В самой середине последнего рабочего дня в больничную палату вдруг ввалилась целая толпа: человек двенадцать молодых парней в широкополых шляпах, строгих чёрных костюмах и белых рубахах, с кисточками «цицит» на бёдрах. В руках они держали музыкальные инструменты и красивые буклеты с молитвами. Молодые хабадники были полны сил и энтузиазма творить добро и менять мир к лучшему.
Из четверых обитателей палаты двое были парализованы и никак не реагировали на происходящее вокруг них. Следующий постоялец – араб лет тридцати с диагнозом злокачественной опухоли мозга – лежал на своей койке с бесстрастным выражением лица, подложив кулак под голову. Около него постоянно сидела русская девушка. Ночью они всё время целовались, и звуки поцелуев были слышны даже в вымершем в это время суток коридоре. Но сейчас девушки рядом с ним не было. Видимо, она поехала домой переодеться и немного отдохнуть.
Ещё один обитатель палаты, худющий старик с измученным лицом, к которому никто не приходил, при виде неожиданных гостей приподнялся на своей койке.
– Зачем вы пришли? – спросил вошедших старик.
– Завтра наступает Шаббат. Как бы ни было человеку тяжело в этой жизни, но в Шаббат он должен ощутить праздник, – ответил один из парней, видимо, старший в этой группе. – Так написано в Торе.
– Я никому ничего не должен, – твёрдо сказал старик. – Уходите!
– Нас пригласила сюда заведующая отделением, – возразил парень.
– Вот ей и пойте свои псалмы! – с раздражением сказал старик. – А меня оставьте в покое!
– Но здесь кроме вас есть и другие больные, – не унимался молодой человек, – которые хотят встретить Шаббат как полагается.
– Так пускай встречают свой Шаббат вместе с вами, но не около больничной койки! – крикнул старик. Он откинулся на подушку, чтобы собраться с силами – этот выпад стоил ему больших усилий.
– Что здесь происходит?! – на крики примчалась старшая медсестра.
– Дайте мне спокойно умереть, – сказал старик.
– Я понимаю ваше состояние, но вы здесь не один, – тоном, не терпящим возражений, заявила медработница, высокая и комплекцией похожая на средний танк дама, лет пятидесяти. – Кроме того никто не имеет права нарушать наши порядки!
– Никто не вправе издеваться надо мной! – крикнул в ответ старик.
– В любом случае, концерт состоится, нравится вам это или нет! – продолжала стоять на своём женщина.
– Убирайтесь все! Пока я здесь, этого не будет! – серое лицо старика вдруг сделалось багровым.
– Вас никто не будет спрашивать! Здесь не вы решаете!
– Прежде, чем начать свой концерт, вам придётся избавиться от меня, – уже спокойно и решительно сказал старик, поднимаясь с койки. – Мне терять нечего! – крикнул он, хватаясь за костыли.
– Я вызову охрану!
– Хоть самого господа Бога. Только чем он вам поможет? Мой диагноз оказался могущественнее и вашего бога, и ваших врачей.
– Нам придётся с вами расстаться, – не скрывая неприязнь, сказала медсестра. Она дрогнула перед решимостью непокорного старика и, похоже, искала теперь возможность сохранить достоинство в этой ситуации. Из сбежавшегося на крики персонала никто не решался вмешаться в происходящее.
– О, об этом не беспокойтесь! Я не стану вам долго мешать. Но пока я здесь, вам придётся со мной считаться. – Старик был полон решимости отстаивать свою свободу.
Воинственная медсестра и молодые люди в лапсердаках молча вышли из палаты. В конце концов, эта палата не единственная. Не срывать же мероприятие из-за одного выжившего из ума старика?.. А старик, как только они ушли, снова лёг на свою койку и закрыл глаза.
Теперь он мог спокойно отдохнуть-едва ли кто-то попытается снова помешать ему в этом. Похоже для старика это и было главным: не принцип, не собственное "я", а просто покой. Чтобы добиться своего он потратил много сил, но теперь был совершенно спокоен: больше его никто не потревожит.