней, тянущих руки к её осиной талии.
– Тоже дело. Поддерживаю твой выбор. Он сюда часто приезжает. Вот и присмотрятся друг к другу. Надёжный парень. Рад был бы такому зятю, да мальчишки у меня!
Мужчины рассмеялись, покраснев. Пожали руки, заговорщически переглянувшись, хмыкнув с пониманием.
– Спасибо. Мне Женя понравился, – покосился на сестру. – Я скоро выпускаюсь – хотел быть спокойным за Динку. Понимаю – рано беспокоюсь. Пусть познакомятся, а там время покажет…
Стасик только одно в тот момент забыл – Динкина кровь этого-то времени и не признаёт!
…Через месяц, зайдя неслышно в пустой притемнённый гараж, стал искать какую-то отвёртку. Вдруг поражённо замер от тихого счастливого смеха… Дины!
На цыпочках пошёл в ту сторону и, заглянув за угол в каптёрку механика, остановился, боясь спугнуть их: в тёмном углу стоял Женя, обнимающий сестру. Оба были обнажены по пояс! Борясь с противоречивыми чувствами, Стас решился на простое и постыдное действие – ничего не делать, а подсмотреть и подслушать. Понимал, что происходит нечто за гранью закона, но сознавал и другое – Динке это нужно! Другого достойного и надёжного, такого серьёзного парня ей не найти. То, что Евгению сразу приглянулась – не слепой, заметил тогда ещё, в их первую встречу.
Теперь сделал осторожный шаг, оперся руками об угол стены и стал смотреть, едва дыша. Хотел убедиться, что всё происходит не против воли девушки. Убедился: не против.
Диночка по-настоящему влюбилась! То, как льнула, как нежно ласкалась, было понятно – не простое телесное желание руководило, а стремление стать единственной на всю жизнь. Тихо стонала от нетерпения, сгорая от страсти, а открыто не смела предложить себя.
У Евгения хватило выдержки и терпения не наломать сгоряча дров. Обучал искусству любви медленно, от встречи к встрече, всё ближе подводя девочку к осознанию, что хочет для неё стать не только первым мужчиной в постели, а жениться и иметь от кареглазой озорницы детишек. Проводя по сладкой дороге страсти и влечения, удерживал и себя, и любимую от последнего решающего шага.
Дина тихо плакала, сильно вжималась в мощное тренированное тело, жадно по-взрослому целовала и дрожала в крупной дрожи возбуждения.
Чувствуя, что она на грани срыва, сажал к себе на талию и резко прижимал бёдрами к прессу, отчего выгибалась дугой и страстно хрипло кричала, сводя парня с ума!
Стас беззвучно заплакал от счастья за сестру.
«Она нашла своего мужчину! Теперь я уверен и спокоен – всё будет в порядке. Как только поймут, что предел достигнут – станут возлюбленными. Надо будет попросить Евгения быть осторожным – юна для детей. Пусть поостережётся хотя бы с год».
Собравшись уйти, нечаянно поднял взор и замер: на него смотрел Женя и… спрашивал разрешения глазами на тот самый шаг! Видимо, почувствовал взгляд Стасика на себе. Взглянул в ответ глубоко и испытующе на мужчину, спрашивая взглядом: «Намерения серьёзны?» Тот утвердительно закрыл глаза, едва сдерживая счастливые слёзы! Стас одобрительно кивнул, засияв серыми искрами, давая молчаливое согласие и благословение. Послав воздушный поцелуй, неслышно вышел из мастерской, снаружи прикрыл дверь и закрыл на веточку, просунув её в петли для навесного замка.
«Чужой не зайдёт, подумав, что хозяин где-то рядом.
Проходя под низкими окнами каптёрки с обратной стороны здания гаража, помедлил, замер. Прислушавшись, густо покраснел, когда услышал гортанный, страстный и радостный крик Дины.
– Счастья тебе, моя сестрёнка!»
…Теперь, спустя полтора месяца, Стас обнимал сестру и с грустью думал:
«Скоро расстанемся навсегда. Я уеду учиться в училище, потом армия. Так и потеряемся с Корзинкой, растянем сердечные нити любви и родства, привязанности и общей тайны. Останусь совсем один на белом свете. Дина – замуж, мать – чужая, Белку, кажется, потерял окончательно. Одиночество маячит серой глыбой на горизонте, прекрасно сознавая, что приду к нему и никуда-то не денусь – его клиент. Пожизненный. За этот год ни на одну девушку даже не посмотрел – прозрачные для меня все, – грустно улыбнулся, поласкавшись о спину Динки носом. – Невидимки. Яркая и видимая всегда была и будет только Рыжуха, моя Ромашка единственная, Светочка, возлюбленная, жена первая и последняя…
Слёзы опять схватили мёртвой хваткой за горло, не давая дышать.
– Больно так! Как выдержать? Как выжить? Нужно ли? Какой смысл вообще?.. Есть ли он?..»
Воспитатель окликнул, собирая и напоминая, что время работ и прогулок закончено.
Пора возвращаться в интернат к привычному распорядку и занятиям, к урокам и лекциям, к тренингам и практическим работам. Раз в неделю уже работали полную смену в цехах прикреплённых предприятий – первое знакомство с рабочим графиком и дисциплиной.
Жизнь продолжалась.
– …Так и не удалось что-нибудь узнать?
Дина стояла рядом на платформе, ожидая его электрички на Москву. Увидев покачивание русоволосой поникшей головы, тяжело вздохнула.
– И помочь тебе не могу. Женя пытался выяснить – глухо. Если бы она была прописана постоянно в Москве, через «Мосгорсправку» ещё можно было бы выяснить адрес, а раз там нет сведений, значит, её прописали временно на время учёбы – так ему пояснили в том киоске. Таких сведений у них нет. Съездил в столицу напрасно. Спасибо, не отказал мне в просьбе: взял пару отгулов на работе и поехал, – нежно и счастливо улыбнулась. – За нас не беспокойся. Теперь и я раз в неделю на практику хожу – будет время и с ним повидаться. Твою просьбу помню – подожду паспорта и только тогда подумаю о малыше, – тяжело вздохнула. – Я так хочу ребёнка! Сильно! Всё на него шью, вяжу… – улыбнулась сквозь слёзы. – Дура, да?
– Нет. Как у южной женщины, у тебя не только тело рано проснулось, но и материнский инстинкт – это нормально. Просто, у кого-то он, ну оочень сильный, – рассмеявшись, притянул сестру в объятия.
Сжал сильно и отчаянно: «Вот и сестринских объятий лишаюсь. Когда теперь мне придётся её обнимать? Придётся ли вообще?» Вздохнул, прижался, поцеловал в щёку, не решаясь касаться губ – есть муж.
– Прощай, Корзинка! Напишу, как только устроюсь на месте. И ты, имей совесть, пиши часто! Только ты у меня и осталась.
Подлетевший поезд заглушил громкий плач сестры и увёз Стаса навсегда из милого городка Старая Купавна, где было и славно, и горько; где прожита целая страница жизни, где нашла счастье Дина, и где, возможно, родятся её детишки, так похожие на мать.
Сидя у окна, равнодушно следил за убегающим пейзажем, за лесами и раздольными полями, за речками и мостами…
– …Газеты, брошюры, схема метро Москвы, памятные места столицы, журналы!
Остановив женщину средних лет в форме почтальонки, задержался с выбором, не решаясь что-то конкретное купить.
– Парень, а ты в Москву едешь впервые? – быстро сообразила. – Тогда, нужна схема метро, памятные места… – стала медленно выбирать из кипы брошюрки. – Погоди-ка, мне тут утром дали несколько новых брошюр по столице… А, вот! «По Яузе, от Оленьего моста до Котельников». Так… Вот ещё, «История Китай-города», так… О! «Парки отдыха и заповедники Москвы»! – протянула веер книжиц.
– Мне схему, пожалуй… – заколебался, увидев на обложке красивые мостики дугой над рекой, – и вот эту, про мосты.
Дальше ехал, не скучая: рассмотрев схему метро, понял, что она не понадобится вообще, а вот про мостики зачитался!
«Как красиво там, должно быть: речка в каменных берегах, горбатые мостики, дома старинные! Пожалуй, на вокзал приеду, оставлю багаж и съезжу. Полюбуюсь. Когда ещё в Москву попаду? Домой на последней электричке поеду, поживу недельку, потом отправлюсь в училище.
Подумав, поразмышляв, просветлел лицом, вскинул гордо и свободно голову.
– Да, так и сделаю. Коль Белки не найти, нет нигде сведений, пора тебе, Станислав Минаев, смириться с потерей и просто жить дальше: учиться, работать, водить экскурсии и ремонтировать машины в выходные и праздничные дни, в долгие-долгие длинные одинокие вечера. Быть всегда по горло занятым, лишь бы не быть свободным и праздным, не мучиться, не вспоминать понапрасну о той, кого потерял навеки. Постараться забыть. Попытаться выжить. Сколько сможешь. Как получится».
…Положив тяжёлые сумки (настоящее выпускное «приданое»: полный набор вещей и предметов на первый год самостоятельной жизни – подарок заокеанских спонсоров) в ячейку камеры хранения, спустился в метро и поехал в «Сокольники». Как изучил по плану, там легче всего пройти к этим мостикам.
«Погуляю, полюбуюсь, отдохну, перекушу где-нибудь и… домой».
Выйдя из метро, увидел кафе «Блинная», обрадовавшись, отправился туда.
Вышел через полчаса сытый и счастливый: «Вот теперь можно и погулять!»
Ориентируясь по карте, спустился по переулкам к набережной, прочитал название «Русаковская» и усмехнулся криво:
«Тут что, зайцев-русаков было много когда-то? – посмеиваясь, огляделся, радостно вдохнул. – Красота-то какая! Правда, душок от воды не очень, но красиво и тихо, торжественно и… грустно.
Пока гулял по набережной, опять накатило такое!..
– Если б не люди – закричал бы от боли и одиночества, как зверь, как нежить!»
Остановился невдалеке от большого арочного моста, судорожно схватился за перила ограждения, смотря на зелёную воду Яузы-реки. Долго-долго стоял. Очень.
…Собираясь уходить, вдруг заметил в полутени опоры женскую фигурку, склонившуюся над мольбертом. Волосы девушки горели на солнце, выхватывались лучами их отдельные пряди, переливались и сияли красным золотом.
Стас порывисто и нервно вздохнул:
«Сколько лет буду вздрагивать от рыжих волос? Долго ли дрожь будет окатывать меня? И давить горло горечь, а сердце истязать боль? Доколе?..»
Не доведя мысль до конца, захлебнулся криком и слезами: художница, поднявшись от картины со знакомой грацией, небрежно кисточкой отбросила прядь с лица!
Кисточка с оранжевой краской на кончике выскользнула из рук и покатилась по дорожке, разбрызгивая яркие рыжие капли. Капли цвета их счастья.
– Ромашка! Светочка! Белка, это ты?!
Резко дёрнувшись от неожиданно громкого здесь крика, девушка быстро обернулась и, хрипло гортанно вскрикнув, стала медленно оседать в обмороке…
Август 2013 г. Продолжение следует.
http://www.proza.ru/2013/08/12/2006