Степная душа
***
Золотые цветы.
Само солнце упало к нашим ногам
И разбилось на тысячи желтых цветов.
Это, кажется, виделось нам
В одном из детских забытых снов.
Все как будто бы повторялось,
Но теперь уже наяву.
Видно будущее доверялось
Прошлому моему.
Одуванчиков желтых поляна-
Это встреча на пять минут.
Почему же счастья так мало
И стрелки часов не ждут.
Солнце светит на небе устало,
Одуванчиков белый пух.
Золотистости как не бывало,
Ветер все по земле раздул.
Но осталась одна надежда,
Что на будущий год, весной
Золотистым цветком, как прежде,
Расцветет одуванчик мой.
Упадет само солнце к ногам,
Разобьется на тысячи желтых цветов.
Это, кажется, виделось нам
В одном из старых забытых снов.
Танцовщица-жара.
Созвездий вязью написало время
Давно и точно всё про нашу жизнь.
Луна- наложница небесного гарема
В восточном танце весело кружись.
Лети над городом душой Шахерезады,
Твой Господин опять Халиф на час.
Восточный ветер не несёт прохлады,
Хиджабом тайны укрывая нас.
Кругом ликует черноглазье ночи,
Горячий воздух тянется как спрут.
Реальный мир пусть будет обесточен,
Пока щербет просторы Волги пьют.
Довольно сказок родом из кальяна,
Жара уйдёт в Стамбул или в Баку.
Восточный танец для кафе-Шантана
Июль закажет к рюмке коньяку.
Июль
Луна – оскалившаяся пасть чудовища,
Солнце – кровавый глаз циклопа,
Звезды – пиратские сокровища,
При абордаже, брошенные в морскую пропасть.
Это – июль.
Фейерверки пьяных ньюрашей –
Неуместны как анекдот на похоронах.
Волга расплавленною кашей
У земли в обгорелых руках.
Это – июль.
Комаришки-диджеи
Без спроса рвут наши уши.
Отпусти же скорее
На покаянье наши души,
Поп-расстрига июль.
***
Иньские дни прорвались словно танки-
Жестоко, сурово, смело.
Жара обнимает как лесбиянка,
Мое обожженное тело.
***
Осень
Как скопилось время-время не заметишь
На цветах, на листьях, просто на траве.
Золотом смеётся нынче ветер,
Увяданье украшает свет.
Летом листья мы не замечали,
А они впитали красоту,
Что теперь так ярко зазвучали
Между жизнью, смертью на мосту.
Листья- это просто осени ладони,
Листья, падая, кричат без слов.
Слышится мне в их прощальном стоне:
«С соками земли домой вернёмся вновь!»
Старость отвергает старость,
Где-то по-соседству,
Еле уловимо
Дуновенье детства.
х х х
Мои учителя.
Я учусь у снега быть холодной.
Я учусь у ночи быть загадкой.
Я учусь у ветра быть свободной.
У кинжала я учусь быть краткой.
Жигулевских гор степные скулы
В кровь кусают Волжские закаты.
Я учусь резвиться как акула,
Чтобы рвать купающимся пятки.
Я хочу стать штормом и цунами.
Я хочу стать королевской коброй.
Но скажите честно, между нами,
Кто меня научит вдруг стать доброй.
Я хочу плескаться в дивных росах,
И котенком по лугам кататься.
Заплету сентябрь в свои я косы.
Он меня научит удивляться.
Маэстро
Вот крыжовник поспел,
Ветви падают вниз.
Он в романсы одел
Эту русскую жизнь,
И пришла к нему фея «Известность».
Он над полем взлетал
И парил в облаках,
Полонез танцевал
На небесных балах,
А в столице ему было тесно.
Красоте языка,
Что славянских кровей,
Научила река
И ночной соловей
В хороводах березки-невесты.
Русских сказок мажор
Гаммой сходит к беде
Кружит злой Черномор
Витязь на бороде,
Осеняет трехперстием крестно.
Он в мелодиях – граф,
И в гармониях – князь,
Слушал музыку трав,
Что кружилась, искрясь.
Так родился российский маэстро.
Те, из детства, места
Ежевикой горят.
Коротка, не проста
«Жизнь прошла за Царя»
Не по нотам имперских оркестров.
***
Возложу букет из незабудок
На его ушедшие года.
Сквозь метели прожурчало чудо –
Удивленно талая вода.
Он, рожденный васильковой синью,
Словно в человеческих глазах
В полевых цветах читал Россию,
И в ее поля ушел назад.
А когда ручьи сольются в реки,
Им не будет края и конца.
Пропоют они о человеке,
Что мечтал вот также слить сердца.
Сарматы
Злые в крови закаты,
Жаркие словно печи.
Древние тайны сарматов
Волга волною шепчет.
Снова она бормочет
На языке убитом
Чайка кружит, хохочет-
Будешь и ты забыта.
ххх
Сигурд
Сигурд в шеломе рогатом
Бредет по Самарской Луке.
Сверкают железные латы
И меч обнаженный в руке.
Склоняется он над водою,
Могучий, как древний утес,
Как водорослью-бородою
До самых глазниц зарос.
Он Вольгу свою охраняет
От орд бесноватых, степных.
Кровавые капли роняет
Шиповник и слышится: «Нихт!»
Осталось ли что от норманнов,
В этом восточном краю?
Средь гор Жигулевских орланы
О Сигурде песню поют.
ххх
Есть на Волге Вислый камень,
У Сокольих гор.
И висит он над волнами
С самых давних пор.
Дух норманнов Вислый камень
Как же ты живешь?
Вислый камень стал печален:
«Повисишь – поймешь».
ххх
Хазары
Прочитайте – ка древний свиток
Наше прошлое жжет, не спит.
Хан хазарин сошелся в битве
С русским князем и был убит.
Пролилася кровь молодая
И закрылись навеки глаза
Только сабля его кривая
Вдруг взметнулася в небеса.
И как только в проеме оконном
Месяц светит над головой
Эта сабля на небосклоне
И хазары рванулись в бой.
ххх
Батый
Проскачут кони Батыя
По сердцу – копыта в такт.
Окончатся дни золотые
Порвет связь времен… инфаркт.
ххх
Жили когда-то шумеры,
Древний шумел народ.
Кто мог тогда поверить,
Что время их в пыль сотрет?
В небе сияют звезды,
Дарят волшебный свет
Время шагает грозно-
Звезд тех давно уж нет.
Кто оно, время-убийца,
Или за жизнь борец?
Кружатся новые лица
В калейдоскопе сердец.
х х х
Пусть наше прошлое во мгле
И мезозойским ливнем не напиться…
В горящем каменном угле
Я слышу шепот древних эвкалиптов.
Греческий ветер
Греция пахнет морем,
Красным сухим вином.
Боги Олимпа спорят,
Что же с ней будет потом?
Где та былая слава
Героев и мудрецов?
Так застывает лава,
Что шла огневым кольцом.
Лимоны и апельсины
Лелеет крестьянин- грек.
Да где же вы, исполины,
Прославившие свой век?
В развалинах Парфенона
Ветер поет навзрыд.
Фальцетом и баритоном
Гомер им руководит.
Одевшийся облаками
За золотым руном,
Корабль плывет над нами,
А Одиссей на нем.
Восток запылал рассветом,
Не Троя ли там горит?
Уносится время в Лету,
А в Греции же стоит.
***
С блокнотом по Самаре
***
Брошенному полю снится
Твердая саксонская пшеница.
И грустит оно средь бездорожья
О судьбе немецкого Поволжья.
х х х
В самарской тюрьме «Кресты»
Камеры не пусты,
Только там не ворье и горчишники,
А студенты-врачи, все - отличники.
ххх
Идти на «Дно» в Самаре просто прелесть.
Студенты пива выпили и воблою объелись.
х х х
Илецкая соль генерала сгубила,
Но имя его молва не забыла.
Каждый входящий в Струковский сад,
В век девятнадцатый входит назад.
ххх
Бывшая биржа
В этом доме экономику лечили биржевики,
А теперь здесь лечат желудки и кишки.
х х х
Наш горчишный колорит
Не исчез, увы.
Джип, обрызгав всех, промчит-
С ног до головы.
В Самаре братва горчишная,
Никогда не бывает лишняя.
ххх
У ворот Свято-Никольского монастыря
Ни входа, ни выхода – и это зря.
ххх
Губернского рынка здание
По репарации привезли из Германии
Лучше б привезли для нашего хозяйства
Аккуратность вместо разгильдяйства.
ххх
Вместо сел и деревень мне сдается
Только площадь Сельского хозяйства остается.
Вместо полей – улица Полевая.
Вот такая у нас топонимика кривая.
Вместо садов – Садовая.
Жизнь приходит новая.
ххх
По селу Рождественно
Ходит гусь торжественно.
И шипит: « Клянусь»
Быть рождественским гусем не боюсь!
х х х
Ладья стоит на берегу,
Но вот оказия –
Нигде найти я не могу
Потомков Стеньки Разина.
х х х
Казачки
На поляне Богдана Барбаши
Казачки гуляли от души.
Их костры вздымались до небес,
И дрожал от песен мрачный лес.
Казачки умели воевать,
Казачки любили воровать,
Казачки купцам пускали кровь,
Но исчезли с дымом тех костров.
И теперь, когда смотрю на пламя,
Я Богдана вижу вместе с нами.
В каждом угольке его глаза:
«Эй, сарынь, на кичку, ураза!»
Атаман своей ватагой горд,
Стал грозой для всех ногайских орд,
И под топот яростных копыт
Дух степей в полон взят и убит.
На поляне Богдана Барбаши
Казачки гуляли от души.
Их костры вздымались до небес,
И дрожал от песен мрачный лес.
Дан приказ был дочерью Петра,
Казакам в поход давно пора.
Под шумок пасущихся отар
К нам толпа явилась чумотар.
х х х
Как наверно страшно для фламинго
Потерять способность жить в полете,
Не кружиться в пламенном фламенко,
На земле его гнездо – в болоте.
х х х
Среди плеска в водной дверце
Рыбку я рукой поймала.
На ладони трепетало
Волги маленькое сердце.
х х х
Куйбышев чугунный,
В грубых сапогах.
Он с фигурой гунна
Вызывает страх.
Голуби кружатся,
Гадят на груди,
В историю вписаться
Есть разные пути.
ххх
Азия – загадка мусор убирает.
Азия – загадка улицу метет.
Патриот российский так переживает-
Подгорелый ветер рубль унесет.
Битлз
Старенькая пластинка
Потрескивает слегка,
Культовая картинка,
С эмблемой « Яблока».
И вот из колонок несется
Драйв стильный в ля бемоль.
Проходит все, но остается
Рок-н-рол - мой король.
На всех континентах помнят их
Все таких как прежде молодых,
Четырех веселых пацанов
С британских островов.
Мир побежден гитарой
И челкой на перевес,
От Лондона до Самары
Царствовал до диез.
Время любви, свободы,
Время, где все равны
Эх, золотые годы
Из джинсовой стороны.
Бешеная Сорбонна
Студенческих баррикад.
Бил по Европе сонной
Битловских гитар каскад.
Дедушка Пол Маккартни,
Музыкой зажигай.
Дети на школьных партах
Пишут, что «Битлз» - в кайф.
На всех континентах помнят их,
Все таких как прежде молодых,
Четырех веселых пацанов
С Британских островов.
х х х
Филин
Я филин, кружусь над ночною помойкой,
Себе выбираю мыша.
Подобно маньяку, что с ножом лезет в койку,
Падаю вниз, вереща.
И вот уж добыча зажата когтями,
Брызжет алая кровь…
Шепчу по-английски: « О, ями, ями…»
К охоте готовлюсь вновь.
Я – босс, потому что я сам выбираю,
Кто сегодня умрет.
За это конечно меня уважает
Весь мышиный народ.
Я – джаинд, взлетаю все выше и выше,
Звезды меня зовут.
Я – рейдер и звезды для меня, как мыши,
Значит и они умрут.
Я – филин, Ай хэвэнт филингс, о-е!
Чик-Чирик
На свете Чик-Чирик жил важный и отважный.
Он птичие права законные имел.
Любил свою Чирику, но в Красную,жаль, книгу
Записаться., к сожалению, почему-то не сумел.
Хищники и жертвы кушать все хотят,
Только в Красной книге друг друга не едят.
На белом свете этом бандюга и ворюга,
Ужасный жил Мур-Мур, куда же смотрит МУР.
Подкрался он к Чирику без шороху и крику
Шутил,мол, сыт иль голоден,-съем, тогда пойму.
На белом свете этом пустая миска – близко.
Мур-Мура хвать Гав-Гав, и ну качать права,
А мудрый ворон с ветки – кота утешил метко:
Тебя съедят лишь раз, а Чик-Чирика целых два.
Хищники и жертвы кушать все хотят,
Только в конституции друг- друга не едят.
ххх
Богатела Европа кандалами,
Торговала черными рабами.
Ты по Гамбургу пройдешь и под ногами
Все покрыто белыми костями.
Их возили как животных в трюмах.
Европейцы уважали юмор.
Побелеет негр, став скелетом.
Пусть рабы запомнят только это.
А Христа прибили на распятье,
Потому что говорил: «Все люди- братья»
А распятье спрятали под рясу:
« Не мешай торговле черным мясом».
Когда над Африкой сезон дождей,
Все небо плачет о судьбе своих детей.
Изгнанников земли своей.
Опоссумы
Жили-били опоссумы
Ох, умны, ох умны.
Не задавались вопросами,
Не зная, как их зовут.
Бегали с утконосами,
Глупыми, несносными.
Бегали с утконосами.
Не зная, как их зовут.
Прыгали с кенгурятами,
Веселыми ребятами,
Прыгали с кенгурятами,
Не зная, как их зовут.
Лазили вместе с коалами
Добрыми малыми,
Лазили вместе с коалами
Не зная, как их зовут.
Бились с собаками дингами,
Рыжими спинками.
Бились с собаками дингами,
Не зная, как их зовут.
Что же случилось далее,
В Австралии, в Австралии?
Прибыл на шхуне дядя Кук,
Сказавший, как всех их зовут.
Песня моряка
Каждая капля воды
Мечтает об океанах,
Также как я и ты,
О дальних прекрасных странах.
В каждой маленькой капле дождя живут моря,
Кухонных кранов горят якоря.
Волны бьются о брег морской,
Запах моря такой родной,
Бригантина уходит вдаль, уходит вдаль, ей чужд покой.
Где-то дальние страны ждут
И сирены нас в плен возьмут,
Там найдется тепла, немного тепла нам с тобой.
Эй, альбатрос, мчись над водой, ты стал давно моей судьбой,
Так помоги найти тот райский уголок.
Эй, Посейдон, открой нам путь,
Наполни ветром счастья грудь,
И поскорей домчи корабль точно в срок.
В океанах не видно дна,
В дальних странах всегда весна.
Там и птицы поют не так, и звездный свет совсем иной.
А пока лишь вода кругом,
И молюсь я об одном –
Чтоб не сомкнулась она, не сомкнулась она надо мной.
х х х
Детство
Только память остается
О той чарующей стране
Дым над крышей также вьется,
Как в далеком январе.
А сердце стучит ненароком,
Не выдай печаль мою
Не нужно мне быть пророком,
Что детство в чужом краю.
И не будут щеки-маки,
После игр во дворе
И не буду горько плакать
О замерзшем снегире.
Мир снежинок тихо тает
Этот мир неповторим
Как и детство, я ведь знаю,
С ним во сне поговорим.
ххх
Пластилиновый гномик
Помню из раннего детства картину
Добрые руки дарили тепло
Холодному жесткому пластелину,
Гном появился и мне повезло.
Часто мы с ним улыбались глазами,
Так словно с другом встречается друг.
Что просыпалось тогда между нами?
Воспоминание тех теплых рук…
Фарами светят ночные машины,
Пляшут огни на соседней стене.
Маленький гномик из пластилина
Машет своими ручонками мне.
Время проходит неумолимо.
Жаркое солнце пришло по весне.
Гномик растаял из пластилина.
Снова приходит только во сне.
ххх
Антуан
Сахара песком укрывается как одеялом.
Барханы –ее часовые стоят на посту.
А твой самолет на земле, но земли ему мало.
Мечтает как птица скорее рвануть в высоту.
Пусть веет попутный бриз,
Вернись, Антуан, вернись.
Без тебя Париж, не Париж,
И нет Елисейских полей.
А кто говорил, что музы молчат, когда пушки
Ведут разговор, доступным для всех языком?
Музы не могут на это смотреть равнодушно.
И режут сердца, у кого они есть, словно битым стеклом.
До сердца чужого, чтоб сердцем своим достучаться,
Много ли нужно, лишь сердце свое не щадить,
И твой самолет, он навечно в небо поднялся,
А здесь на Земле остался твой принц, твой Маленький принц.