В сложные девяностые, когда всё вдруг обрушилось, и театр стал никому не нужен, я собрал труппу и, поблагодарив всех за совместную работу, благословил актёров на вольные хлеба. Сам же на машине вместе с саксофоном отправился в вояж по Европе. После скитаний по Польше, Германии, Голландии, Бельгии и Франции вернулся в Германию и очень удачно завис в Гамбурге. Ночью работал в ресторане «Санкт-Паули» в знаменитом на всю страну «квартале красных фонарей» - Рипербан. Днём выходил в центр и играл на площадях. Деньги зарабатывал сумасшедшие. За сутки отбивал свою месячную зарплату. А на презентациях и корпоративах – и того больше. Дойче банк, празднуя свой юбилей, за три часа работы отвалил мне гонорар с тремя нулями.
Эта пахота давала мне возможность держать на плаву своих родных и сохранять их квартиры.
С годами я превратился в опытного уличного музыканта. Все большие площади были моими «концертными залами». Я ловил кайф от звука саксофона в этих пространствах, а немцы на удивление щедро благодарили меня.
Это было время экспериментов. Играл блоками, сочетающими в себе и классику, и джаз, и западную попсу. Соединял их импровизацией. Получалось, что каждый раз звучала новая музыка. Я заматерел и превратился в волка одиночку. Но связь с домом держал постоянно. Каждый день звонил жене, а вечером отсылал эсэмэски со «спокойной ночи».
В один из вечеров вместо сообщения решил звякнуть.
- Алло! Малыш, привет. Ну, как ты?
- Привет... – раздался почему-то холодный голос жены. – Я в больнице, со спиной проблемы.
- Как?! Ты же ничего не говорила. Что-нибудь серьёзное? Я приеду!
- Нет, я думаю, приезжать не надо. Ты лучше ответь мне на один вопрос: у тебя в Германии кто-то есть?.. Нет, не так... У тебя были связи с женщинами?
- Связи? В каком смысле?
- В самом прямом. Близость с женщиной была у тебя?
Честно говоря, вопросик меня озадачил. К чему она клонит?
- Подожди... Если я отвечу «нет», тебя это устроит?
- Ты только не волнуйся, я тебя очень сильно люблю. Но мне нужна правда. Было, или нет?
- Честно?
- Желательно.
- Малыш, если честно, то не было. Хотя, вариантов было предостаточно...
- Правда, не было?
- Ещё какая правда!.. У тебя что, крышу снесло? Ну, ты даёшь, мать!
Мобила начала всхлипывать. Ничего не понимая, я стал допытываться:
- Малыш, в конце-то концов, что случилось?
Сквозь всхлипы стали прорываться слова:
- У меня плохие анализы... Пришёл ответ с четырьмя крестами... Доктор сказал, что у меня си-и-и-и-фили-и-и-и-ис!!!
- Малыш, спокойно, а вдруг ошибка?
- Не-е-е-ет... Доктор сказал, что это ты меня заразил...
- Ну, значит, доктору виднее, – взыграла моя гордыня, – я, так я. До завтра. Не переживай. В наше время сифилис, что насморк, лечится на раз.
- Я тебя люблю!.. – надрывалась всхлипами мобила.
- Малышик, и я тебя люблю.
- А я тебя сильнее люблю! – настаивала трубка.
- Согласен: ты сильнее, а я чуть-чуть слабее. Всё, милый, успокоилась, и в люлю!
- А если ты заразный, и немок начнёшь заражать? – не унимался телефон.
- Нинок, ну что тут сделаешь, значит, немцам не повезло – пусть получат свой бумеранг обратно. Нечего русских парней соблазнять. Что за нация такая, не битьём, так траханьем нас взять пытаются. Вот, гады! Ненавижу!
- Кого?
- Да ****ей этих немецких, будь они неладны! Теперь вот лечиться надо... Ладно, заканчиваем. Целую, и до завтра.
- Я тебя тоже целую – вздохнула трубка. – А ты меня точно-точно любишь?
- Малыш, точнее не бывает.
- Бывает, ещё как бывает... Спокойной ночи, солнышко моё!
- Спокойной, милый. Лечи свою заразу, а я здесь буду свою исцелять...
Сказать, что меня шандарахнуло по мозгам – значит, ничего не сказать. Я был в шоке. Табун мыслей проносился в голове и тут же испарялся. Мозги кипели. На «танкштелле» отоварился паскудной водкой и такой же закусью. Решил никуда не ехать. Расположился на ближайшей парковке и стал расслабляться. Докатился. Сижу один, пью водку из горла и сам с собой на душещипательные темы беседы беседую. Нет, насчёт жены у меня сомнений не было, я доверял ей больше, чем себе. Стал искать причину в собственной биографии. В своё время у меня было... ну о-о-о-о-чень много... связей...
Порой неразборчивых, даже очень неразборчивых, и очень случайных. Может быть, я тогда подхватил, и он, зараза такая, дремал во мне, и, вдруг, через тридцать лет проявился?..
Философствуя, я не забывал сделать несколько «бульков», которые давали толчок к воскрешению в памяти моих прошлых женщин...
Почему-то вспомнил своего первого шефа. После армии, молодой и крепкий, я устроился в заводской клуб художественным руководителем. Чуть позже меня пригласили играть в престижный кабак. Совмещая две работы, недостатка в деньгах и женском внимании я не испытывал.
Директор клуба, помимо работы, имел «хобби»: жутко любил саксофон и красивых женщин. На этой почве мы и сошлись. Я ему дарил чудные звуки сакса, а он щедро делился красавицами из своего архива. Вкус к красоте его и сгубил. Однажды он явился на работу весь бледный, осунувшийся, с красными как у рака глазами:
- Санёк, я введу тебя в курс дела, и на несколько недель исчезну.
- Куда?
- «Куда-куда»... В трипербар, лечиться!
Вытащив из ящика стола фотку, протянул её мне:
- Вот эта кукла сифоном меня наградила.
На меня смотрела породистая красавица с невинным взглядом... Ну, вылитая Софи Лорен! Подарок для мужика.
- Ого! Вот это женщина!! – восторженно прокомментировал я фотографию.
- Ага, и я подумал «ого!», а на самом деле – сифилис. Вот скотина! С женой задница – заразил, на развод подала. Дочка шарахается, как от прокажённого. Короче, здравствуй, жопа, новый год. Замещай, Саня, но смотри – лишнего не болтай. Не хватало мне из-за этого ещё и работу потерять...
Опустив взгляд на свою ширинку, он вдруг заорал. Да так, что я подскочил от испуга.
- А всё из-за тебя, сучонок! Не фиг вставать на всякую срать! Удовольствие, ты ж понимаешь. Вот теперь и будешь хлебать его ложками, ненасытный ты мой. Гнида! Всю жизнь мою испоганил!..
Под руку подвернулась металлическая линейка, и он с размаху обрушил её на своего обидчика. Но, видимо, не рассчитал силу удара. Взвыв от боли, схватился руками за обиженное место и медленно, как в кино, судорожно глотая ртом воздух, опустился на диван. По его щекам текли, как мне казалось, крокодильи слёзы.
Впервые во мне проснулась мужская солидарность. Жалко мужика. Хороший был шеф... Бабы под монастырь подвели. Вот, суки!..
Локоть случайно надавил на клаксон. Машина жалобно подала голос: «Остынь, попей чаю!» - «И то, правда», - подумал я, - «Чай без водки – сукин сын».
Вытащил из багажника газ и поставил чайник. Через полчаса блаженствовал. Но, недолго. Подъезжает машина. Блин, полиция! Так, спокойно. Следов, кроме чая, никаких. «Молодец, Санёк, предусмотрительно убрал пузырёк» - похвалил меня внутренний голос. Из машины вышли двое. Сразу их окрестил: Тарапунька и Штепсель.
- Guten Abend, - вежливо проворковал Тарапунька, - Ihren Pab bitte/
Протянул паспорт, он передал его Штепселю. Тот, лениво перебирая ногами, двинулся к машине пробивать данные. Не выходя из салона, продолжаю хлебать горячий чай вприкуску с шоколадом. Тарапунька не унимается:
- Was machen Sie parken?
Ну, зараза, прицепился! Будто не видит.
- Ich Trinke tee.
- О-о-о, - многозначительно протянул Тарапунька и тут же кинулся в наступление:
- Woher kommen Sie? Aus Rubland?
Да отвяжись ты, в конце концов!
-Nein, Ieh komme aus Latland.
Штепсель не дал длинному пропеть многозначительное «О-о-о...», сунул ему в руку паспорт, мрачно буркнув: «Gut». В свою очередь дылда, протягивая мне документ, растянул улыбку до ушей – видимо, за двоих – и по-боевому отчеканил:
- Gute Nacht!
Хлебнув чайку, ответил не менее выразительной рожей:
- Alles Gute!
Оставшись один, удовлетворённо затянулся сигаретой. Ну вот, теперь можно хоть до утра расслабляться. Проверок не будет. Мысли опять вернулись к дому. В глазах материализовалась картинка тридцатилетней давности...
Залетел я в больницу. Нет, не с тем, о чём вы подумали, а с язвой желудка. Но с очень солидной. Поскольку больница находилась недалеко от дома, жена бывала у меня довольно часто. Я уже привык к вечерним прогулкам, и жадно ждал её появления. Нам было хорошо вместе. Стоило мне выйти на улицу, и через полчаса появлялась она. Не было ни работы, ни детей – только мы и тёплый летний вечер.
Жду. Курю, сидя на скамейке. Подкравшись сзади, кто-то ладонями закрывает мне глаза. Я прекрасно знаю, кто, но делаю вид, что не узнаю.
- Оля?.. Нет?.. Странно... Ой, знаю, знаю, знаю: Жанчик!.. Тоже не попал?.. Ё-моё... – ощупывая руки, делаю удивлённое лицо. – Вау, не может быть! Малыш?
Освободив глаза из плена, впадаю в ступор. Передо мной жена, но... в больничном халате! Хлопаю глазами, как идиот.
- Ничего не понимаю... Малыш, что за маскарад?
- Думаешь, только ты можешь болеть? Ошибаешься, я тоже могу. Между прочим, это моё отделение. Через главный вход и на второй этаж. Седьмая палата.
- Ну, ни фига себе, вот залетели! Садись, болезная, рядом, дай обойму тебя.
И двое в больничных халатах слились в страстном поцелуе. Проходившие по аллее больные тётушки запричитали:
- Ну, молодёжь нынче пошла – срам один! В больнице лежат, а всё равно ****уют. Глаза б на них не смотрели. Паскудники! Тьфу!!
Такого надругательства над советской семьёй я стерпеть не мог. Оторвав себя от губ любимой жены, ляпнул вдогонку:
- А вы в молодости, можно подумать, святые были! Две матроны, скажите, пожалуйста! Ах, ах, ах, целомудренные вы мои!..
Жена дёрнула за руку:
- Прекрати. Что ты так близко к сердцу принимаешь?
- Ага, а тебе лучше, когда нас всякими словами обзывать будут?
- Пусть обзывают. Они же не знают, что мы с тобой муж и жена, что у нас уже дети большие...
Впереди была целая неделя! Фактически, всё время мы проводили на улице. Отвлекались на процедуры, обследования, анализы – и опять вместе. Регулярно брали кофе в больничном шалмане и были счастливы. Видимо, за десять лет совместной жизни у нас накопился голод по общению. Всё свободное время съедала работа и дети.
В палате у малыша сложились очень непростые отношения. После каждой прогулки её пытались «образумить».
- Что же ты делаешь? Муж дома с детьми возится, а ты здесь шуры-муры разводишь.
- А что муж? Он меня любит, я тоже отвечаю взаимностью...
- Как же, как же, вчера видели, какая ты явилась в палату. И кому «взаимность» отдашь в кустах? Смотри, Нинка, залетишь!
Вторая соседка ехидно поддакнула:
- Ага, муж бедный не успевает рога спиливать.
Нинок, не выдержав натиска, огрызнулась:
- Да не волнуйтесь вы так, он – мужик ушлый, управится.
- Ну-ну... А если узнает и бросит? Будешь тогда одна с двумя детьми куковать.
- Да ладно, девчонки, бросит – значит, не любил, – не сдавалась Нинок.
- Зато ты его любила! – подцепила ехидная соседка.
- Да, любила, и сейчас люблю.
- Ну-ну, оно и видно. Листочки убери с волос. А заодно халат почисти.
Услышав свист с улицы, говорливая соседка выглянула в окно и помахала мне рукой.
- У, кобелина какая породистая. Я перед таким тоже не устояла бы. Теперь понятно, почему ты так мужа «любишь». После такого жеребца кого хошь полюбишь. Счастливая ты!.. Ишь, как гарцует-то, дождаться не может, сердешный. Беги скорей!
- Да ну вас! – махнув рукой, жена устремилась ко мне на встречу.
Это было наше последнее «больничное» свидание. Меня выписывали, а жене предстояло неделю куковать без меня. Огорчал один факт: через три дня у неё день рождения, и проведёт она его в больнице.
Дома я собрал совет. Что делать? Дети и тёща среагировали быстро.
- Нужно сделать в палате сладкий стол! - высказалась тёща.
- Да, да, и твой фирменный торт! – подхватила дочка.
- И цветы, и шампанское, и кофе! – не отставал сын.
- О кей, - согласился я, - сегодня закупаем всё к торту. Завтра с утра делаем. Сутки выстаиваем его в холодильнике, а послезавтра – в больницу к маме.
Дети и тёща помогали мне во всём, поэтому никаких проблем не было. Сам гостевой день разбили на два этапа: до обеда первым эшелоном шёл я с детьми, а ближе к вечеру – тёща.
Наше появление было феерическим. Впереди вышагивал я, держа торт на подносе. За мной – дети с кульками и цветами. Физиономии соседок по палате вытянулись.
- А что здесь делает твой больничный кобель? – втихаря спросила «ехидна».
- Этот «кобель» - мой муж, - с гордостью шепнула ей жена, не скрывая улыбки.
Дети, счастливые и довольные произведённым эффектом, стали помогать сдвигать тумбочки в центр палаты. Через полчаса возбуждённые женщины поднимали бокалы с шампанским, поздравляли виновницу переполоха, закусывали тортом, запивали кофе и с умилением смотрели на редкий экспонат – мужа и «кобеля» в одном флаконе.
- Да, за ним глаз да глаз нужен, - не унималась «ехидна».
Дети уже бегали по палате, соседки щебетали между собой, и только неугомонный «кобель» шептал что-то на ушко своей «больничной подруге». Лицо её сияло от счастья, а муж был доволен: праздник удался!
Слово «кобель» высветило новую картинку.
Был у меня приятель по институту. Неплохой актёр, но на режиссуру не тянул. Видимо оттого, что вся энергия уходила на секс. С пол-оборота его заводило всё, что двигалось. Под таким натиском женщины сдавались и безропотно, как кролики перед удавом, шли в объятия. На учёбу сил не оставалось. После третьего курса он забрал документы, и, где-то в глубине России перевёлся на заочное, продолжая актёрствовать в театре.
Через год я получил от приятеля письмо с просьбой помочь – сделать дипломный спектакль с полным документальным оформлением на его имя. Отказать не смог...
В институте он успешно отчитался в проделанной работе и, получив диплом, стал «режиссёром». В Ригу приехал выразить свою благодарность, а заодно – устроиться на работу. Объяснил ему, что в театре не светит ни актёром, ни режиссёром, но чиновником в сфере культуры устроиться можно. Помог – и стал он художественным руководителем Дворца культуры.
Приятель был доволен. Иногда появлялся с бутылкой коньяка, но, поскольку в тот период я не пил, уезжал с ней же обратно. В один из таких наездов у нас в гостях оказалась подруга жены – солидная дама, секретарь партийного комитета какого-то там предприятия. Приятель проводил её до дома и на несколько лет стал ей мужем.
Однако, наличие жены не мешало его похождениям. Приятель исчезал на несколько дней, потом появлялся – в новом «прикиде» с головы до ног, и с кучей денег в придачу. Потом опять исчезал.
Однажды он приехал ко мне на работу в паре с надменной дамой. Небрежно скинув с себя дорогую шубу, представилась: «Первый секретарь города Мурманска...»
Не дав ей договорить, перебиваю:
- Ну, зачем так официально, птичка? Имя, и всё...
- Я не «птичка», уважаемый, - лицо её передёрнула нервная гримаса.
«Эх, не надо бы тебе так со мной» - мелькнула мысль...
- Да нет, ласковая моя, я знаю давно вашего спутника. Он настоящий орёл, и любит только птичек. А таких аппетитных, как вы, он просто обожает!
Лицо её покрыли красные пятна.
- Да, для Володи я «птичка». Но для вас Екатерина Васильевна.
- Да перестаньте, Катюша, я не у вас в кабинете. Это вы в гостях у меня, будем проще.
За разговором я сделал кофе, выставил конфеты и разлил коньяк.
- Ребята, за всё хорошее! – поднял чашку с кофе...
- Стоп! – скомандовала Екатерина Васильевна. – А вы почему не пьёте?
- Катюш, ну это долго объяснять, я уже много лет ничего не пью.
- А почему? – с настойчивостью капризного ребёнка спросила первый секретарь.
- Да потому что завязал. Алкоголик бывший.
- Лечился, что ли?
- Да нет, сам бросил.
- Уважаю. Ну, а мы выпьем для здоровья.
- Да, - поддакнул Володя, - чтобы сосуды расширились. Ну, будем!
Смакуя кофе вприкуску с конфетой «Прозит», секретарь завела непринуждённую беседу.
- Александр, мне Володя очень много о вас рассказывал, и у меня сложилось мнение, что вы талантливый режиссёр.
«Куда она клонит?» - думал я.
- Надо отметить, что при первом знакомстве я была разочарована вами...
«А Володька ничего, молодец. Сменил сексуальную ориентацию...» - размышлял я под монотонный голос Катюши, - «стал трахать ответственных работников партии. Диссидент, ты ж понимаешь, сексуальный!..»
- У нас в городе с культурой дела обстоят не просто, – продолжала секретарь, - поэтому я решила предложить Володе возглавить наш областной театр...
«Понятное дело» - думал я, - «Кому, как не ему стать во главе культурного центра Мурманска...»
... - И, поскольку у нас большие проблемы с режиссурой, я предлагаю вам должность художественного руководителя театра...
«Эх, как он её отутюжил, всё готова сделать! А может им, беднягам, партийным руководителям, не хватает секса для правильного курса партии?..»
... - Я не рассчитываю услышать от вас моментальный ответ. Подумайте, а потом передадите мне через Володю. В Риге буду ещё неделю. Ну, выпьем, что ли? Наливай, Александр!
- А лёгко!
Выпив, борец за культуру стал одеваться, потом, как заправский гардеробщик, подставил шубу под первого секретаря.
- Мы пойдём, пожалуй, у Екатерины Васильевны ещё дела в городе.
- Ладно, ребята. Думаю, увидимся.
- Мне бы хотелось вас видеть у себя в городе. Подумайте. Кстати, квартиру сразу получите.
- Договорились, Катюш. Хотя уезжать из Риги мне не очень хочется...
- Думай, думай. Неделя ещё есть. Пошли, орёл, нас подвиг ждёт, зовут дела...
А через неделю «гордая птица» (уже с собственной женой) улетела на заслуженный отдых в Сочи понежить своё исхудавшее тело. Подруга оставила Нинчику ключи от квартиры – для присмотра за котом Федей. Как-то вечером мы оказались вдвоём на кормлении Фёдора. Машинально с полки взял книгу. Из неё выпал какой-то листок. Нина подняла и стала читать. Ничего не поняла. Даёт мне.
- Может, ты что-нибудь поймёшь? Здесь, почему-то, все твои данные...
Я вчитывался в медицинскую справку и не понимал: при чём здесь я? Слова «suphilus» и «кожно-венерический диспансер» расшифровал сразу, но не мог сопоставить их со своей личностью.
- Ну, и что это? – допытывалась жена.
- Знаешь, малыш, это справка о том, что я проходил в стационаре лечение от сифилиса, а в настоящее время состою на учёте в триппер-баре...
- Как? У тебя был сифилис?.. Значит, я тоже больна... – отрешённо констатировала жена.
Вдруг в глаза мне бросилась дата нахождения в стационаре, и я заорал, как сумасшедший:
- Да нет, не больна! И я здоровый! Смотри, дата – сентябрь восьмидесятого, а я в это время был на Севере на гастролях. Значит, это липа!
И тут же возникла догадка:
- Ты знаешь, малыш, ветер, похоже, дует от нашего приятеля. Он «залетел», и, зная все мои данные, выдал себя за меня. Получается, что это я болел, и вот теперь на учёте состою. Ну и дела!
На душе было муторно. Домой пришли как оплёванные. Хорошо, что были знакомые врачи, удалось соскочить с учёта.
По приезду с юга «кобель» резво забежал ко мне. Так же резво я спустил его с лестницы и забыл. Не было его. Он развёлся и уехал в Россию искать новых приключений. Мне уже было по барабану. Главное – я «исцелён» и на учёте не состою...
...«Стоп!» – остановил я свои размышления, - «Вот и ответ! С малышом такая же херня произошла.»
Довольный своею прозорливостью я сделал последние «бульки» и, затянувшись сигаретой, стал набирать эсэмэску:
«Малыш, даже если у тебя будет десять крестов – наплевать. Я тебя люблю! Спокойной ночи, моя сладкая.»...
/ Через неделю всё выяснилось. От чрезмерного употребления лекарства произошла злополучная реакция организма, и он выдал «кресты». Вот и верь после этого врачам. Сифилис, но по-русски! /
...Ай да Санёк, ай да молодец! А теперь в люлю – и спать, спать. Без всяких будильников. День был тяжёлый. Это же не насморк, сами понимаете...