Крашенинников Михаил Дмитриевич лауреат Сталинской премии, организатор и руководитель Водного промысла. Был репрессирован и сослан сюда, а в 1936 году освобожден без права жить в столице. Так и пришлось ему остаться в поселке до конца жизни. По воспоминаниям Нины Ивановны Крашенинниковой, жены его сыны Андрея., он был очень внимательным к своим подчиненным. При нем с завода никто ничего не уносил, хотя по всей стране тогда действовало негласное правило тащить с работы все, что может пригодиться в хозяйстве. Михаил Дмитриевич на Водном промысле его отменил, а если такое случалось, то это было уже чрезвычайное происшествие. Как он так сумел сделать, что весь коллектив принял это его жизненное правило, трудно объяснить, но так было. Сама Нина Ивановна, конечно, не могла быть свидетелем его производственной деятельности по причине тогдашнего малолетства, но многое слышала о нем от старых людей. Михаил Дмитриевич предпочитал не наказывать, а поощрять работников. В его обычае было приносить что-нибудь из дома для своих подчиненных. Была война, и всего нехватало, и он,пользуясь связями, за свои деньги приобретал и приносил для детей рабочих какие-то лакомства, вещи. Его жена Клавдия Ивановна очень любила гостей и периодически устраивала « светские приемы». Лакомства для них она доставала через московских родственников. Периодически посещая столицу, она привозила оттуда хорошие конфеты и что-нибудь эдакое. Однажды один из управленцев, тогда еще молодой Владимир Гамага (потом он будет при Волкове возглавлять отдел снабжения), решил подшутить. Он вынул из оберток настоящие конфеты и завернул в них кусочки хлеба. Подделка открылась. Клавдия Ивановна едва удержалась на ногах, она побледнела до голубизны и потом несколько дней приходила в себя - Гамага по простоте своей чуть не отправил ее на тот свет. А еще этот случай говорит о реальной стоимости тогдашних продуктов. Много о чем говорит. Шутка была из другого уровня сознания.
В семье Крашенинниковых никогда не осуждали чужие поступки, не сплетничали. Клавдия Ивановна объяснила потом своей невестке, что у человека могли быть свои причины, чтобы так поступить, и он сам отвечает за все, что сделал. Судить не наше дело. До конца своих дней она сохранила детскую непосредственность восприятия, многому удивлялась, многим восхищалась. В этой семье был дух взаимного уважения. Испытав вместе с мужем весь кошмар гонений и репрессий, она не однажды говорила, что если бы пришлось и в сто раз хуже, она все равно выбрала бы мужем именно этого мужчину. В семье был дух нежной опеки, тем не менее сразу же после тяжелых родов своей горячо любимой жены, а было ей уже 44 года, заметьте по тем временам это все равно, что теперешние 55, Михаил Дмитриевич предлагает ей пойти на работу в первый цех на выход готовой продукции. Надо ли говорить, что эта продукция совсем не способствовала здоровью. Тогда никто из руководителей не понимал вредности производства а работники завода и подавно. При ангине полоскали горло минеральной водой, содержащей радий, пытались лечить этой водой и другие болезни. Я не специалист и не могу судить о вреде и пользе, но, вероятно, все зависит от уровня концентрации.
Михаил Дмитриевич поучил свою премию за новый способ добычи радия, радий был нужен стране позарез, и вот наш поселок стал источником сырья. Сталинская премия была 5000 рублей. Насколько это много, теперь трудно сказать. Тогда минимальная зарплата была 30 рублей без северных, а хороший рабочий мог заработать 60-70 рублей. Это насколько я помню по ценам средней полосы, могу и ошибаться. Он распорядился премией своеобразно. Дал с воим сестрам по тысяче рублей, а жене купил каракулевую шубу. Потом невестка еще долго донашивала эту шубу. Словом премия не сделала его богатым, зато он сумел осчастливить сразу несколько семей.
Надо ли говорить, что его все уважали как личность и как специалиста и при этом многие еще и любили. Его кончина для многих стала ударом. Он был очень болен. В последние годы жизни он даже на второй этаж заводоуправления не мог подняться, не проняв таблетки нитроглицерина, но работал и даже ходил на охоту. В тот день он поехал на Веселый Кут пострелять рябчиков. Их было много в тот сезон, охотники приносили по полтора-два десятка, вот и он пошел на охоту, уж очень он любил походить по лесу. Вспоминает Георгий Николаевич Панин. Они с Анатолием Дьячковым и Алексеем Колотием бродили недалеко. Тогда выпал снег, пошли по следу, смотрят на тропинке лежит на боку Михаил Дмитриевич, в руке нитроглицерин, не успел его донести до рта, под ним ружье, в сумке два рябчика. Рядом с умершим сидели Волков и Посудневский. Дело к вечеру. Волков испугался, стал говорить, что теперь их затаскают, требовал медицинского освидетельствования, но для этого надо было Крашенинникова еще вывезти из леса. Сначала сделали носилки из шинели, продели в рукав две жерди, шинель застегнули, положили покойного на носилки. Из Веселого Кута приехал связист Истомин, у него была лошадь с телегой. К тому времени и Клавдия Ивановна из Водного приехала с врачом Львом Львовичем Давыдовым. Перед глазами картина этого печального шествия по ночному уже лесу с факелами. Так окончился жизненный путь Михаила Дмитриевича Крашенинникова.
Клавдия Ивановна прожила еще лет 20 как оплот исконно русской дворянской культуры. Без злословия с неизменно теплым и терпимым отношением ко всем без исключения. До последних дней носила туфли на высоких каблуках, следила за прической, трудилась в меру сил, храня память о муже.