НА СНИМКЕ: Александр Сергеевич Грибоедов (1795-1829), драматург, поэт, дипломат, пианист, композитор
Пушкин восторгался поэмой А.С. Грибоедова "Горе от ума":
- О стихах я не говорю: половина — должна перейти в пословицы.
Кто не знает, например, таких грибоедовских строчек:
- Счастливые часов не наблюдают.
- В мои лета не должно сметь своё суждение иметь.
- Ну как не порадеть родному человечку.
- Служить бы рад, прислуживаться тошно.
- Что станет говорить княгиня Марья Алексевна?
Российская история первой половины 19 века с ее глубокой неудовлетворенностью самодержавным строем, вылившейся в декабристский мятеж в 1925 году, когда многие ощутили внезапно дух свободы, поражение декабристов, длительный период наступившей реакции, существовали для меня как-то абстрактно. Я знал, что было много просвещенных людей, стремившихся к реформам, были реакционеры, душившие свободу, но почему-то и те, и другие образовывали один «высший свет», танцевали на одних и тех же балах, посещали одни и те же салоны, интриговали, служили в привилегированных полках, участвовали в войнах в офицерских чинах, дрались меж собой на дуэлях.
Вот это ощущение узости слоя людей, творивших историю России, прошло после моего знакомства с комедией А.С. Грибоедова «Горе от ума». Там была мастерски показана изнанка этого общества. И мне очень нравился стих Грибоедова. Он легко запоминался, и буквально недели за две я знал уже наизусть минимум треть комедии. Конечно, я подмечал фразы, щекотавшие мой интерес к женскому полу: «Она не родила, но по расчету, по моему, должна родить». Конечно, мне нравились крылатые выражения:
«Ах, боже мой, что станет говорить княгиня Марья Алексевна!»
Но, конечно, не только это определяло мое восхищение поэмой. Чацкий с его пылким чувством на время стал моим кумиром:
«Вон из Москвы! Сюда я больше не ездок.
Бегу, не оглянусь. Пойду искать по свету,
где оскорбленному есть чувства уголок.
Карету мне, карету!»
Продолжение следует: http://proza.ru/2013/08/08/413