Иван

Юрий Баранов
              Что -то заставило меня  оторвать свой взгляд от поплавка. Подминая травы, по лугу шел коренастый парень.  Радостно екнуло сердце.  Как знакома мне его походка! Даже издали я   сразу  узнал своего закадычного друга детства.

           Я перестал удить, поднялся во весь свой рост на  бровке, наполненного водой  торфяного карьера, и радостно  замахал ему рукой.
       -Ваня, я здесь! -Громко закричал я.
          Иван увидел меня.  Он широко улыбнулся и  прибавил шагу.

       Карьер, возле которого я стою сейчас, семь лет назад был  нашей первой  пристанью. От нее  мы пацанами  уплывали на дощатых плотах в разлив полых вод. Тогда мы  впервые увидели, как широко и томительно могут блестеть воды    нашей  тихоструйной речки.  На моей памяти Цна  больше никогда   так широко не выходила из своих берегов.

         С какими счастливыми  лицами  мы оттолкнулись  тогда от берега!
         -Ванята, Юрка,  долго там не плавайте! Возвращайтесь поскорей!- Кричали  нам с берега  друзья.

          -Хорошо. Скоро вернемся!
           Легкая волна ласково целовала плахи наших плотов, звала к действию.
        -Ваня, вперед! -С замирающим от счастья сердцем скомандовал я. 
            -Вперед, Юрка!

          Ослепительное сверкание уходило от нас расширяющимся конусом к затопленной уреме*. За ней  плыл низкий  косматый шар солнца.

          Луг  был     полностью затоплен водой.  Мы огребались простыми досками. Воздух серебряными жгутами  уходил от них в глубину воды и тут же     белыми пузырями с легким шипением поднимался на поверхность.

            -Правь правее, смотри,  там какой -то коридор!- Вдруг закричал Иван.
            Через десять минут мы очутились в окружении меркнущих тальников. Их гибкие  ветви, с нанизанными на них светлыми ожерельями пуховичков  вздрагивали, когда мы невзначай задевали их досками или рукавами.

              Среди пойменных зарослей  действительно тянулся прямой коридор чистоводья,  устроенный  здесь людьми для осушения торфяных болотных площадей.  Зазывная, невесомо реющая сиреневая дымка затягивала своей зыбкой пеленой  этот канал.  Где то очень далеко он сливался с чем- то расплывчато темным.  Как нам  хотелось доплыть туда, чтобы рассмотреть и узнать, что там!  Может  канал    делает там отворот  к каким то   еще неведомым для нас  плёсам,  на которых   чернеют птичьи стаи,  вернувшиеся из под лета, и  завязывают  узлы на зеркале воды, вышедшие на нерест медлительные  щуки.
Но как быстро летело  время!
             -Ваня,  пора   возвращаться,  солнце уже село.
           Все наши школьные годы Ваня был не только  третьим моим плечом, но и первым  моим соперником по уличным играм: на лыжне, футбольном поле, беговой дорожке. Да и влюблены то мы были в одну и ту же школьницу. Ее две косички, с вплетенными в них белыми бантам,   я помню до сих пор.

Один из нас мечтал стать вторым  Гагариным, второй еще одним Иваном Поддубным. Я уже в девятом классе  знал все названия  основных узлов самолета. Готовил себя к поступлению в летное училище имени героя Советского Союза Марины Расковой.

 Ваня в свои семнадцать, после рабочей смены на местном заводе, по три раза  в неделю гонял  на велосипеде в Тамбов, чтоб заниматься там, у знакомого тренера в секции классической борьбы. Друг  уже скоро начал подавать надежды в своей тяжелой весовой категории.

В свободные от  городских тренировок дни, он истово бегал кроссы по пересеченной местности. В заплечный мешок  для увеличения нагрузок он засыпал сухой речной песок. Спорт  выпрямлял и развивал нас, но у всего, как известно, есть и обратная сторона.

             Прошлым летом Ваня неожиданно завернул ко мне в Тамбов, в старое кирпичное  общежитие на Державинской. Был он заметно смущен, и без своей  широкой улыбки на лице. Сказал тихо, с оттенком обиды в голосе.

             -Все, Юра. Врачи признали у меня гипертонию. Запретили мне всякие  тренировки. Об этом я еще никому не говорил. Сегодня в составе заводской команды, мне надо участвовать в районных велосипедных гонках.   Не хочу усугублять.   Выступи сегодня   под моим именем. Я без колебаний дал ему свое согласие, ведь на этом заводе работал мой дед, отец, дядья, да и мне там присвоили фрезеровщика третьего разряда.

             Это был крах  спортивной карьеры моего друга,  крах его мечты испытывать в жизни и спорте только победы. Он любил эти победы и умел за них бороться. Несколько лет назад, метров за триста  до финиша лыжной пятикилометровки,  у него сорвалась и улетела в сугроб  с одного ботинка пружина крепления.

 Но он не стал искать эту пружину и не сошел с дистанции. Он  продолжал бежать к финишу на одной лыжине. Мощно и яростно  отталкиваясь обеими  палочками и свободной от  лыжи ногой,   Ваня тогда сумел войти в тройку призеров, а Суслов,  школьник из Горелого, который буквально вырвал  у него  первое место, запрокидывал  вверх потемневшее измученное лицо и  прижимал   к переносице  комочек снега. От величайшего напряжения сил  у мальчишки носом пошла кровь.

Борьба с извечными нашими  горельскими соперниками проходила  для нас всегда на пределе  сил, а в тот день все эти сложности   усугубил еще и неожиданно начавшийся дождь. Но судьба подготовила моему приятелю еще одно испытание. Его сваты, посланные прошлым летом  к нашей общей с ним  любимице, вернулись с отказом.  Не смирившись со всеми этими превратностями жизни, Ваня уехал на большую волжскую стройку. Она еще только  начиналась.

            Он подошел ко мне пополневший и  возмужавший.  В своей светлой безрукавке и наутюженных брюках  смотрелся молодцом.  Мы крепко, по братски обнялись.
         -Вань,- спросил я его,-  кем ты там  заворачиваешь?
          -Самая земная у меня профессия, Юрок, экскаваторщик. Закладываем фундамент  нового завода. Зарабатываю неплохо, но сиденье к концу рабочего дня подо мной  становится мокрым от пота.

           -На танцы  ходил?
               -Недавно со своими друзьями был первый раз в городском ресторане.
        -В заводской клуб  вечером идем?
           -Обязательно, но сначала надо пройтись  по улицам  детства. Сердце замирает от предчувствия.

         Это была наша  последняя встреча с моим другом. Наши дороги с ним в том году разошлись   навсегда. Мои кочевые закружили по Сибири, а Иван вскоре получил  квартиру в Тольятти и перевёз туда своих родителей. Много лет спустя, я приехал в свое село на очередной юбилей нашего  класса.   Мой односельчанин Толя Янов, один из тех, что ждал нас, на этой  пристани, встретил меня на улице.    С мягкой пристальностью он   долго смотрел мне в лицо. Ему тоже  было    что вспомнить.  А на мой вопрос, когда он в последний раз видел нашего общего друга Ивана, тихо сообщил.

-Нет, Юра, я его больше не видел,  да и слышал, будто он    давно затушил свечу своей жизни
               По старой привычке я пришел к   нашей первой пристани, но не нашел  там ни  былого разлива вод, ни остатков наших дощатых плотов.

урёма*- поемный лес, или кустарник
Ваня справа