(рассказ)
Билет в театр Советской армии был куплен неподалёку в театральной будке. На 19 часов. Как добираться в тот район, Николай толком не знал, и ни когда в этом театре не бывал. А уже полпятого. Ну, ничего! Он конечно же вовремя доберётся до нужного места по схеме города, которую сегодня купил в киоске. Увидит спектакль, а в ночь на самолёте домой.
А сейчас Коля прогулочным шагом шёл по Арбату и уже почти добрался до другого театра - имени Вахтангова, как вдруг впереди заметил небольшой хвостик очереди перед уличной торговкой, каких, как оказалось, очень много на улицах Москвы. Николай прошёл бы мимо, если бы торговали, чем угодно, даже апельсинами. Но тётка продавала… ананасы!
Это было чудо! Николай, конечно же, видел их на картинке, но чтобы в натуральную величину и прямо на улице?! Никогда! А главное, их можно было купить!
И, главное, где он их встретил? Здесь, между грязным строительным забором и проезжей частью, которая забита транспортом, идущим по улице и разбрызгивающим грязные лужи.
Он никак не мог пройти мимо такой заграничной диковины. Хотелось и самому попробовать кусочек ананаса, и Милку угостить, когда она вернётся, наконец, со своих курсов домой в Павловск. И он спросил: «Кто крайний?»
Присмотрелся к окружению. Очередь сплошь состояла из местных древних старцев и старух, которых почему-то в Москве была тьма тьмущая. Обернулся назад, а на торце дома, перед которым шла торговля, висел огромный транспарант, и на нём - Ленин на фоне знамени. И никакой подписи, кроме дат: «1870 – 1971». В прошлом году отмечали юбилей: столетие со дня рождения вождя. А в этом значит вот как: меняем ноль на единицу! Потом на двойку – и так ежегодно до бесконечности! Интересная рационализация! Вечный юбилей! Ловко!
А очередь почти не двигалась. Задние кричали: «Не больше трёх в руки!», боясь остаться с носом. Но и эти три подолгу выбирались «дошедшими». Москвичи долго копались в ананасах, как в куче гнилой капусты. Они привыкли так в своих овощных магазинах. Потом неспешно доставали свои кошельки и долго рылись в них, выбирая подслеповатыми глазами нужные монеты. Им некуда было торопиться. А время шло. И когда до продавца осталось три – четыре бабки, Николай взглянул на часы. Было четверть седьмого! Уходить из очереди? Или наверняка опоздать в театр? Потоптавшись на месте, он всё же решил остаться. И когда ему вручили ананасы, а он расплатился приготовленной мелочью, с места в галоп ринулся к станции метро, на ходу впихивая фрукты в свою большую «авоську».
Уже в метро развернул схему. Ехать пришлось с пересадкой на автобус в чёрт знает какую даль! А тут ещё все встречные, заметив его «добычу», лезли с вопросами: «Где ананасы брали?» «Да на Арбате!» «А где на Арбате, Арбат велик!» «У театра». «У какого?» «Да он один там у вас!»
Ну, какого чёрта спрашивать, если едешь в другую сторону!
И снова: «Где ананасы брали?» «На Арбате». «Ты смотри-ка, уже и ананасы продают! В магазине?» «Нет, на улице». «И почём?» «Где ананасы брали?» «Где ананасы брали?»
На пятый-шестой вопрос Николай уже не отвечал. Они его здорово задерживали! Некоторые встречные и вопрошающие на ходу пытались потянуть его назад за рукава, требуя ответа, и, чуть ли не угрожая, выкидывали ему эти свои вопросы под копирку: «Где ананасы брали? Где ананасы брали?» Он вырывался и уже просто бежал. А они порой вроде даже преследовали его с одним и тем же идиотским вопросом.
Николай ворвался в театр потный в распахнутом пальто. Фойе оказалось уже пустым. Конечно же он опоздал и кажется на много.
- Куда вы с этим? - закричала билетёрша в дверях. - И портфель ещё!
- Но куда же я их дену? – взмолился Коля. - Я приезжий. Буквально через четыре часа лечу домой. А так хотелось бы Зельдина посмотреть. Пустите, а?
- Ну ладно. Туда идите, в гардероб. Там и оставите. И отправляйтесь на верхний ярус, как опоздавший!
Николай ринулся в гардероб.
- Что? И эту растительность тоже? Ни за что не приму! Кстати, где брали?
Как ни странно, его пустили вниз в партер и пристроили на крайнее у прохода место. Он сложил свои вещи сбоку и облегчённо вздохнул.
На сцене суетились артисты в средневековых костюмах и шляпах с плюмажами. Ещё не вникнув в суть действия, Николай вдруг услышал позади себя рёв трубы и бой барабана. И откуда-то из заднего бокового прохода затопал отряд мушкетёров, лихо горланя какую-то дурацкую песню. Они шли по направлению к сцене и подходили к нему всё ближе. Николай тут только сообразил, что надо бы убрать свою поклажу, даже нагнулся за нею, как вдруг предводитель отряда в развивающемся плаще и освещённый откуда-то сверху персональным софитом носком сапога поддел его авоську с ананасами, на всём ходу грохнулся на пол и покатился с матами под уклон к сцене. Итальянский спектакль с закрученными «ходами» столичного режиссёра внезапно был обогащён эпизодом «а ля рюсс», правда никакого отношения к действию не имевшим.
Зал конечно взорвался от смеха. Но спектакль продолжался, даже света в зале не зажигли! Зрители видимо восприняли случившееся как ещё одну новацию в постановке и даже смеялись не очень долго.
Какие-то дюжие мужики и билетёрши бесшумно стащили Колю со стула, «сопроводили» до гардероба, там как куклу принудительно одели и шляпу водрузили на голову задом наперёд. А после, несмотря на вялое сопротивление бывшего зрителя, типа: «Ну, зачем это?» - в минуту вытолкали его из театра, выкинув вслед портфель и сетку с ананасами.
Это был полный позор! Благо никто из знакомых и родни не видел этой ужасной картины, после которой Коля потерял бы свой авторитет на долгие годы. Оглушенный, плохо соображающий театрал поплёлся к остановке, совершенно не реагируя на возобновившиеся вопросы встречных прохожих о том, где он чего-то там брал. В голове проносилось: «Капельмейстеры, Кальтенбрунеры - все они фашисты!»
В гостинице ему оставалось ещё достаточно времени для отдыха перед отъездом. Николай завалился на кровать, постепенно остывая от стычки в театре. Мысленно стал подытоживать результаты командировки. И они его в общем-то удовлетворяли. Сегодня с утра, например, они с Мишкой Шацким выиграли дело в Госарбитраже. «Цеммаш» уплатит их заводу неустойку в 300 тысяч рублей за недопоставку оборудования. Вот за этим они сюда и ехали!
Правда и тут всё чуть было не закончилось конфузом. «Где подтверждение договорных оснований для поставки?» - спросил вдруг госарбитр. И Коля растерялся: договора-то поставки как такового не существовало! Но быстро среагировал Мишка. Он накинулся на их растрёпанное «дело», ловким движением руки, как фокусник выудил нужную бумаженцию, полученную когда-то от комбината, и вручил судье. Это было согласие ответчика произвести поставку оборудования по наряду Госснаба. Арбитра она удовлетворила, исковая сумма в пользу завода была взыскана!
Получилось, в общем-то, неловко. Это он, Николай, как юрист должен был в секунду сориентироваться, и сделать то, что следовало, а сделал это снабженец Михаил. Но важен результат, а он положительный. И главное, у директора их завода будет документ, почему был сорван срок ввода второй очереди производства? Да вот же, «Цеммаш» заводу вовремя оборудование не поставил, а меры принимались! Вплоть до Госарбитража.
Припомнил Коля и начальные два дня этой первой для него командировки
в Москву.
Прилетели они рано утром. Хвост очереди на автобус, который ходил от аэровокзала, был удручающим. Прождали час. Явился сумасшедших размеров «Икарус», и почти все в него вошли! Мимо окон поплыли дома и промышленные строения, какие-то заросли из тонюсеньких берёзок, огороженные котлованы для будущих высоток и новые микрорайоны. Потом проезжали через центр по набережной вдоль стен Кремля, затем по лабиринту каких-то переулков и вдруг вырвались на улицу Горького. Шесть лет не был здесь Николай, со времён неудачного своего поступления в столичный ВУЗ. Москва казалась теперь ещё краше, чем прежде.
Добрались до аэровокзала без остановок и довольно быстро. Но зато потом долго проторчали в очереди за обратными билетами. Дальше следовало подумать о ночлеге.
- Подожди-ка, тут у меня кореш есть из «Снабсбыта», он поможет.
Мишка тут же позвонил и договорился о встрече.
«Снабсбыт» оказался огромным залом в бывшей конюшне времён Павла Первого, под завязку наполненным письменными столами, которые стояли впритык друг к другу. В помещении не стихал громкий гул от сотен голосов чиновников, разговаривавших по телефонам. Это напоминало солидных размеров механический цех на их заводе. Для нормального разговора тет-а-тет следовало выйти на лестничную площадку, где под видом курильщиков и можно было о чём-то договориться.
- Достал я вам бронь на два места в гостинице «Старт». Это в Лужниках. Подойдёт? Ну, счастливо!
Поблагодарив благодетеля, путешественники отправились к месту своего будущего проживания. Им здорово повезло! Во всех гостиницах Москвы уже многие годы висели не смещаемые таблички: «Мест нет». А тут немедленно два места в двухместном номере. Какое счастье!
«Старт» был странной гостиницей, располагавшейся под трибунами стадиона в Лужниках. И соответственно им имел конфигурацию замкнутого эллипса. По его коридору можно было кружить до бесконечности! Тут останавливались обычно провинциальные спортсмены. И одну из команд они смогли лицезреть тут же воочию.
- Смотри, смотри! – дёргал за рукав Николая импульсивный Михаил. – Это ж сборная СССР по баскетболу! Из Швеции вернулись!
Николай оказался равнодушным к этой встрече, поскольку болельщиком отродясь не был. Стоявший у стойки народ с интересом разглядывал новых чемпионов огромного роста, а в особенности их шубы из искусственного меха, явно приобретённые за границей. Эти блестящие изделия вызывали большую зависть у советских граждан.
- Ну а теперь бросаем вещи в номере и на обед. Пойдём в какой-нибудь хороший кабак!
Мишка был известным любителем «зелёного змия» и часто гулял по Павловску с подбитыми глазами и прочими повреждениями организма по причине взрывного своего характера, проявлявшегося в периоды подпития. Бывало, что экзекуции проводила его родная жена.
«Ну, пошёл в разгул! Оторвался от жениной юбки!» - подумал Николай.
- А может быть, в столовой пообедаем?
- Ты что, каждый день в Москве бываешь? И потом не хочу я бурдой в твоей столовой питаться.
В окрестностях стадиона свободных мест в ресторанах они не обнаружили. Шацкий, который хоть и гораздо чаще бывал в Москве, ничего другого не мог придумать, как на метро поехать на Казанский вокзал, где он видимо ранее выпивал и не раз.
Пока Мишка дрожащей от нетерпения рукой разливал из графина по рюмкам водяру, Коля разглядывал полутёмное вследствие задёрнутых бархатных штор на окнах помещение ресторана. Оно было заставлено круглыми столами словно подвал, заваленный кругляшами - обрезками дерева. Воняло аналогично, как из подвала: мочой и кислой капустой. Посетители в основном дули пиво и дёргались от любого объявления по радио.
Вдруг за соседним столиком Николаю привиделось странно знакомое лицо. «Да это же киноартист Виктор Авдюшко!»
Николаю очень нравился этот артист, всегда игравший мужественных волевых героев. Один Евгений Базаров в «Отцах и детях» чего стоил! Но как к нему подойти, поговорить? Нет, он ведь в компании таких же красавцев, видать, на съёмку едут. Не получится. Ну, хоть автограф-то взять можно? А на чём? Ни программки, ни фотографии у него нет. Да вот же, пусть распишется хотя бы в записной книжке. Наконец, решился. Сорвался с места и стремительно подбежал к знаменитому соседу с книжицой наперевес. Спутники звезды немедленно вскочили, стремясь отразить натиск незнакомца. Однако Авдюшко одним взмахом руки остановил их.
- Что тебе, малец?
- Ав…, ав…, ав…, - залаял почитатель от волнения.
- Ну да, Авдюшко. И что дальше?
- Автограф ваш дайте! – пробилось наконец у поклонника. – Очень я ваши фильмы люблю!
Ни слова больше не говоря, артист вынул из нагрудного кармана паркер и размашисто расписался в его книжке. Кто-то из его друзей уже расплачивался с официантом; группа снялась со стульев и, как стая грачей, вылетела через вокзальную дверь на перрон.
Николай вернулся за свой столик. Мишка уже успел наклюкаться в одиночку почти под завязку.
- Я с Авдюшко разговаривал! Вот его автограф.
- Какой такой Дюшка? – не понял временно свободный от жениной опёки командированный. - Давай ещё по одной – и по бабам.
- Каким бабам? В гостиницу надо возвращаться, поздно уже.
Дотащились до своего номера уже в десять. По их времени – час ночи. Спать хотелось зверски. Оставалось только раздеться и бухнуться в постель.
А ночью стали досаждать соседи-спортсмены. Они тоже вернулись с бухаловки и продолжили пить в номере: галдели, орали песни чуть ли не до утра. Этак они радовались выигрышу. Под утро в длинном коридоре обнаружены были следы их празднества в виде длинных лент блевотины на коврах, оставленных не умеющими пить спортивными пацанятами. У дверей их номера торчало штук пять диковинного вида бутылок из-под заграничного пойла.
После подъёма, учитывая опыт прошедшего дня, Николай категорически отказался составить компанию Михаилу и пошёл по городу один. Мавзолей и музей на Волхонке – вот были цели на сегодня. В мавзолей очередь набиралась в Александровском саду. В восемь утра калитка в сад захлопывалась (едва успел проскочить!). И затем можно было только выйти из сада, но вновь зайти – ни в коем случае! Два часа проскучал в толпе, а потом толстая кишка из человеческих тел двинулась в сторону Красной площади. К нему дважды подскакивали какие-то переодетые личности: «Что у вас под пальто?» «Ничего». В действительности была «Смена» - фотоаппаратик на ремешке, который он не сдал в камеру хранения, опасаясь, что его там разобьют. Да и надежда была что-нибудь снять вопреки письменному запрету, изложенному крупными буквами у входа в сад. Обыскивать и раздевать не стали: был убедителен, или сочли горбатым на обе стороны? Ленин оказался муляжом в тусклом подвальном освещении – полное разочарование! И вскоре он уже входил в Музей изобразительных искусств им. Пушкина.
Музей оказался не древним дворцом, а новоделом , построенным накануне революции. Много копий средневековых статуй, фаюмские портреты. Далее пошёл Ренесанс, картины, сотни голых, или слегка задрапированных тел богов и героев – сплошное мясо! Привлекли внимание Ватто и Фрагонар с жеманными, почти карикатурными барышнями. А дальше за импрессионистами встал как вкопанный перед картиной «Поцелуй матери» Эжена Каррьера. Простоял возле этого полотна наверное с четверть часа, изредка меняя позиции. Вроде серенькая невзрачная картина, а впечатление – сумасшедшее от неё! Интересно, а сколько торчат туристы в Лувре у портрета усмехающейся тётки с отсутствующими бровями?
«Всё! Дальше в туалет, гардероб и на волю», - с облегчением подумал Николай. И стал спускаться по лестнице вниз.
Предтуалетная комната удивила Николая. Курилка до отказа была забита не столько курителями, сколько курительницами! Сизо от дыма, и в этом дыму плавали мутные женские лица. Курилок для женщин по проектам перед революцией естественно не полагалось. При Цветаеве и Клейне этот идиотизм ещё не был в настоящей моде. А теперь вот тяга к курению толкала женщин к мужскому сортиру. Никакого удовольствия не составляло проталкиваться через этот курятник туда и обратно. На пути торчала какая-то дамища с бабеттой на макушке, державшая руку на отлёте с зажатой между пальцами сигаретой.
- А я ийму гываарила, гываарила мног раз! – излагала она что-то своей подруге на странном московском наречии. При этом махала кистью руки как пропеллером. Пепел отвалился от её сигареты и по касательной приземлился на новую нейлоновую рубашку Николая. Вмиг образовалась дырка: ткань прожгло насквозь. Было не столько больно от ожога, сколько обидно и жалко испорченной рубашки.
- Ну ты, дура московская! Тебе говорю! Что ты крутишь сигаретой своей? Дыру мне в рубашке прожгла. Мужу своему крути! А вы чего здесь топчетесь? – обратился он уже ко всему женскому стаду. – Не стыдно? Наркоманки что ли? Мужскую мочу нюхаете? А ну брысь на улицу, там и курите!
Птичий базар разом стих. «Виновница» обернулась на крик: зелёные тени вокруг удивлённых глаз под сиреневой чёлкой, малиновые губки и кофточка того же цвета. Попугайша обнесла взглядом фигуру оратора. Потом смачно сплюнула на пол и сказала презрительно:
- Да пшёл бы ты на хер, дярёвня!
Угрожающе загалдели остальные. Николай предпочел не связываться: заклевали бы как цыплёнка! И быстро ретировался в музейный гардероб.
… Других скандалов и боестолкновений до возвращения в Павловск не произошло. Благополучно приземлились они с Мишкой в аэропорту и разъехались по домам.
Вернувшись в свою общагу, Николай прежде всего выставил на холод за форточку свои фрукты, поскольку холодильником пока их молодая семья ещё не обзавелась. Отоспавшись, пошёл на работу, где его уже встречали как победителя. Без фанфар, понятно, но с большим подъёмом.
Прошла неделя. Однажды утром, взглянув на форточку, Коля вдруг обнаружил, что ананасов в сетке недостаёт! Авоська с боку разрезана, и один из фруктов пропал. Каким чудом в ней сохранились остальные два – одному богу известно! Вероятно, зацепились перьями за ячейки.
«Тут скорее всего «резальщики» постарались!» - подумал Николай. Эти шакалы ночью часто бродили вокруг общежитий с ножницами для обрезки деревьев на дачах, укреплённых на шестах, и срезали выставленные за окна продукты. Понятно, что в общагах самый малообеспеченный народец обитает, откуда у них у всех холодильники? И не купишь сразу – только по очереди, да чаще всего и не на что. Вот эту нищую братию и лишало продуктов ворьё. В особенности обитавших на втором этаже, где и проживали Синельниковы: Коля и Милка – молодые специалисты.
Оставшиеся ананасы перекочевали в комнату под кровать.
Через пару дней пришла телеграмма от супруги: прибывает поездом второго апреля!
Коля приготовился к её приезду. Купил и сварил картошки, нажарил отбивных котлет. В буфете добыл бутылку болгарской «Тракии» и шоколадных конфет «Золотой петушок». Украсил комнату лозунгами типа:
«Жена да убоится мужа своего! Он твой глава, ты почитай его!»
А потом побежал на вокзал, когда до прибытия поезда оставались считанные минуты.
Жена выскочила из вагона со своим чемоданчиком, но и с огромной сумкой, до верха чем-то заполненной. Наверное, подарками. Он подхватил её на руки, чмокнул куда-то в ухо. Потом подхватил багаж, и они пошли на автобус.
Дома было пиршество. Почистили ананасы, которые к тому времени, правда, уже слегка испортились. Но разобрать вкус можно было: острый и слегка отдаёт земляникой. Ели варёную картошку и Колины котлеты, пили вино.
Ночью, после того, как Коля рассказал супруге по своё московское путешествие, правда, заглаживая острые углы, супруга заявила претензию: что ж ты рядом был и не мог к ней в Ригу заглянуть? «А когда бы я это сделал? Ни часу свободного времени не было!»
- Ну ладно, надо бы завтра в профком заглянуть, как там движется наша очередь на холодильники?
- И заодно очередь молодых специалистов на жильё проверить, уже полгода в общаге живём, а обязаны были сразу обеспечить полноценной квартирой.
- Да никуда они не денутся, всё равно квартиру дадут!