Недалеко от Садового Кольца, в пятидесяти метрах от метро Смоленская - Радиальная, стоит
Храм Святителя Николая, что на Щепах.
Стоит он на Воронухиной горе, так называлась местность между Новым Арбатом и Смоленской улицей, рядом с Москвой рекою.
В семнадцатом веке здесь был дровяной склад, Щепной Двор. Поставлял он срубы для Дворцовых построек. В 1686 году на месте более старой, сгоревшей церкви, был возведён
Храм самому почитаемому на Руси Святому Николаю Чудотворцу, архимандриту Мерликийскому.
Мозаичный портрет Святителя Николая красуется на фасаде Храма.
Храм восстановлен.
Долгое время здесь находился филиал п\о "Художественная Гравюра".
В 1993 году здание было передано церкви, в конце девяностых начались восстановительные работы.
В 2009 году Храм, как бы стал доступным для посетителей.
Но мне в Храме так и не удалось побывать. Каждый раз, когда я с внутренним волнением приближалась к нему, он оказывался закрытым. Полюбовавшись на мозаичную работу с изображением Святого, я смиренно удалялась.
Впервые я оказалась в Щеповском переулке, посетив филиал.
Проходила мимо высокой каменной ограды, скруглённой на повороте, останавливалась и видела забелённые древние оконца. Знала ли я, что это Храм. Всё сооружение было, как бы упаковано в современную конструкцию.
На месте обрубленной колокольни была проходная. Цех, где изготовлялись знаки, нагрудные значки, спортивные кубки, находился в центре обезглавленной церкви. Конечно, когда я спускалась вниз, где стояли мощные станки - пресс, я видела своды, и какая - то Тайна вливалась в моё просыпающееся сознание. Был трепет, и я не знала почему он возникал.
Гравера сидели высоко наверху. Что бы подняться к ним, надо было пройти по металлической лестнице, очень странной и узкой.
В помещении были сплошные окна, они шли полукругом, и гравера сидели, как они говорили,
"У Бога за пазухой". На моё удивление, кто то шепотом сказал : " Это же церковь."
Из окон я видела Садовое кольцо и старые дома, уходящие вниз, к Москве реке.
Потом я слушала рассказ, как при установке стотонных прессов для отбивки медалей и знаков, вынимали остатки древних гробов. Начальник филиала "Смоленская", ошеломлённый, не знал как и поступить. Хоронили во дворе черепа и кости Московских праведников.
Последний раз, я появилась на "Смоленской", когда мне мастер-художник выдавливал из пяти миллиметрового листа меди чаши для моей творческой работы. Я уезжала на Международный Творческий Симпозиум в Венгрию.
Была ранняя Весна, снег медленно падал крупными снежинками и таял на моей шубке. Я шла, улыбалась. Пахло любовью и снежной свежестью.
Он встретил меня, как то отрешённо посмотрел и сказал, что я очень красивая. Я ответила, что знаю.
Мы вошли уже, как бы в церковь.
Мастера, оставив работу, стояли и молились. Странный батюшка монотонно читал молитвы.
Над пространством убойных станков, над ещё живущим цехом, зависала непознанная пелена
Тайны.
Мастера подошли ко мне, говорили шёпотом, смиренное подчинение, как бы околдовывало их.
Я не узнавала задиристых и весёлых ребят. Каким же послушником становится в церкви русский православный !
Когда я увидела в руках Батюшки свою медную Чашу, в неё он собирал пожертвования, и с изумлением - вопросом обратилась к начальнику производства..... Он стал мне причитать, говорить скороговоркой, что мы всё должны отдать церкви....всё!
У служки, что продавала свечи, тоже стояли мои медные блюда, в которые собирали пожертвования................
Деревянный крест, возведённый на крыше бывших мастерских, возвышался до конца девяностых годов. А когда начались реставрационные работы, на собранные пожертвования, то здесь стала рождаться совершенно другая история этого заповедного уголка Москвы.
А во время моего последнего пребывания в Венгрии, посетила Зстергом - Esztergom,
первую её столицу.
Мы долго поднимались к самому Главному Кафедральному Собору Венгрии, БАЗИЛИКЕ.
И когда вошли, то первое, что мне стали показывать, был летящий и трубящий ГОЛУБОЙ АНГЕЛ.
И это было моё авторское блюдо-панно, выполненное из меди в Москве, а законченное с применением Венгерских эмалей, в Кечкемете.
.