Большая часть моей жизни прошла в советские времена. Оттуда же все те, о ком пишу. По новой терминологии мы все совки. Да, наши времена были жестокими. Можно подумать, что нынешние сплошное благо. Жестокости разные. Были репрессии, и нам ли о них не знать, ведь все мы прожили свою жизнь в «местах не столь отдаленных». Именно сюда и сгоняли «врагов народа». И кто они, эти враги, мы тоже видели. Кругом были лагеря и вышки. Среди сидельцев, конечно, были и злобные уголовники, но память хранит другое. Юная пианистка в вечернем платье и туфельках со сломанным каблуком. Ее взяли прямо на светском приеме, предварительно арестовав ее мужа дипломата. Иван Дмитриевич Каракаш, бывший тогда завклубом, приютит ее в кладовке на клубной сцене.
Кто-то принесет ей одежду, и станет она обучать музыке поселковых ребятишек. Пригнали мальчишку с Украины за то, что работал на немцев, и орловских крестьян пригнали за то, что кулаки, а кулаком считался всякий мужик, если в хлеву было больше одной коровы, а сколько ребятишек питалось их молоком – было неважно. Это были репрессии. Мои родители репрессированы не были, просто погиб отец на той великой войне, и все мое детство прошло под знаком дикого голода. Мама так и не оправилась от потери. Такие драмы и за драмы не считались. Голодали все. В той жизни были моральные ценности и не спешите говорить о вранье. Война была за Отечество, она была священной. Хищники в те времена прикрывались телогрейками и свой жирный кусок прятали от соседей под газеткой. Боялись общественного мнения. Сейчас же нет ни общества, ни его мнения. Вопли с трибун никому не мешают воровать по-крупному. Никакого особого возмущения куршавелями и яхтами я не заметила. Ну, урвали, ну и ладно. Я вовсе не призываю к революции – уже проходили, больше не надо, но и в таком обществе стыдно жить. Спасение я вижу только в том случае, когда каждый человек создаст вокруг себя поле добра. Хотя бы возле себя, в рамках своей семьи должны быть свои ценности на уровне красоты, благородства, желания помочь слабому. Церковь и государство нам в том помощники. Что-то уже начинает выруливаться. Все зависит от нас.
Люди, о которых я пишу, мне интересны своей неординарностью, своим масштабом: кто- то из них несет особый свет, кто - то изобретателен, кто-то хранит семейный талант, кто-то так умеет любить все вокруг, что просто завидно. Слово любовь тогда имело первоначальный смысл, ничего общего не имеющего со словом секс. Секса, как известно, в СССР не было. Чужое это слово.
Мне интересен сосланный Крашенинников, сумевший благодаря своему техническому таланту наладить новое сложное производство, интересна его жена и их
семейные традиции, но интересен и Галицкий по прозвищу Фантомас своим не рядовым интеллектом, предприимчивостью, изобретательностью. Никого из них не смею судить, никого не превозношу. И вместе с тем не скрываю своей особой симпатии к такому человеку как Алабушин Алексей Николаевич. У меня нет материалов о его жизни, просто видела его нередко вместе с женой Анной Семеновной Юдичевой. Когда-то она положила свой комсомольский билет на стол секретаря РК ВЛКСМ, чтобы соединить с этим репрессированным человеком свою жизнь, и ни разу об этом не пожалела. Современники Анны Семеновны знают, чего стоил этот жест. Теперь они оба покоятся на местном кладбище, но многие еще помнят, как дружно они вместе работали на даче, как согревало их присутствие даже попутчиков в автобусе. У них родились замечательные дети: сын и дочь, и уже сын получил все регалии, совершенно заслуженно. А бывшие сотрудники по конструкторскому бюро до сих пор вспоминают Алексея Николаевича, как самого светлого и доброго человека из своего прошлого, помнят, как он легко и просто обучал ремеслу: «умеешь провести прямую линию – уже конструктор». Он никогда и никому не рассказывал, за что был репрессирован, это была очень больная тема, видимо, он и сам корил себя за что-то. Такие люди всегда обвиняют, прежде всего, себя.. Награды вернули и звания тоже. Разобрались лет через двадцать. Если бы не поддержка Анны Семеновны, не знаю, как бы он жил. Говорили, что у него есть заветные тетради, написанные для детей, своих детей. Посторонним туда вход был запрещен. Заветные тетради были и у Софьи Швед, в сороковые – начале пятидесятых годов работавшей в ЦЗЛ Водного промысла Ухтижемстроя НКВД в качестве инженера – химика, о чем свидетельствует копия справки, выданной 27 июля 1943 года и подписанная начальником Водного промысла Крашенинниковым. Она тоже никого не хотела пускать в свою беду. «Заветные тетради» были изданы уже после ее смерти в Челябинске в 2005 году ее детьми. В этих тетрадях есть интересные сведения, прихотливая вязь исторических фактов, происходивших здесь, на Водном промысле. Слово Софье Швед: