V: БЕСКОНЕЧНЫЕ СПИЦЫ
Апрель № 999995.
30 число 2006 года.
Это такое чувство -
другое.
«Удержи меня», «удержи меня»,
«стать бы лентой в чужих волосах»,
а сказать тебе - не поверишь,
не услышишь,
забудешь
и уйдешь,
уйдешь,
опять уйдешь.
DARIA A.
(Ночь назад)
Их тела перестали быть телами, став немыслимой изогнутой радугой ночи. Ощущали цвета на ощупь, прикасаясь друг к другу, содрогаясь от тока жизни, мириадами искр пронзающего изнутри – в пространство. Этот видимый только им электрический свет одевал их в странное сиреневое сияние. Но Она видела даже больше, чем Он – и не ощущала себя куклой. Чувствовала себя живой, состоящей из этих искр, пульсирующих в такт с его искрами, и горячего сладкого дыхания, словно бы и не воздухом была наполнена, пропитана комната, а… чем-то новым. Даже для нее новым. И они дышали этим новым, дышали теплом друг друга, сиянием, ночью… Словно боролись за космос – кому будет принадлежать. В голове стучали молоточки, но даже за дыханием своим и его она слышала тонкий звук, когда каждая песчинка ударяла о стекло.
Он касался ее лба, и трепет пробегал по его пальцам, она чувствовала. Что-то огромное прошло между ними, из глаз в глаза, из руки в руку, из клетки в клетку. Он касался век, щек, длинной красивой шеи, и Она, растворяясь в чернильном потоке темноты, захватила его поцелуем, а в следующий миг вспыхнула, словно огонь, пожирающий кислород. Пламя перекинулось и на него, соединив их в единой точке наслаждения, рискнувшей поспорить с вечностью.
Если бы не потолок и этажи сверху – космос бы увидел. Но он и так их понимал. Это была его Идея.
Поужинала и сидела, смотрела в окно, во двор, в ожидании. Медленно тянула через трубочку сок из коробки.
Вспоминала детство. Иногда случалось. Не настоящее, а теперешнее. Север. Белый снег и ветер, колючий, иголочками в лицо. Вспоминала Маори. Улетел бургомистр однажды и не вернулся, оставив на прощанье только фотографии, сделанные мамой еще на «Зенит», и старую клетку, стоявшую сейчас на балконе.
Улетел, но кое-что сделать успел – смягчил ее терпение пушистым снегом. Чувство навсегда осталось с ней.
Она так скучала по нему сначала. Потом – все реже и реже. А сейчас – только тогда, когда хотелось, чтобы кто-нибудь понимал. А когда Сергея не было рядом – особенно.
Сергей ее любил.
Он мог находиться с ней рядом всегда, мог забыть даже о своих делах, но она ему не позволяла забывать. Смирившись, ждал следующей встречи, следующего свидания, когда снова сможет обнять ее и поцеловать, сжимая ее ладони в своих. Стоять, прижав лоб к ее лбу, влюбляясь все больше и больше, сцепившись волосами, разгулявшимися от зимнего или весеннего ветра и смотреть под ноги, будто в кроссовках заключался весь смысл их свиданий.
Несколько раз у них был контакт. Слово «секс» она считала чужеродным элементом в ткани языка, словно нерастворимый вязкий сгусток. Сергей даже что-то говорил про занятия любовью, но она только смеялась – не с целью обидеть его, но все же иронично. Заниматься любовью? Что за глупости? Ей не надо заниматься, надо просто любить. Любовь сама собой занимается, сама себя развивает. Вне времени. И вне пространства. Любовь и есть то и другое.
Миллион апрелей.
Световых апрелей было, конечно же, меньше. Уже не помнила расстояние.
Пять лет.
И вспомнит…
«Так ведь?» - спросила у песка.
Еще пять.
Если пять.
Усилием воли рассеяла свои мысли. Потому что знала, к чему приведут. Посидела некоторое время с пустой, словно воздушный шар, головой.
Мысли все равно нашли лазейку.
«А она его любит?»
Она со всей силы ударила кулаком о батарею, рискуя сломать пальцы. Дернулась от боли: кожа оказалась рассечена.
«Издевательство. Это издевательство, слышите?! Зачем?!».
Тишина и звон стекла.
На костяшках пальцев скопилась кровь, капнула на подоконник.
Она его любит…
Переоделась из платья в батник с капюшоном и серые джинсы. Куртку, хоть и короткую, решила не надевать – не холодно уже было в этом году.
Посмотрела на часы. Без четверти восемь. За окном уже темнело, огни зажигались на улицах, а его все не было.
«Ну где же ты?»
Сняла со стены велосипед, выкатила на площадку. Да раза повернула ключ в замке, запирая свои мысли в пустой квартире. Пусть уснут, пока ее не будет, пока вечерняя Москва будет обнимать ее своими разноцветными огнями.
«Сказать ему сегодня?»
Велосипед содрогался всем телом, прыгая колесами на разбитых ступенях лестничных маршей. Вздохнул шуршаньем резины об асфальт, когда, наконец, выбралась на улицу. Дверь громко захлопнулась, коты на скамейке приподняли головы, глядя на нее. Их глаза были наполнены чем-то таким… странным. Элиа читала в них два слова : «Не говори».
Но ей было все равно. Не поверит ей в очередной раз – и что с того? Значит, и нет ничего, и, значит, зря она так обратилась к космосу, обвиняя его. Наверняка зря.
Но сказать было нужно. Просто затем, чтобы увидеть реакцию, что-то наподобие «Ну ты и фантазерка». И так далее.
Для нее всегда было нелегким делом признаться в своей истории кому-то, но сейчас… Не было тех, кому было бы признаться сложно. Хотя чувствовала – перед Сергеем будет сложно.
Индиго.
Уравнение перестало быть линейным с появлением индиго.
Проехала медленно до угла дома. Остановилась. Посмотрела на часы вновь. Перед глазами были не стрелки, а…
- Элиа! – закричал еще издали, мчась, сломя голову. Резко затормозил, бросив велосипед в занос. – Привет. Ну, едем?
Фиолетовый цвет вытолкал взашей вечные мысли.
Этот вечер – только их…
…Велосипеды сверкали под вечерними фонарями, Элиа смеялась, когда обгоняла Сергея и смеялась, когда уже самой приходилось покрутить педали, перебрасывая цепь со скорости на скорость, чтобы догнать. Спицы в колесах стали бесконечными, словно все те моменты, что она пережила, что она помнила. Просто неразличимый замкнутый круг. Стоит остановиться – можно выбрать любой момент, повертеть так и эдак, вспоминая. Но она вспоминала, не останавливаясь. Точнее даже – набрасывала прозрачной пленкой мысли на реальность, увеличивая ощущения. Франция, весна, велосипеды и почти построенная Эйфелева башня…
Тогда ее тоже любили. Тогда она сказала. Тогда ее бросили…
… в Нескучном Саду было тихо, прохожих почти не было, распускающиеся деревья мерно шептались между собой, кивая друг другу на людей, которые, бросив своих железных друзей на молодой траве, стояли, прижавшись друг к другу, изучая чистое небо. Словно кто-то взял темно синий бархат и проткнул его тысячи раз иглой, оставляя отверстия.
«Подсматривают», - думала она.
Взгляды деревьев успокаивали Элию, Сергей же вообще не замечал их, погруженный в пространство девушки.
Оба молчали.
- Сколько людей вот так стояли и смотрели на звезды, как мы с тобой, Эли? Задумывалась когда-нибудь? У звезд была вечность, чтобы наблюдать за людьми. Чтобы ты делала с вечностью, достанься тебе она?
Его голос все больше приближал момент, когда ей захочется сказать ему все. И немножко больше.
- Мы и так вечность. Для самих себя. Мы вечно себя не понимаем.
Он взглянул на нее как-то по-другому. В глазах – острый чернильный росчерк ясности и понимания.
Грустно улыбнулась.
- Знаешь, - , Сергей снова скользнул глазами по небу, словно провожая падающие звезды. – Я иногда наполовину думаю, наполовину мечтаю… Что, если мы все когда-то прилетели? Оттуда? И забыли? Захотели забыть, уж не знаю отчего.
Она молчала.
- Просто… я никогда никому такого не говорю. Вот тебе сказал. Другие не понимают, - он улыбнулся. – А ты точно годишься в первопроходцы! Иногда даже представлял тебя в скафандре или чем-то подобном, - видя ее молчание, он затих. Совсем смутился.
Она поцеловала его, поцеловала по-настоящему. Как миллион лет назад, когда придумала слово «апрель», прощаясь.
Она остановила время, потому что захотела.
Она никогда этого не делала за всю вечность.
Звезды под стеклянным колпаком зависли, не ощущая бега времени, не понимая, что надо падать.
Она, наконец, сжалилась над ними, осторожно завершив поцелуй. Невесомости понемножку.
- Видишь… Не нужна нам вечность, чтобы чувствовать. Чувствовать это… Секунды, минуты, часы. Метки. И стрелки в каменном циферблате города. Мы – стрелки. Мы сами меряем время. То, что отпущено.
«И что принято».
- Интересная теория. Интересно, почему секунды были первыми? И почему именно секунды? Что происходит между секундами? Интересно, задумывался кто-то когда-нибудь над этим?
«Наверняка. Но она и так знала»
- Между секундами – любовь. Не стоят ее деления в часах, нет там и тонких чуть дрожащих стрелок. Поэтому мы никогда не знаем, пришло ли время любить.
Помолчал, посмотрел на нее, улыбаясь.
- Тогда будем делать это наугад.
Теперь уже поцелуй был его инициативой. Индиго тоже умели целоваться, и очень неплохо. Сергей доказывал. Закрыв глаза, прижалась к нему.
- Блистеры, - прошептала чуть слышно и только себе.
- Что?
- Ничего. Мысли вслух, - хмыкнула.
Сергей не заметил, но по щекам Элии катились слезы, срываясь вниз.
«Почему наслаждаться всегда бывает поздно?»
Попыталась успокоиться.
Заметила шарик слезы, зависшей на рукаве его кожаной куртки.
«Блистеры. Они все носили блистеры».
Не сказала ему. Коты были правы. Он знал все сам.
«Но почему так поздно?...»