трагикомедия
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Профессор Джон Смит, ученый-генетик.
Вероника Присс, его лаборантка.
Томас Браун, крупный бизнесмен.
Миссис Роза, вдова Томаса Брауна.
Мистер Б. Брайнин, наследник Т.Брауна по боковой линии.
Миссис Брайнин, его жена.
Чарли, их сын.
Луиза, их дочь.
Нотариус.
Сторож на ферме.
Мэри, младшая лаборантка
Председатель Комиссии по генетической этике.
Представитель фирмы «Гамма».
Продавщица в «Салоне красоты».
Старый бармен.
Золотоволосые красавицы, ученые-коллеги Дж. Смита, репортеры, рабочие на ферме, члены комиссии по этике, балетная группа, публика.
Грозный звериный рев вспарывает темноту теплой летней ночи. Наверное, так кричали когда-то динозавры. Звезды на небе вздрогнули, замигали, одна или даже две сорвались с места и устремились вниз, к Земле. Машина, взбирающаяся по лесной горной дороге, вильнула в непредсказуемом зигзаге, изрядно встряхнув своих пассажиров. Мистер Браун, сдержанно невозмутимый, удивленно приподнял одну бровь. Вероника сжалась в напряженный комок. Джон Смит рассмеялся и выправил машину.
- Приехали! – почти весело сообщает он своим спутникам.
В свете фар выплывают очертания странного, похожего на цирк, круглого здания.
Сторож, который сладко спал под грозный, яростный рык, сразу же пробуждается от бодрой сигнальной мелодии. Экран фиксирует приближение автомашины. Вздохнув и стряхнув с себя пучки соломы, сторож спешит неуклюже подобострастно встретить хозяина.
Джон Смит молод, но его единственная страсть – его наука, его генетика – уже наложила свой отпечаток на внешний облик ученого. Выскочив из-за руля, Смит спешит помочь своему гостю, мистеру Томасу Брауну, и позабыв, что в машине есть кто-то еще, небрежно захлопывает дверцу перед самым носом Вероники.
Исправляя рассеянность хозяина, мистер Браун вежливо помогает даме выйти. Дама еще совсем юна, ей шестнадцать лет, она скорее похожа на мальчишку, тем не менее биоэлектронный датчик уже отреагировал на ее появление, и над входом загорается предупреждение: «Внимание. Женщинам вход воспрещен». Сторож, окинув девушку критическим взглядом, хмуро кивает на надпись.
- Вероника не женщина, Дик, - мимоходом поясняет Смит, - она моя новая лаборантка. Пусть познакомится с фермой.
Не слишком убежденный столь веским аргументом, сторож с сомнением еще раз осматривает «не женщину», ворча отпирает засовы, открывает двери, похожие на ворота.
Раскатистый рев останавливает мистера Брауна и споткнувшуюся Веронику на пороге фермы.
-- Они на цепи, - говорит Смит. - Хотя не любят, чтобы их беспокоили так поздно.
- К сожалению, дорогой профессор, мне удалось выкроить только этот поздний час для визита на вашу ферму. Кругом такая спешка. Меня не покидает острое и, знаете ли, грустное ощущение, что время, словно песок, струится между пальцами. - Браун сопровождает свои слова красноречивым жестом, затем вежливо, но решительно отстранив Веронику, первым перешагивает порог.
Вспыхивает свет, постепенно, лампа за лампой, выхватывая из темноты одну за другой рогатые морды, и мы оказываемся на большой бычьей ферме. В стойлах, расположенных по кругу, пережевывают жвачку два десятка породистых, племенных быков.
Вероника пытается зажать платочком нос, но, перехватив презрительный взгляд профессора, принимает независимый и храбрый вид. Однако ей страшно: слишком близко от бычьих морд они передвигаются. Ей даже кажется, что кое-кто из этих чудовищ смотрит на нее излишне внимательно.
Быки недовольны, начинается ленивая «музыкальная перекличка».
- В чем дело, Дик? Почему они нас так встречают?
- Не вас, хозяин. Это они вот их так встречают, - говорит Дик, имея в виду и персонально
Веронику и женщин вообще. – Быки, одно слово, твари бесчувственные.
- Они не так бесчувственны, как вы, мистер Смит.., - Браун, намекая на бестактное
поведение профессора по отношению к девушке, все же ищет слово помягче , - ... полагаете.
С некоторой досадой Смит вынужден согласиться, что его новая лаборантка все-таки женщина.
- Да, Вероника, вам лучше выйти. Все служащие на ферме – мужчины.
Вероника с облегчением выбегает на свежий воздух.
Смит ведет гостя мимо успокоившихся животных.
- Это Тарзан. Элита! Коровы, его дочери, дают до ста литров молока в сутки. А сам он стоит не дешевле хорошего боинга. Доза его генетического материала в двести раз дороже, скажем, вот этого – Кинга. Судя по экстерьеру, Кинг, видимо, тоже улучшатель молочной породы, но родившиеся от него телки еще не вступили в период лактации... – Свой монолог Смит произносит с чувством гордости и удовлетворения, ласково похлопывая животных. – Фермеры предпочитают платить подороже, но наверняка. Моя лаборатория гарантирует…
- Извините, дорогой профессор, но пока вы установите, действительно ли бык улучшает породу, пока вырастут его дочери и потекут молочные реки, сам он, увы, состарится... И где же тогда гарантия?
- Вы угадали самую суть проблемы, мистер Браун. Пройдите, пожалуйста, сюда, в наш банк. – Они проходят в боковую дверь. - Вот в этих сосудах при температуре минус 196 градусов хранится замороженный генетический материал, золотой фонд моих научных исследований.. Обратите внимание: кое-где две даты. Это значит, что сам бык уже выбыл, но его потомство продолжает появляться на свет. Таким образом, конкретные сроки жизни того же Тарзана или Кинга не имеют значения. Как только подтвердится, что бык элитный, сосуд, на котором значится его имя, становится поистине драгоценным.
- Это чрезвычайно интересно, профессор, но моя проблема гораздо шире. А, впрочем, может быть, Уже – это как посмотреть. Вы помните…
- Да, конечно, я все помню. Взгляните на портрет, мистер Браун: этот теленок родился через семь лет после смерти своего отца!
- Через семь лет после…, - мистер Браун поражен этой информацией в самое сердце. Он даже невольно прикладывает к сердцу руку и незаметно глотает таблетку: ему не хочется, чтобы видели, что он болен.
- Да, - увлеченно продолжает Джон Смит, - мы гарантируем и более поздние сроки без снижения жизнеспособности. Эти проблемы я избрал делом своей жизни. И я обещаю Вам…
- Я хотел бы поддержать ваши научные интересы. Я смогу финансировать ускорение ваших исследований, мистер Смит. Время..., - и Томас Браун повторяет свой жест: время уходит, как песок сквозь пальцы.
Мистер Браун и симпатичный теленок в овальной раме смотрят друг на друга.
- И еще, - добавляет мистер Браун, - я хочу купить этот портрет.
Конец пролога. На экране появляются титры фильма
ОШИБКА МИСТЕРА БРАУНА
Длинный белый палец – перст судьбы – нажимает кнопку на калитке красивой виллы. Вспорхнув на широкий балкон, веселая мелодия достигает ушей мистера Брайнина, но он очень занят: выдувает огромный мыльный пузырь. Это целое искусство, которым увлечен хозяин виллы. Пузырь растет, и сквозь прозрачную пленку, словно в кривом зеркале, все видится вверх ногами: Чарли надевает шлем, садится в спортивную машину, машет рукой сестре. Луиза шлет брату ответный привет и ныряет в бассейн. Миссис Брайнин варит клубничное варенье в зеленой беседке. Мистеру Брайнину доставляет истинное удовольствие видеть своих родственников вверх ногами, он доволен. Но вот пузырь лопнул, и мистер Брайнин, все еще улыбаясь, вспоминает о стоящем у ворот посетителе. Это Нотариус, вся фигура которого - чопорная, застегнутая на все пуговицы, официальная от и до – являет собой мрачный контраст безмятежности жаркого летнего дня. И пока он шагает по дорожке к дому, мистер Брайнин переживает различные, отнюдь не положительные чувства – страха, злости, досады, но в последний момент успевает надеть маску радушного хозяина и встречает гостя на пороге своего кабинета.
Нотариус явно не впервые находится в этой комнате. Легким, едва заметнОым поклоном он здоровается с портретом симпатичного теленка в овальной раме. С другого портрета ему приветливо улыбается красивая молодая женщина. На большой фотографии мистер Браун, каким мы видели его в прологе, знакомый жест, напоминающий о том, что время течет сквозь пальцы
- Да, мой дорогой Нотариус, в этом кабинете ничего не изменилось, - задушевно произносит мистер Брайнин. – Я любил своего дядю, и я чту его память. Впрочем, я пригласил вас не для грустных воспоминаний. Я хочу надеяться… Да, нет, я просто уверен, что мой дорогой и добрый дядя Томас не мог оставить два завещания сразу. И эта ваша... ммм... сомнительная затея – полнейшая чепуха, нелепость, абсурд, ерунда! Вы должны, наконец, понять – нет и не может быть никакого второго завещания! Я думаю, что вы просто устали и вам необходим длительный отдых.
Произнося свой монолог, мистер Брайнин включает большой экран с рекламным роликом роскошной машины. За рулем - стилизованная, но вполне узнаваемая фигура Нотариуса.
- Это не моя затея, а моя обязанность, мистер Брайнин, напомнить вам, что завтра в полдень истекает срок действия первого завещания мистера Томаса Брауна, определенный им в семь лет. - Нотариус говорит совершенно спокойно, в упор не замечая предложенного "подарка".
- Какая-то мистика! Неумная шутка! Что значит «истекает срок действия»?
- Это значит, что вопрос о том, кому будет принадлежать капитал мистера Брауна, его движимое и недвижимое имущество остается открытым, по крайней мере, до завтра.
- Чушь! Не может же мой дядя ограбить меня, нас всех спустя семь лет после своей собственной смерти. Ха-ха-ха! Да и кому, кроме меня, кроме нас, своих родственников...
- Родственников, простите, не по прямой, а по боковой линии.
- Прямых наследников у дяди, к сча... к сожалению, нет. Так кому же, кроме нас, может он завещать свое состояние? Его друзья, из тех, кто мог бы надеяться, тоже отошли в лучший мир. А тетя Роза сама отказалась в пользу Луизы и Чарли.
Пока мистер Брайнин с пафосом говорит о лучшем мире, белокурая красавица с экрана усиленно приглашает Нотариуса совершить кругосветное путешествие. Сногсшибательный лимузин прямо с берега перелетает на белоснежный морской лайнер.
- Да, случай беспрецедентный, мистер Брайнин, но завтра, согласно воле покойного, будет вскрыто его второе завещание.
- Никакого второго! Никакого третьего! Вы же видите, дорогой Нотариус, - якобы случайный кивок в сторону экрана - вот в этой золотой рамке факсимильная копия завещания. И тут прямо сказано, что я, его племянник, и его внуки, двоюродные внуки, Луиза и Чарли являемся его наследниками.
- Да, совершенно верно. Но в этой факсимильной копии я не вижу, - Нотариус знает текст наизусть и поэтому смотрит совсем не на завещание в рамке, а на портрет красивой молодой женщины, - не вижу последних строк, в которых сказано, что завещание действительно в течение семи лет, после чего вступает в силу завещание номер два. Да, как быстро летит время... Впрочем, мне пора...
- Вы чего-то не договариваете?
- До завтра, мистер Брайнин.
Нотариус собирается покинуть кабинет, но его взгляд еще раз обращается к портрету миссис Розы, вдовы Томаса Брауна.
- Красивая женщина миссис Роза. Как ее здоровье?
- Откуда я знаю... А, тетушка вполне здорова. Мы часто видимся и вообще я... мм... наблюдаю за ней – вот, пожалуйста..., - включает экран. – Алло, тетя Роза! Жаль, что она меня не слышит.
Среди розовых кустов с корзинкой в руках в полном одиночестве стоит пожилая женщина. Она не знает, что с крыши дома или с дерева за ней наблюдает телеглаз. Она чему-то грустно улыбается. В ее ушах звучит далекая нежная музыка.
Нотариус покидает дом мистера Брайнина. Вслед за ним из открытого окна вылетают мыльные пузыри. Похоже, они гонятся за Нотариусом, пытаются удержать. Шесть больших пузырей, взявшись за руки, выстраиваются в цепочку, образуя шесть нулей. Из окна вылетает еще один пузырь, сплющивается, вытягивается в единицу, которая пристраивается перед нулями. 1 000 000, – написано в воздухе. Отблеск саркастической усмешки мелькает на лице Нотариуса и тут же исчезает, уступая место бесстрастному, официальному выражению
Часы отбивают полдень. Небольшой овальный зал для чтения завещаний, устроенный амфитеатром. В креслах живописно расположилось семейство Брайнин и их группа поддержки. Пёстрыми одеждами, совершенно не подходящими к случаю, эта группа хочет подчеркнуть несущественность, формальность происходящего. Они присели на минутку, их ждут другие дела. Они готовы вытерпеть какое-то чудачество уже забытого дядюшки и глубоко, даже сами от себя, прячут тревогу. Ничего серьезного им не грозит.
Исключение из карнавальной публики составляют двое: миссис Роза и профессор Смит, они взволнованны и напряжены.
Предстоящее событие привлекло внимание прессы и юристов, ведь случай, по сути дела, не имеет прецедента.
Со всей торжественностью Нотариус оглашает завещание.
«... всё мое состояние, кроме дома и сада для моего племянника Бориса Брайнина, я завещаю моему прямому наследнику, моему сыну Томасу Брауну-младшему, который родится от оставленного мной и сохраненного в лаборатории «У-хромосома» генетического материала. Руководителю лаборатории профессору Дж. Смиту я завещаю провести этот научный эксперимент через семь лет после моей смерти. Матерью моего ребенка должна стать женщина двадцати трех - двадцати семи лет с карими глазами, золотистыми волосами...
Сквозь слезы миссис Роза видит свой портрет.
... прямым носом, овальным лицом, изъявившая добровольное желание выносить, родить и воспитать моего сына.
Шум в зале нарастает, и Нотариус поднимает руки, требуя тишины.
...И я хочу сказать, я говорю Ему – люби меня, мой сын!»
Шок прошел и разразилась буря. Все возмущены, оскорблены, изумлены.
- Это аморально!
- Воскрешение из мертвых!
- Чудный способ делать детей!
- Да он просто ненормальный!
- Миллионер в пробирке!
- Фальсификация!
- Фьюю...
- Почему он так уверен, что будет мальчик?
Репортеры довольны: есть сенсация!
- Я! Мы протестуем! - Негодует мистер Брайнин и стучит ботинком по спинке чужого кресла. – Какие доказательства может представить этот, этот...
- Профессор Джон Смит, мистер Брайнин. – Скромно подсказывает Смит, поднимаясь с места. - Лаборатория «У-хромосома», исследования по искусственному управлению полом будущего потомства у млекопитающих.
- ... какие доказательства, повторяю я, что это... ммм, что этот ребенок родится именно от... эээ, что это будет сын, истинный сын Томаса Брауна?!
- А не чей-то другой сын! – С восторгом от собственной сообразительности поддерживает отца молодой Чарли.
- Почему, почему надо проявлять по отношению к нам, самым близким родственникам, такое коварство и неблагодарность? – Картинно продолжает мистер Брайнин.
- И какая жестокость по отношению к вам, дорогая тетя Роза! – Подает голос миссис Брайнин.
- Это не жестокость. Это милосердие. – Неожиданно с места поднимается миссис Роза. – Я узнаю Томаса. Да, узнаю. У нас не было детей, господа. Но он очень любил меня, и я сразу догадалась, что он думал обо мне, когда писал это завещание и предсказывал черты, образ молодой женщины, которая должна стать матерью нашего ребенка. Можно проверить, господа. На портрете, там, в его кабинете, мне двадцать пять лет. Простите...
Публика аплодирует. Одновременно диссонансом вступает женский хор:
- Это шантаж!
- Круто придумала!
- Да она совсем спятила!
- Ни одна порядочная женщина, - визжит Луиза, дочь Брайнина, - не позволит втянуть себя в эту сомнительную историю.
Неопределенный, слабый и такой по-женски беззащитный, но протестующий жест миссис Розы. Джон Смит понимает, что должен что-то сказать, хотя бы для того, чтобы защитить ее.
- Меня бесконечно тронули слова миссис Розы. Но их грустное очарование я должен дополнить прозой реальных фактов. Дело в том, что Томас Браун финансировал серию моих экспериментов...
- Минуточку! Один момент, мистер Смит! – Откуда-то сверху прыгает телерепортер, одновременно знаками давая указания оператору. – Так, крупный план. Начали.
- Дорогие телезрители! Продолжаем прямой репортаж из нашей популярной серии «Невероятное – очевидное». В самом деле, только что мы с вами стали очевидцами невероятного скандала, превратившего строгий храм Фемиды в арену гладиаторского боя. Скандала по поводу... По поводу чего, мистер Смит? Продолжайте, прошу вас. Итак, вы утверждаете... Ну, утверждайте же!
- Я сказал, что Томас Браун финансировал мою работу по определению и программированию пола потомства у млекопитающих, в частности, у коров. Хотя правильнее было бы сказать – у быков. – Хохот в зале. - Корова вынашивает теленка, но пол его определяется отцом. Часть половых клеток быка несет в себе х-хромосому, которая ведет к рождению телки. Другая часть несет в себе у-хромосому, что предопределяет рождение бычка.
- Простите, профессор, не значит ли это, что мужчина, обижающийся на жену за то, что она родила дочь, а не сына, должен предъявлять претензии к самому себе?
- Видите ли, нельзя все механически переносить на человека, но в принципе – да, можно утверждать, что рождение мальчика зависит от отца.
- Необыкновенно интересно, профессор. Продолжайте, пожалуйста, только покороче. – Репортер показывает Смиту часы.
- Покороче? Ммм... Нам удалось с помощью современных возможностей науки разделить икс и игрек хромосомы. Условно говоря, одни направо, другие налево.
- Мальчики направо, девочки налево?
- И таким образом, исследуя глубокие и важные проблемы гендерного баланса, мы попутно выполняем практические заказы фермеров на бычков или на телочек.
- Боже, до чего интересно, - откровенно зевает супруга мистера Брайнина. – Только совершенно непонятно, ну, причем здесь мы? В своей лекции мистер профессор говорит о каких-то мелко питающихся...
- Но, мадам, - журналист пытается связать концы с концами, - я не уверен, но, кажется, люди тоже принадлежат еще к классу млекопитающих.
- Нет уж, извините! Я из другого класса! Я для Луизы нанимала кормилицу, а для Чарли покупала питательные смеси фирмы «Бэбибум». Замечательные смеси – посмотрите, какой чудесный мальчик вырос, покажись, Чарли! Вот кто настоящий наследник своего дедушки, а не этот, как его там...
- Подкидыш! – Хором подсказывают поклонницы Чарли. – Кукушонок! Чар-ли, Чар-ли, Чар-ли...
Одновременно они оказывают Чарли знаки повышенного внимания, забрасывают цветами и взглядами, посылают воздушные поцелуи.
- К черту! – Рычит Чарли, не выдерживая натиска. – Искусственные дети, искусственные смеси, замороженные коровы, живые покойники – куда я попал? Просто поле чудес! – Отряхиваясь и отмахиваясь, он пробирается к выходу. – Нет, я предпочитаю все натуральное. – Прощальный хлопок ниже пояса одной из поклонниц.
Лаборатория «У-хромосома». Вероника и Мэри у телевизора. Заключительные кадры.
Репортер смотрит на часы.
- Да, необыкновенно живая дискуссия, но вернемся к нашим, вернее, забудем о наших коровах и вернемся к завещанию Томаса Брауна. Итак, ему был нужен бычок, - запинается, - то есть мальчик? И почему «был»? – Снова запинка.- Он нужен ему сейчас. Я правильно соображаю?
- Ну да, и я обещал ему, что смогу гарантировать мальчика лет через семь. Хотя благодаря его поддержке мы справились с проблемой намного раньше.
- Это невероятно – мальчик по заказу! Я поздравляю вас, профессор, и надеюсь, что через девять месяцев это невероятное станет очевидным.
Вероника выключает телевизор.
Раннее утро. Профессор Смит в прекрасном настроении выходит из дому, собирается сесть в машину, но его останавливает возникшая неизвестно откуда Луиза.
- Взгляните на меня, профессор!
- В чем дело, мисс...?
- Вы не очень-то любезны. А между тем я беру на себя ваши проблемы – вам больше не нужно никого искать.
- Искать? Чего искать? – Садится в машину.
- Взгляните же на меня внимательно – ну?! – Усаживается сзади так, чтобы он видел ее в зеркале. – Золотистые волосы, карие глаза, прямой нос...
- Кто вы?
- Я? Я Луиза, внучка... двоюродная внучка дедушки Томаса.
- Таак. Внучка. Значит, вы хотели бы стать мамой своего дяди?
- Как это?! – Поднимает брови и морщит лоб Луиза.
- Ну, конечно, ведь сын Томаса Брауна приходился бы вам двоюродным дядей.
- Это мелочи, - беспечно отмахивается Луиза. - Главное – мои глаза, мои волосы... – От неосторожного движения на одном глазу Луизы отклеиваются ресницы. Она срывает их и прячет в сумочку. Один глаз в пушистых ресницах сохраняет наивно-кукольное выражение, другой смотрит зло и настороженно.
- Честно говоря, - Смит разговаривает как бы сам с собой, - я предпочел бы стеклянную колбу без золотистых глаз и карего носа, но риск слишком велик. Однако, и семейственность в данном случае недопустима.
- Вы ошибаетесь, профессор. Именно семейственность в данном случае не позволит распылить семейный капитал.
- И сконцентрирует отрицательные признаки вашей породы, то есть вашего семейства.
- Это оскорбление?
- Цитата из учебника. Извините, мисс внучка, мы приехали.
Машина останавливается у подъезда лаборатории «У-хромосома».
- Так, значит, я могу надеяться?
- Можете быть уверены.
- Что это скоро случится?
- Напротив. Что этого никогда не случится.
Смит входит в здание и не слышит последних слов Луизы, посланных ему в спину.
- Ни-ког-да и ни с кем, профессор Смит!
Почтальон везёт на тележке гору писем. Некоторые падают по дороге, но он не обращает внимания. Вероника – в этой красивой молодой женщине мы узнаем все-таки ту шестнадцатилетнюю девчонку, что сопровождала некогда профессора Смита и мистера Брауна на бычью ферму – хватается за голову, принимая почту.
- Стихийное бедствие!- Подхватывает Мэри. младшая лаборантка.
Письма быстро скользят по лезвию вскрывающей машинки. Из конвертов Вероника извлекает одну за другой фотографии женщин с золотыми – короткими и длинными - волосами, читает вслух надписи. Мэри внимательно слушает, жестами и мимикой дополняя портреты авторов посланий.
- «Буду счастлива принести себя в жертву ради науки». «В детстве, уверяю вас, у меня были карие глаза, и только недавно стали голубые». «Я рожаю отличных детей, взгляните на наше фото». «Готова встретиться с вами в кафе «Карусель». «Я плохо готовлю, но хорошо целуюсь», «Косметическая фирма «Гамма» предупреждает, что золотой краситель для волос, выпускаемый нашей фирмой, невозможно отличить от натурального цвета. Только наш эксперт за умеренную плату поможет вам избежать роковой ошибки». Какой ужас! Бедный Джон! Они невыносимо красивы! – Вероника складывает очередное фото пополам и пускает его по острому лезвию .
Входит Смит. Спугнув своим появлением Мэри и ее пантомиму, молча здоровается и еще не присев, спрашивает:
- Ну-с, каковы результаты? Что-нибудь новенькое?
- Нет, всё то же. Мэри, зачитай результаты вчерашних тестов.
- Вчера тестирование прошли сто претенденток. Цветные линзы – десять процентов. Крашенные волосы – тридцать пять процентов. Заниженный возраст – восемь процентов. Завышенный возраст – пять процентов. Пластика носа – три процента. Несовместимость по пробам...
- А, черт возьми, как это все надоело! Но продолжайте, продолжайте. Шерше ля фам! – говорит Смит.
- Пойду, приглашу новеньких. – Вздыхает Вероника. – С самого утра ждут, бедняжки.
Вероника выходит в приемную. Десятка полтора взволнованных молодых женщин бросаются к ней – кто с сочувствием, кто с радостью, кто с насмешкой.
- Вам отказали, дорогая?
- О чем вас спрашивали?
- Вам велели раздеться?
- Леди, пожалуйста…, -Вероника хочет что-то сказать, но ее тут же перебивают.
- Вы предпочитаете «Живонши» или «Л,Ореаль»?
- А как вам удалось обмануть детектор лжи?
Вероника поначалу удивлена таким бурным натиском. Но вдруг неожиданная мысль застывает испугом на ее лице. Они приняли ее за… О,Боже! Проскользнув сквозь кольцо блондинок, она выскакивает на улицу. А к лаборатории «У-хромосома» под радостные вопли случайных зрителей уже приближается не очень стройная колона молодых, энергичных красавиц. Они несут плакаты:
«Цветные линзы «Грезы» придадут бархатистость взгляду ваших карих глаз».
«Крем-пудра «Надежда» сгладит неровности вашего носа».
«Мальчик или девочка?» - модная стрижка сезона.
«Духи «Миссис Роза» - аромат для женщин элегантного возраста» -
и поют песню «Птица счастья завтрашнего дня, выбери меня! Выбери меня!»
Вероника затравленно шарахается в сторону. В состоянии смутной тревоги она бесцельно идет против течения толпы.
Роскошная витрина салона красоты – парики, ресницы, губы, ногти, глаза... Продавщица меняет ценники на париках. Золотые взлетают вверх, темные обесцениваются.
Вероника останавливается у витрины, видит себя в зеркале в красивой раме. Где-то мы с вами уже видели почти такое же лицо… Продавщица по ту сторону витрины делает приглашающий жест.
Луиза примеряет себе новые ногти сногсшибательной длины и цвета. Из-под новых ресниц она видит, как в салон входит Вероника.
Две подружки покупают парики золотистого цвета.
Вероника выбирает себе темный парик. Продавщица сочувствует:
- У вас траур, вероятно? Так некстати... Зато как раз сегодня безумно дешево.
Мыслительный процесс, отражающийся на лице Луизы, завершается вспышкой озарения:
- А, так вот где собака зарыта! Мошенники! Жулики! Я вам... – В спину Вероники посылается хищный жест руки с длинными ногтями.
- Вероника, где ты пропа... – Мэри застывает с открытым ртом, потом переходит на шепот. - Что с тобой, Вероника? Смит уже десять раз тебя спрашивал, злой, как черт. Где ты была?
С холодным спокойствием, под темным париком Вероника усаживается за рабочий стол, ровным голосом обращается к младшей лаборантке:
- Мэри, мы уже подвели итоги прошлого месяца?
- Да. Вчера вернулись последние контрольные карточки – все клиенты довольны. Телята родились, как было заказано – семьдесят процентов телок, тридцать бычков. Ты слышишь – он идет?!
- Слышу... Ещё что?
- Молочная компания «Феникс» хочет купить генетический материал быка по кличке Кинг. …Он тебя уволить грозится...
- Уволю! Уволю! – В дверях появляется разгневанный профессор. Ему нет никакого дела до перемен во внешности Вероники. – Три часа вас не было на работе!
- Мэри, передайте на завод, что жидкого азота в следующем месяце нужно…
- К черту азот! Где вы пропадали? В чем дело?
- Дело в том, что... в том, что я ухожу...
- Как? Опять уходите? А я-то думал, что ухожу я, а вы должны были приготовить отчет.
- Вы меня не поняли, Джон. Я ухожу из лаборатории. Совсем. И чем скорее, тем лучше.
- Вероника, опомнись! – Робко пискнула Мэри.
- Какой ужасный эгоизм! – Смит возмущен. - И это после того как я …, после того как в своем докладе на конгрессе генетиков я назвал вас соавтором научного открытия.
- Я очень признательна...
- Не перебивайте меня, мисс Присс! Из-за ваших капризов я опаздываю... Извольте напомнить, куда я опаздываю?
- Прежде всего, мистер Смит, вас ждут в банке. Затем вы должны присутствовать на заключительном заседании конгресса генетиков. Затем вы должны заехать домой переодеться для дружеского ужина участников конгресса в Шератон-отеле. Я, как обычно, прослежу, чтобы вы не спутали дорогу в ресторан с дорогой на вашу любимую бычью ферму.
- Какая дерзость! Вот после ужина я вас и уволю.
- Отлично! Утренний кофе вам приготовит Мэри.
- Ах, да! Кофе. Колумбийский. Я уволю вас после завтрака.
Вечер в ресторане Шератон. За банкетным столом оживленная и преимущественно мужская компания. Актриса на сцене поет песню «Мадмуазель Любовь».
«Мадмуазель Любовь! - Швырнула я перчатку
К ногам твоим, а ты с усмешкою взяла...
Мадмуазель Любовь, я в этом очень стойка –
Люблю лишь только тех,
Кого любить нельзя…»
Молодой человек приглашает Веронику на танец.
- О, извините меня, пожалуйста. – В ее голосе звучит легкая насмешка. – Но в мои служебные обязанности входит развлекать моего шефа. Ему нужны положительные эмоции. Не так ли, профессор? Прошу вас...
За отдельным столиком Луиза и Чарли. Чарли с аппетитом ест, пьет и вполуха слушает сестру. Когда мимо них проходят в танце Смит и Вероника, Луиза глазами указывает ему на эту пару.
- И все-таки, Вероника, может быть, вы скажете мне, почему вы хотите оставить лабораторию? И так внезапно? Вам предложили что-то получше?
- Мне кажется, Джон, вам грозит опасность.
- И вы решили бежать с корабля?
- Именно поэтому. Вместе со мной исчезнет и эта опасность.
- Не болтайте чепухи! Я не чувствую никакой опасности.
Луиза решительно встает из-за стола.
Музыка прекратилась, и слышно, как за банкетным столом кто-то рассказывает анекдот:
-... На Данаю сначала пролился золотой дождь, а потом она родила Персея. Теперь все наоборот: сначала должен родиться Персей, а потом на еще неизвестную Данаю прольется золотой дождь Томаса Брауна.
- Когда же мы узнаем ее имя?
- Ключ успеха в руках профессора Смита.
- Это надежные руки. Доклад Джона на конгрессе был одним из самых интересных.
- Так что ж, друзья, давайте выпьем за У-хромосому, за вечно живое мужское начало!
- Честное слово, мы, мужчины, ей многим обязаны!
- Эй, Джон Смит, мы пьем за ваш успех, присоединяйтесь!
Смит подходит вместе с Вероникой. Звон бокалов.
- А я, господа, - пожилой, элегантный ученый обращается к Веронике, - предлагаю тост за прекрасное начало – за Х-хромосому. Ваше здоровье, прекрасная незнакомка!
- Ее зовут Вероника Присс. Моя старшая лаборантка.
- Ложь! – Откуда-то эффектно возникает Луиза. – Это его сообщница в хитрой игре. Как вы думаете, для чего ей понадобилась эта маскировка? – Двумя руками Луиза срывает парик с Вероники, торжествующе потрясает им и для большей наглядности надевает его на себя. Женщины, словно две карточные дамы, меняются мастью: Луиза становится дамой пик, а по плечам Вероники струится волна золотых волос. – Чтобы скрыть свои золотые волосы, свой прямой нос, карие глаза и черные мысли. Чтобы никто не догадался, что они сообщники, подделавшие завещание моего дедушки!
К изумлению Луизы, ее «разоблачение» встречено громким и веселым смехом. «Бомба», брошенная в компании, где Джон Смит слишком хорошо известен, как добросовестный ученый, взорвалась елочной хлопушкой с конфетти. Коллеги Смита восприняли всю сцену, как цирковую шутку из увеселительной программы.
- Две прелестные Данаи! На которую из них прольется золотой дождь, а, доктор Смит?
- Разрешите вас пригласить?
Мужчины, не вникая в происходящее, с удовольствием уводят красивых женщин танцевать.
Джон Смит смотрит вслед Веронике. Он словно впервые видит ее, пелена спадает с профессорских глаз. Ему тридцать шесть лет, неужели он так долго был слеп? Смит осушает бокал, который все еще держит в руке, и неожиданно повторяет знакомый жест Томаса Брауна: время, как песок, струится сквозь пальцы...
Машина Смита взбирается все выше и выше по серпантину лесной дороги. Ночное небо с яркими звездами. Скорость. Ветер. Голос певицы из ресторана:
« …И до сих пор в пыли лежит моя перчатка,
То поднимаясь вверх, то змейкою скользя,
Проносится Любовь. «Мадмуазель, постой-ка!
Оставь хоть одного из тех, кого нельзя…»
Отставая на один-два поворота, крадется автомобиль Луизы. В руке у нее револьвер. Но дорога с крутыми поворотами не позволяет поймать мишень.
- Как бы я хотел, чтобы сейчас, в эту минуту здесь оказалась Луиза, чтобы она услышала, как я благодарен ей.
- Луизе? За что же? – Вероника прикасается к его лбу, проверяя нет ли у профессора Смита высокой температуры.
- За тебя! Она открыла мне глаза, сам я был слеп. И даже собирался уволить вас, мисс Присс. Между прочим, по вашему собственному желанию.
- Я раздумала, - притворно вздыхает Вероника. – Теперь уже поздно. Теперь мой уход уже не спасет вас, профессор Смит. Теперь мы с вами сообщники, к тому же и разоблачены.
- Вы беспокоитесь обо мне, повинуясь служебному долгу?
- Да, конечно, прежде всего.
- И давно вы следуете этому похвальному чувству?
- С тех пор, как воон в том здании...
Впереди смутно виднеется бычья ферма.
- ... вы сказали , что я не женщина, а только ваша новая глупая лаборантка.
- Я? Сказал? Когда это было?
- В самый первый визит Томаса Брауна к вам на ферму. И даже час был этот же самый. И с тех пор я помню свое место и свои обязанности.
- О, какая злопамятность! И вы так терпеливо ждете, чтобы я принес вам свои извинения?
- Жду? Конечно, нет. Чего можно ждать от ученого, который всю жизнь... всю жизнь ведет машину только одним маршрутом: лаборатория – ферма – лаборатория...
- Держитесь! Я меняю маршрут.
Машина взлетает куда-то в небо под сверкающие струи звездного дождя. Раздается грозный звериный рык. «Это Тарзан!» восклицает Вероника, и они оба смеются.
Совершенно некстати экран заслоняет Рембрандтовская «Даная», звучит голос диктора: «Администрация приносит зрителям свои извинения за ошибку в монтаже фильма».
Луиза, потеряв след, несколько обескуражена, но ненадолго. Она выходит из машины, оглядывается. Над воротами фермы зажглись слова «Женщинам вход воспрещен».
- Воспрещен?! Ну, это мы еще посмотрим. Смотря каким женщинам! Конечно, именно здесь прячет он свои колбы, свои дурацкие хромосомы, свои иксы и игреки. Воспрещен! Как бы ни так! Ха-ха-ха! – Стреляет из револьвера по буквам. Летят осколки. Слово «воспрещен» гаснет.
Появляется заспанный сторож:
- Добрый вечер, леди. Опять хозяин приехал? Вечно его черт по ночам носит. Как поживаете, леди?
- А это что еще за чучело? Не иначе «взвод вооруженной охраны». Заткнись, дедушка, и запомни - хозяином здесь скоро буду я! Это, - показывает на надпись, - убрать! Чао! Хм... дедушка... Двоюродный.
«Центр генетической этики». За круглым столом восседают члены Совета по этике, здесь же профессор Смит, Вероника, семейство Брайнин и другие приглашенные лица.
- Шерше ля фам! – Торжественно произносит Председатель. – Ищите женщину! Никогда еще знаменитый девиз юристов не звучал в столь буквальном и активном смысле. Никогда еще столько женщин разом не желали быть найденными, не желали победить в конкурсе... эээ... что делает честь патриотическим чувствам наших согражданок, их готовности служить науке. И вот, наконец, женщина найдена – и что же? В Центр генетической этики поступает заявление от солидного и уважаемого семейства, - сдержанный поклон мистеру Брайнину, - в котором утверждается, что она, эта женщина, хочет стать матерью с корыстными целями. В деле, которое нам предстоит рассмотреть с эээтической точки зрения, четко прослеживаются две линии. Одна за, другая против рождения ребенка. Одни считают, что он должен появиться на свет, другие считают, что он не должен этого делать.
- А воля покойного! Почему не берется во внимание завещание мистера Брауна?
- Родственники Томаса Брауна оспорили завещание.
- На каком основании?
- Семейство Брайнин не уверено, что исходный генетический материал принадлежит Томасу Брауну.
- Иными словами, ставится под сомнение научная добросовестность профессора Смита?
- Увы, это так.
- Но ведь генетический шифр Томаса Брауна известен, и после рождения ребенка нетрудно будет установить идентичность исходного и полученного...
- Не обвиняйте меня, наше семейство в недостойных средствах и корыстных целях. – Пылая негодованием, мистер Брайнин поднимается с места, чтобы произнести речь. – Все наоборот. Наша осмотрительность и осторожность, или, если хотите, наше противодействие странному эксперименту имеют в основе гуманную позицию. Нас волнует, не имеют ли отношения опыты мистера Смита к печально знаменитой теории превосходства одних, избранных, над другими, простыми, как мы, людьми. Не этим ли объясняются поиски женщины с белокурыми волосами и высоким коэффициентом интеллектуальности, в котором консилиум отказал моей дочери Луизе. Мы призываем ученую комиссию к благоразумию!
- Как известно, внешность женщины – это условие завещателя, а не ученого. Что же касается очаровательной мисс Луизы, то она вполне может обойтись без вышеназванного коэффициента, он лишил бы ее эмоциональной раскованности и непосредственности.
- Движущей силой опыта является любовь, идея ее бессмертия, именно поэтому Томас Браун хотел, чтобы мать его ребенка была похожа на ту женщину, которую он боготворил.
- В самом деле, черт возьми! – Чарли начинает как будто бы что-то понимать в происходящем. – Почему мужчине, пусть даже покойному, не дают выбрать женщину, которая ему нравится!
- Молчи, дурак! – Луиза толкает брата.
- В связи с этим хотелось бы задать несколько вопросов мисс Веронике Присс.
-Мисс Вероника, всегда ли ваши волосы были того, то есть этого цвета?
- Да.
- Пусть предоставит справку! – Требует миссис Брайнин.
- Слово для справки предоставляется старшему эксперту косметической фирмы «Гамма».
- К сожалению, должен констатировать, что мисс Вероника не пользуется замечательной продукцией нашей фирмы. Окраска ее волос, - он подходит к Веронике сбоку, приподнимает с ее плеча и демонстрирует аудитории прядь волос, незаметно при этом вытаскивая из рукава бритву, - натуральная. С любезного разрешения владелицы, - молниеносным движением отсекает волосы, - наша фирма берет на память этот чудесный локон, чтобы синтезировать именно этот золотой оттенок. Вне сомнений, господа, шампунь-краска «Локон Вероники» будет пользоваться успехом...
- Благодарю вас, достаточно по этому вопросу. Слово младшему продавцу «Салона красоты».
- Да, я все хорошо помню, - щебечет продавщица. - Вон та дама покупала у нас ресницы и ногти. А именно эта дама купила черный парик, как раз вышедший в тот день из моды. Зато страшно дешево. Это показалось мне странным, и я подумала...
- Благодарю вас, достаточно. Мисс Вероника, зачем вы купили темный парик?
- Я испугалась.
- Чего испугалась?
- Когда вдруг я поняла, что подхожу... как модель для эксперимента, я испугалась, что другие женщины мне не простят. Их было слишком много... – достает из сумки толстую пачку фотографий красавиц. Члены Совета жадно расхватывают фотографии. Чарли тоже не остается в стороне от увлекательного развлечения на этом скучном заседании.
- А чем объясняется ваше желание уволиться из лаборатории?
- Дело в том, что... Мне хотелось уберечь профессора от возможных упреков в предвзятости. Мистер Смит тогда еще ничего не заметил.
- А теперь?
Джон Смит поднимается с места.
- Теперь я заметил и считаю это наблюдение очень удачным. Господа! Что здесь происходит? Какой сегодня на календаре век? Разве Центру генетической этики не известно, что ежегодно двадцать тысяч детей рождаются благодаря искусственному оплодотворению? Что созданы новые, гениальные методы селективного редактирования последовательности цепи ДНК человеческого эмбриона, что привело к революционным переменам в исследованиях и лечении целого ряда прежде неизлечимых болезней (Пока Джон Смит произносит свою речь, члены Совета украдкой рассматривают фотографии золотоволосых красавиц) Особенности методов генной инженерии требуют крайней осторожности ,но и научной смелости в достижении высокой цели, о чем я только что говорил на форуме ученых- генетиков. А то, о чем мы говорим здесь и сейчас, это, во-первых, достаточно большой интервале времени, разделяющий начало и конец опыта, а, во-вторых, гарантия, которую я дал, обещая здорового прекрасного сына Томасу Брауну. К сожалению, мистер Браун совершил непростительную ошибку, слишком дорого оценив жизнь этого мальчика. Оцени он его значительно дешевле, и, возможно, родственники не препятствовали бы столь активно его появлению на свет.
Господа! Тут был сделан низкий намек на сходство моих работ с некоторыми печально знаменитыми опытами прошлого. Вряд ли мистер Брайнин имел в виду жестокую Екатерину Медичи, которая поженила своего карлика и отличавшуюся малым ростом придворную даму, чтобы получить от них поколение забавных шутов. Скорее всего, в намеке этого джентльмена воскресает программа «Лебенсборн», с помощью которой Адольф Гитлер хотел создать поколение чистокровных фашистов…
- Я протестую! – Возмущается м-р Брайнин.
- Как ученый я отвергаю принцип насилия над волей человека. Но как ученый я верю, что наступило время, когда, люди одного поколения смогут передать людям следующих поколений самое лучшее, самое прекрасное наследство и самый ценный капитал - гениальность поэта, ум ученого, голос артиста, руки мастера...
Шум в зале. Колокольчик Председателя:
- Вы отвлеклись от предмета спора, мистер Смит!
- Слишком отвлекся! – Подхватывает мистер Брайнин. – Я протестую! И если кто-то сомневается в благородстве моих, наших намерений, то мы докажем обратное. Поскольку мой маленький двоюродный братик родится, так сказать, вне брака, я не оставлю его на произвол судьбы. Я прошу утвердить меня его опекуном.
- Вопрос об опеке, так же как и вопрос идентичности, можно решить только после рождения ребенка. Точно так же, как судить за преступление можно только после того, как оно совершено. Итак, да свершится! Пусть мальчик родится!
На лужайке возле дома мистера Брайнина кипят страсти. Все семейство живописно расположилось на удобных ветвях большого дерева наподобие стаи рассерженных обезьян. Здесь нет посторонних, можно не выбирать выражений, не сдерживать чувств.
- Щенок не должен родиться!
- Пусть только попробует!
В шезлонге вздрагивает и закутывается шалью, словно ей холодно, миссис Роза, на которую никто не обращает внимания.
- Этот глупый центр этики нам не указка!
- У нас своя этика!
- Я выследила его и знаю, где он хранит свои колбы.
- Там охрана?
- Один сторож. И вывеска: «Женщинам вход воспрещен».
- Женоненавистник!
- Оставьте пустые слова. Что будем делать?
- Нужно взорвать лабораторию.
- Не так грубо. Достаточно только часть ее, маленькую часть, одну колбу.
- Что ты скажешь, Чарли? Ты способен на героический поступок? После этого ты получаешь новую спортивную марку.
- Хм, я не сторонник терроризма, я предпочитаю что-то более естественное.
- А я уничтожу! – Это Луиза.
- Мне кажется, поздно уничтожать колбы. Я думаю, что эта негодяйка уже присвоила наши деньги.
- Тогда мы уничтожим ее!
Луиза примеряет мужской костюм, вертится перед зеркалом, прицеливаясь из револьвера в воображаемую мишень. Чарли наблюдает за сестрой. Наливает два бокала вина, один подает Луизе:
- За твой успех!
- Чао, дорогой! - Луиза исчезает за дверью.
Чарли снова наполняет бокал:
- А за мой успех вдвойне! - Пьет. Хочет уйти.
- Чарли, останься, мой мальчик, - появляется мистер Брайнин.
- Ты прав, Чарли, все естественное лучше, чем искусственное. Именно поэтому тебе пора жениться.
- На мисс Присс, папа?
- Ты меня правильно понял. Я, мы с мамой, - в комнату вплывает миссис Брайнин, - благословляем тебя. Это самый разумный и естественный путь. Ты станешь отцом своего...
- Своего дяди, папа?
- Капитала, дурак!
Рабочий день в лаборатории Смита. Мэри подает ему какие-то отчеты. Смит небрежно откладывает бумаги в сторону, позволяя себе несколько минут отдыха.
- Скажите, Мэри, что вы думаете насчет «Айкью» одной молодой особы, которая хотела покинуть нашу замечательную лабораторию? Не провести ли нам дополнительные тесты, а?
Мэри в замешательстве смотрит то на Смита, то на Веронику.
Вероника грозит Смиту кулаком.
Все трое весело смеются.
Входит дама под вуалью. Это миссис Роза, она взволнована.
- Я ищу вас, Вероника. В моем распоряжении всего несколько минут. Я пришла сказать, что вам, моя дорогая, грозят большие неприятности. Чаю? Да, спасибо, я выпью чашку чая. Я бы сказала больше – вам грозит серьезная опасность. Мои родственники... Они что-то задумали. Вы должны немедленно уехать. Вот адрес уединенной виллы на побережье, там вы будете в безопасности, вы и ребенок.
- Но, дорогая миссис Роза...
- Не возражайте. И дайте мне слово, что вы воспользуетесь этим адресом.
- В крайнем случае...
- Хорошо. Но я думаю, что случай уже крайний. Я должна идти, меня ждет такси. Не провожайте.
- Скажи, Мэри, - Вероника пытается вернуть только что ускользнувшее настроение, - что ты думаешь насчет «Айкью» одного слишком беспечного ученого?
Бычья ферма. Надпись у стойла – «Карфаген». Один рабочий чистит быка пылесосом. Закончив, вынимает из кармана расческу, дует на нее, потом причесывает быку челку.
- Прощай, брат Карфаген. Продали тебя. Наш профессор говорит, что толку от тебя, как с козла молока.
- Ну, что поделать – нету в нем «научного антелекта», зато «ндравом» горазд, ему бы в Испании родиться, -- второй рабочий отвинчивает цепь, удерживающую животное. – Готово. Сейчас тебе «карету» подадим. – Дают быку свежего сена и уходят.
В небольшом окошке показывается одна нога, затем другая. Задом наперед на ферму проникает Луиза. Спускаясь, она удобно ставит ноги на спину Карфагену, ловко спрыгивает и ... отшатывается, увидев перед собой хоть и причесанную, но страшную морду. Луиза не прочь тут же выбраться обратно, но путь назад отрезан – оставив сено, Карфаген заинтересовался нежданной гостьей.
Луиза идет по ферме, все убыстряя шаг, и быки, которых отнюдь не вводит в заблуждение ее мужской костюм, тянутся к ней. Ей страшно. Карфаген делает шаг, другой – цепь свободно волочится за ним.
У ворот фермы стоит фургон «Перевозка животных». Рабочие и шофер устанавливают тяжелый трап.
Отчаянный визг Луизы за кадром. Бычий рев.
Рабочие, шофер, сторож c вилами бросаются на помощь.
Горит надпись «Женщинам вход …».
В полной суматохе Луиза, бык, четверо мужчин бегут по кругу, догоняя друг друга и неизвестно, кто кого боится.
Луиза замечает двери в банк-хранилище, быстро юркнула туда, захлопнула двери, навалилась на них всем телом, с трудом переводя дыхание.
Вокруг на стеллажах стоят сосуды с жидким азотом, лабораторная посуда, приборы, компьютер, фосфоресцируют разноцветные жидкости.
Бык тоже тяжело сопит и, поковыряв землю с опилками, толкает лбом двери.
Отлетев в сторону, Луиза в ужасе закрывает лицо руками. Но, взглянув одним глазом, она видит, что бык прочно застрял в дверном проеме. Луиза нервно хохочет:
- А, так тебе и надо, чудовище! Постой, постой, посторожи двери, пока я тут... – Осматривается, вынимает револьвер.
Рабочие тянут быка за хвост и за цепь, но не могут сдвинуть его с места.
- Эй! - кричат они, - эй, ты, парень, осторожней! Не трогай, там жидкий азот!
- Вылазь в окно!
- Как бы ни так! – Смеется охрипшим голосом Луиза. – Вот они, иксы и игреки! Вот они сыновья и правнуки! – Стреляет по сосудам. Дымясь, текут струйки жидкого азота. - Вот вам, мистер Смит! С каким наслаждением я швырну эту штуковину, - поднимает сосуд, - в вашу рогатую голову! – Швыряет сосуд в Карфагена.
Мощный взрыв в мгновение ока заполняет комнату плотным белым туманом. Туман постепенно рассеивается – все покрыто снегом, повсюду выросли сталактиты и сталагмиты. В эффектных позах застыли ледяная Луиза и передняя белоснежная половина Карфагена. Задняя половина быка еще темная и крутит хвостом.
Поднимаясь с земли, постепенно приходят в себя перепуганные рабочие. Больше всего их потряс факт превращения парня в девушку, она стоит перед ними прозрачная, ледяная, загадочная.
- Я тебе говорил, что наш профессор, если захочет, может превратить бычка в телочку, а ты мне не верил...
- Да еще и бесплатно!
- И без очереди!
- Везет же людям!
Маленький курортный городок. Вероника и миссис Роза гуляют по набережной.
- Я так благодарна вам, миссис Роза, что вы приехали навестить меня.
- Когда-то здесь я провела лучшие дни моей жизни.
- Вы говорите – дни? Ведь это, наверное, совсем немного...
- С годами понимаешь истинную цену счастливых дней, часов и мгновений. Томас привез меня в отель, окно там было во всю стену, и за окном полыхало красное от заката море. А по утрам море было золотым. И каждое мгновение тех дней было счастьем. Зайдем в кафе? Нет, вот в это.
Старый бармен приветливо встречает обеих женщин:
- Миссис Роза! – Он изумленно переводит взгляд с одной женщины на другую. – Миссис Роза, какая встреча!
- Это моя родственница, Сэм.
- Как я рад, что вы не забыли, что вы навестили меня. Сколько лет прошло... Мистер Браун и вы были самой красивой парой на всем побережье в тот сезон.- Подает кофе.
- Спасибо, Сэм. Отличный кофе! Но сезон теперь другой. Не правда ли, Вероника похожа на меня?
-Как две капли воды, я даже подумал, что это вы.
- Не будь ее рядом, ты меня уже бы и не вспомнил.
- По чести говоря, миссис Роза, я вспомнил вас еще вчера, а сегодня знал, что вы обязательно зайдете.
- Вот как?
- Потому что вчера о вас справлялся...
- Кто? – В один голос спрашивают обе женщины.
- Один красивый молодой человек. Он искал свою любимую, пропавшую без вести бабушку.
- Чарли! Он здесь!?
- Да, молодой мистер Брайнин. Он сказал так: «Фантазия моей бабушки не взлетит выше этой дыры». Разве может он понять, миссис Роза...
- Спасибо, Сэм. Рада была тебя видеть. Мы, вероятно, скоро уедем.
- Всего доброго, миссис Роза. Пожалуйста, не волнуйтесь – старый бармен Сэм вас не видел.
Миссис Роза и Вероника вдвоем.
- Вы сказали, что мы уезжаем?
- Да, Чарли появился не к добру.
- Наверное, все обеспокоены вашим внезапным отъездом.
- Они обеспокоены другим, девочка. И я боюсь, что своим появлением здесь я навлекла беду на тебя и ребенка. Но мне так хотелось навестить вас.
- Вы так добры. Но сейчас я уже не могу уехать. И потом... Миссис Роза, я должна сделать вам признание.
- Должна или хочешь? От этого зависят наши отношения, не так ли?
- Я должна, я хочу сказать вам, что не уверена в чистоте эксперимента. Всё случилось так внезапно. Джон сказал, что нельзя упускать времени…
- Неужели ты думаешь, Вероника, что я этого не знаю? Я поняла это в тот миг, когда увидела вас вместе – этого было достаточно. Но это ничего не меняет. Я люблю тебя, как свою молодость. Как то, что должно было сбыться, но не сбылось.
- О, миссис Роза!
- Я устала, пойду. А ты погуляй еще.
- Здравствуйте, мисс Присс, какая неожиданная и приятная встреча! – Это Чарли. Он подъехал на светлой открытой машине и распахнул дверцу, приглашая Веронику. И только когда она отказывается, выходит из машины сам.
- Неожиданная?
- Вы правы: я вас ищу. Давно ищу, - добавляет он, оглядывая ее изменившуюся фигуру. – Знаете зачем?
- Надеюсь узнать.
- Помните, Вероника, это скучное этически-генетическое заседание? Вот тогда-то я вдруг с удивлением обнаружил, что у моего дедушки был недурной вкус. А между тем, все говорят, что я похож на своего двоюродного дедушку, а вы – на мою бабушку. Честное слово, мы могли бы стать отличной парой – дедушка, бабушка и внучек, то есть сыночек, да кто бы там он не был! – Все это произносится в беспечно-веселом настроении.
- Что с вами, Чарли?
- Со мной? Вы очаровательны, старушка, хотя несколько недоразвиты, но это пройдет. Ведь я совершенно естественно делаю вам предложение выйти за меня замуж. В вашем-то положении это прекрасный выход из положения. У вас будет все, что вы захотите.
- Все, что хочу, у меня уже есть.
- Это вам только кажется. Мираж. В свадебное путешествие мы отправимся на «Челноке» - космос и обратно. Странно, что некоторые чудаки предпочитают только «туда». Я думаю, у них просто не хватает на обратный билет.
- Это очень заманчиво, Чарли, и я бы с удовольствием послушала про космос, но в другой раз. Сейчас становится сыро и мне пора. – Вероника поднимается со скамьи, хочет уйти, но Чарли загораживает ей дорогу.
- Кошмар, как вы наивны! У вас же нет другого выхода! Если вы предпочтете остаться одинокой матерью, мой папочка под видом моральной поддержки отберет у вас младенца. Если вы выйдете замуж – отберем тем более, докажем, что вы личные интересы предпочли воспитанию и без того обиженного судьбой ребенка.
- Это подлость!
- Конечно. Хотя с какой стороны посмотреть. Ведь с мальчиком все может случиться – он может заболеть, умереть, я хотел сказать, простудиться. Его могут похитить, напугать. Словом, было бы только весьма благородно, если бы он рос в семье своих родственников, где все эти страшные возможности были бы, естественно, исключены из его жизни.
- Как гладко вы говорите… Запомните, Чарли, я никогда, никогда не выйду за вас замуж.
- Весьма глупо. Тогда, Вероника, продайте мне его.
- Кого его?
- Его. – Указывает на ее живот. – Мальчика. Мы даем миллион!
- О, он не стоит того.
- Вы отлично знаете, что стоит. Не притворяйтесь!
- Чарли, я хочу сказать вам, только одному вам, по секрету, вы только не расстраивайтесь – это не тот ребенок. Это совсем другой.
- Другой… - Не верит. – Все равно, продайте его мне. Все равно его украдут рано или поздно.
- Чарли, это даже не мальчик. Мой доктор сказал, что это девочка. Зачем вам девочка?
- Девочка? Хм… Вот это финт! Я чуть не влип! Тут я пас. Нужно посоветоваться с предками. Прощайте, Вероника, вы упустили редкий шанс. Вы пожалеете…
Вероника в полном изнеможении опускается на скамью. Это сражение стоило ей многих сил, но выиграла ли она его? Страх, нарастая, закрадывается ей в душу.
В смятении чувств входит она в дом. Джон Смит спешит ей навстречу.
- Я уже беспокоился, ты сегодня долго гуляла.
- Ты уже прилетел? А я хотела тебя встретить.
- Час назад. Как ты себя чувствуешь? Миссис Роза ждет нас к обеду
- Подожди, Джон. Я сейчас разговаривала с Чарли. Сначала он хотел, чтобы я вышла за него замуж, а потом… потом он предложил… продать… Они все равно отнимут или украдут его! Джон, я умоляю тебя! Откажись, скажи, что Луиза уничтожила все материалы. Ты знаешь – я люблю тебя, я преклоняюсь перед твоей преданностью науке, я всегда, как могла, помогала тебе. Но сейчас я прошу – откажись, зачеркни всё, скажи, что опыт не удался, провалился, что ничего не было. Взрыв все уничтожил. Это наш, только наш, и больше ничей сын. Дай мне слово, Джон, ты меня слышишь? Это твой ребенок, только твой и не смей даже думать иначе.
- Успокойся, милая, родная, хорошая, успокойся, я даю тебе слово, я обещаю, я скажу, ты только не плачь. Тебе больно? – Бросается к телефону. – Да, да, скорее. Ждем.
- Джон, я хочу дочь, пусть будет дочь, ее не погубит эта страшная ошибка Томаса Брауна - его наследство.
Машина скорой помощи везет Веронику.
- Господи, пусть будет дочь…
Врач склоняется над Вероникой:
- Не надо так волноваться, все идет отлично. Вы ждете мальчика или девочку?
- Дочь, только дочь, доктор!
- Хорошо, хорошо, будем надеяться.
Окно во всю стену. За окном полыхает красное от заката море. Миссис Роза стоит у окна, смотрит на море, на берег - там, вдалеке бредет одинокий человек – это Джон Смит.
- Ты не права, Вероника, - тихо говорит миссис Роза. – Пусть будет мальчик. Господи, пусть будет сын.
Джон Смит идет по берегу. Ветер. Может быть, уже наступила ночь. Он очень устал. Перед ним мелькают бессвязные, разрозненные воспоминания. Он, Смит, показывает Томасу Брауну Тарзана. Знакомый жест: время течет сквозь пальцы. Толпа золотоволосых нимф волной выплескивается из моря. Красная рожа мистера Брайнина, выдувающего мыльный пузырь. Ледяная Луиза плачет и протягивает к Смиту руки: «Пусть будет дочь!»
Натолкнувшись на одинокую пляжную скамью или на старую лодку, Смит машинально садится на нее и закрывает глаза. Он спит. Волшебный сон профессора Смита – это момент истины, увертюра, сыгранная в финале. Звучит прекрасная музыка, дирижер Джон Смит на волне вдохновения. Ему подвластны и звуки музыки, и согласный хоровод уникального танца Природы: встречаются и расстаются Х и Y хромосомы, возникают новые пары – девочки и мальчики. (Это может быть и анимация.)
Возвращая Смита к реальности, настойчиво звучит мелодия телефона.
- Я, это я. Джон Смит слушает. – Он весь в напряжении.
- Мистер Смит! У вас родился сын!
- Повторите!
- У вас родился сын. Я вас поздравляю.
У Смита перехватывает дыхание, кто знает, может быть, от ветра. С торжеством и болью он произносит:
- Поздравляю. У вас родился сын, Томас Браун! Я выполнил свое обещание.
На горизонте загорается золотая полоса восхода.
На экране портрет симпатичного теленка в овальной раме. Он лукаво подмигивает нам.
КОНЕЦ
-
Справочный материал. «В течение последних лет наблюдается бурное развитие методов вспомогательной репродукции, дающих возможность иметь собственных детей людям, для которых до недавнего времени это было практически невозможно.. А наивысшим достижением последних лет, конечно же, можно считать появление возможности определить пол будущего ребенка еще до его переноса в матку (предимплантационная диагностика), что было совершенно невозможно еще несколько лет назад».
Из статьи Светланы Васильевны Гошовской, врача-репродуктолога отделения экстрокорпорального оплодотворения Медицинского центра «МирА»