Прогулявшись по набережной, Кирилюк сел в автобус и отправился домой, в наше жильё за терапевтическим корпусом. Он должен был в 18 часов заступать на дежурство по Больнице и хотел перед этим немного отдохнуть.
Сегодня – я отдыхаю, можно не спешить домой – у меня дежурство завтра с утра – на сутки. Прошёлся по центру. На центральной улице Советов – масса гуляющих. У меня, по сути знакомых кроме семьи Такмазис, в городе – нет. Зашёл в Кондитерскую, ассортимент хороший. Захватив торт, заглянул к Такмазис - поздравить их с 1 мая.
Но дома была только мать Тамары. Поздравив её, оставил торт, отказался от чая и отправился на набережную – там жарили шашлыки, пахло далеко и очень аппетитно. После шашлыков потянуло домой.
Вечерело, а мне добираться далеко. Если опоздаю на автобус, то придётся идти пешком вокруг всей бухты. Этого не хотелось. Сел на автобус возле Морвокзала. Несколько минут – и я дома.
Город, корабли в порту и на рейде ярко иллюминированы. В нашей квартире пусто и темно. Кирилюк – на дежурстве в Больнице. Решил почитать свою медицинскую литературу.
Но не читалось. Вспоминался визит на крейсер… Очень сильное впечатление произвела его мощь, идеальный порядок, встреча с моряками… Так бы и отправился в рейс на таком замечательном корабле…
Но, всё-таки я сухопутный человек… Это мнение моего друга капитана Гнеева, с которым я совершил когда-то рейсы на его шхуне «Марика»… И мнение его было окончательное… Оставалось лишь мечтать о дальних походах на корабле…
В ночной темноте, за окном где-то далеко над берегом в сторону Кабардинки - фейерверк, Слышатся выстрелы салюта… В этих мечтах я окончательно отложил книгу. Потушил свет и мгновенно заснул. И снилось синее море, корабли, шум волн и ветра… Полностью отключился. Сказалась большая рабочая нагрузка в Больнице за последние недели.
Но вот, как бы издалека, донеслось звонкое постукивание – так, так, так… Потом интервал и более громкий стук по оконному стеклу… Постепенно просыпаясь, пытаюсь понять – что это за стук… Присоединился женский голос – «Доктор! Доктор!» Понял, что это меня кто-то зовёт!
Мгновенно вскочил и бросился к окну. В темноте окна на улице - бледное лицо санитарки Приёмного отделения, искажённое ужасом. Увидев меня, она закричала – «Скорее! Там такое…» И побежала в сторону хирургического корпуса.
Мгновенно одев спортивный костюм, бросился вслед за ней. Обогнул терапевтический корпус, а перед Приёмным отделением увидел громадную толпу – десятки мужчин и женщин… Всхлипывания, плач, стоны…Ничего не понимая, вбежал в Приёмное.
Хирургическая сестра Нина Васильевна коротко бросила мне – «В операционную! К Серёгину…» Поднялся на второй этаж. В предоперационной – Геннадий Яковлевич. Одет - на операцию. Без предисловий бросил: - «Мальчишки взорвались…»
- «Мне мыться на операцию?»
- «Не надо! Хирурги уже работают… На 4 столах… Там и наши хирурги, и из 1-й Больницы… Идёшь - в Приёмное! Там нет дежурного врача - Кирилюк в операционной… С Ниной Васильевной оказывай помощь родственникам пострадавших… Много пожилых… Сердечники… Возможны - инфаркты… Приёмное и дежурство – на тебе… Иди!» И ушёл в операционную…
Я отправился в Приёмное… Да, родственники пострадавших – в шоке… Много пожилых, старых… Боли в сердце… Стенокардия… У кого-то может быть инфаркт …
Немедленно начал осматривать людей с жалобами на плохое самочувствие… Все бледные, еле держатся на ногах… Нет сил ни говорить, ни жаловаться… Давали им с Ниной Васильевной сердечные, успокоительные… Помогал медперсонал других отделений…
Некоторых госпитализировали в Терапию… Вынесли во двор стулья из конференц-зала, к Приёмному отделению… Люди могли сесть, прийти в себя, ждать результаты операций…Толпа у Приёмного отделения несколько успокоилась.
Нина Васильевна сообщила мне о происшедшем. Четверо мальчишек лет 10-12 нашли за посёлком, в области горы – Сахарная Голова - мину времён войны.
Им пришла идея устроить салют – взорвать мину. Положили вокруг неё хворост, валежник. Подожгли костёр. Сами легли в ложбинку, «по их мнению» - вдали от мины, что бы наблюдать взрыв. Однако мальчишки были слишком близко - взрыв осколками поразил всех четверых.
Всё случилось рядом с посёлком. Больница – близко, и пострадавших немедленно доставили туда. Тут же в больницу прибежал Серёгин, другие хирурги, персонал - все жили близко. Вызвали хирургов из 1-й больницы. Начали операции на 4 столах. Сбежались жители посёлка, родственники пострадавших. Всё это, прибежав, я увидел и сам.
Что происходит сейчас в операционных? Вышла медсестра и сказала - хирурги оперируют. Тягостно тянется время. Прошло часа полтора, и вот вышла бледная, расстроенная Егорова и сообщила, что одному пострадавшему закончили операцию. Он на операционном столе, проводится реанимация. Ранения многочисленные, очень тяжёлые. Состояние крайне тяжёлое. И она вернулась в операционную. Прошёл ещё час, и сообщили, что один из раненых погиб.
Шли операции, продолжалась реанимация. Шло время. И раненые погибали один за другим. К утру погибли все четверо. Из операционной вышли Серёгин, Егорова, другие хирурги – более десяти человек… Бледные, молчаливые, расстроенные. Серёгин подошёл к ожидавшим людям и выразил своё сочувствие:
– «Сочувствую всем… Для хирургов худшее, когда не удаётся помочь пациенту… К сожалению, ранения крайне тяжёлые, множественные… Повреждения многих органов… Каждого пострадавшего оперировало две - три бригады хирургов… Сделали всё возможное… Но такие ранения никому не выдержать… Жаль - опять следы войны на нашей земле… А ведь уже 12 лет после Победы… »
- «И вы, и другие хирурги с вами , всю войну оперировали на фронте… Мы знаем… Но - не удалось! Значит, никто бы не смог…» - сказал в ответ Серёгину пожилой мужчина.
Люди, ожидавшие у Приёмного отделения, были крайне подавлены. А ведь многие из них тоже фронтовики, прошли Отечественную войну. Но там была – война… А здесь – невинные дети…
Ночь прошла. Мы с Ниной Васильевной продолжали работу в Приёмном отделении. Но вот пришли на работу терапевты и сменили нас.
- «Коллеги, сегодня выходной! Все - свободны…» - сказал Серёгин докторам. – «А вы – дежурите сутки», - напомнил он мне. Начался новый рабочий день. В пищеблоке нужно снимать пробу. Хоть это хорошо – не нужно думать о завтраке.