С 70-х гг. XIX в. в России последовательно начинают внедряться идеи материалистической философии Маркса. Это вызвано естественным путём перехода государства к капиталистическим отношениям. При этом «русский марксизм, утверждение которого связано прежде всего с именами Г.В. Плеханова и В.И. Ленина, наследовал лучшие материалистические, демократические и социалистические традиции русской мысли и дал ответы на вопросы теории и практики, волновавшие мыслящих людей на протяжении XIX столетия».[1] Эта естественность приводит к тому, что, «несмотря на то, что советская моральная идеология провозгласила свою полную несовместимость с этическим идеализмом и абсолютизмом, она оказалась органически связанной с русской этической традицией. Вследствие этого её становление проходило под влиянием типичных для русского мировоззрения идей: утопического морализма <…>, моралистического нигилизма <...>, морального гуманизма <…>, а затем социалистического гуманизма в моральной публицистике».[2]
Основоположником русского марксизма называют Георгия Валентиновича Плеханова. Он родился 29 ноября 1856 г., родителями его были отставной штабс-капитан В.П. Плеханов и М.Ф. Белынская.
В 1874 г. он поступает в Санкт-Петербургский горный университет и довольно скоро, бросив учёбу, увлекается революционной деятельностью. Уже два года спустя, в 1876 г. Плеханов становится членом организации «Земля и Воля» и довольно скоро приобретает известность как один из её руководителей. В 1879 г., после раскола организации, возглавляет «Чёрный передел», однако в связи с преследованием со стороны властей в 1880 г. отправляется в эмиграцию в Швейцарию. Там, за границей, Плеханов обстоятельно знакомится с марксизмом, а в 1882 г. переводит на русский язык «Манифест коммунистической партии». Вслед за этим, в 1883 г., он основывает первую марксистскую группу в России – «Освобождение труда». Несколько позднее, в 1900 г., он совместно с Лениным, Мартовым, Засулич и др. входит в состав редакции газеты «Искра». С уходом Ленина из газеты в 1903 г. Плеханов фактически становится руководителем этой газеты, просуществовавшей до 1905 г. События 1905-1907 г.г. прошли от него в стороне, участия в революции он не принимал. В дальнейшем, с расколом РСДРП на большевиков и меньшевиков, осуществлял руководство меньшевистской фракцией РСДРП, однако вскоре, по мнению Зеньковского, «…и от них отшёл, заняв особую позицию и не сливаясь ни с одной группой».[3] После февральской революции он смог вернуться в Россию, однако был отстранён от деятельного участия в политической жизни, прежде всего по причине отказа от прекращения участия России в I мировой войне. Вплоть до самой своей смерти в 1918 г. он выступал с критикой большевизма, считая, что Россия ещё не готова к революции; поддерживал политику Временного правительства.
Вот как характеризовал его Л.Д. Троцкий: «С ясной, научно-отшлифованной концепцией программы в голове, уверенный в себе, в своих знаниях, в своей силе, с веселым ироническим огоньком в глазах, с колючими и тоже веселыми усами, с чуть-чуть театральными, но живыми и выразительными жестами, Плеханов, сидевший председателем, освещал собою всю многочисленную секцию, как живой фейерверк учености и остроумия. Отблеск его вспыхивал обожанием на всех лицах и даже на лицах оппонентов, где восторг боролся со смущением».[4]
Многие исследователи отмечают, что, в отличие от прочих социалистов, Плеханов был цельной личностью, обладающей глубокими этическими убеждениями. Эти его убеждения гармонично вплетались в его деятельность, в том числе литературную, ложились в основу всей его мысли. Так, он отрицал необходимость методов террора как аморальных, как противных свободной человеческой личности. Он «признаёт реальность свободы в человеке…»[5], полагает, что «свобода есть осознанная необходимость»; люди, не могущие преодолеть дуализм свободы и необходимости, не осознающие диалектической связи этих явлений, испытывают нравственное стеснение, которое тормозит их энергию[6]. Здесь же говорит он о связанности, «… которую испытывают люди, не умевшие перекинуть мост через пропасть, разделяющую идеалы от действительности».[7]
В его этических взглядах прослеживается некоторая двойственность. С одной стороны, движимый в своём творчестве теорией марксизма, он защищал классовую мораль (превосходную характеристику которой дал А.А. Гусейнов: «Место человеческих «половинок» занимают всесторонне развитые личности, а само общество представляет собой, по блестящей характеристике К. Маркса и Ф. Энгельса, не что иное, как ассоциацию, «в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех». В этой ассоциации снимается противоположность между производством человека и производством средств к существованию, свободным и необходимым временем, сферой человеческих и сферой социальных отношений. При этом снимается таким образом, что все производство, вся область общественных отношений становится производством человека, царством свободы, а вместе с тем и пространством нравственного развития личности».[8]). С другой стороны, Плеханов порой склоняется к этическому идеализму, «…и борьба за «освобождение рабочих от ига капитала», третирующего как «средство», а не как самоцель, получает у него чисто моральный смысл (в духе этического идеализма)».[9] Однако же никакого противоречия, если глубже проанализировать этику марксизма и этику Канта, здесь нет: «В формальном отношении этика Канта призвана была восполнить гетерономность моральных норм социализма. Основанием для этого стала подмена эмпирического субъекта социалистической нравственности трансцендентным субъектом коммунистической морали, благодаря чему кантовский долг был подведён под идею коллективных обязанностей и общественного служения. <…> В то же время этический формализм Канта вполне соответствовал духу философской схоластики марксизма, позволяющей абстрагироваться от реалий эмпирической нравственности».[10]
Иными словами, мораль во взглядах Плеханова удачно сочетает элементы классовости и этического идеализма. Плеханов глубоко, как никто другой, прочувствовал внутреннюю взаимосвязь марксистской и кантианской этики; оставаясь верен принципу самоценности личности, он последовательно претворял свои взгляды в жизнь посредством своей литературной и практической деятельности. Именно поэтому фигура Ленина вызывала у него неприятие: развитая этически личность противилась аморализму. Ценность отдельного человека, столь явно выраженная в статье Плеханова «О роли личности в истории», не позволяла ему принять взгляды вождя мирового пролетариата на допустимость методов террора, запугивания репрессий, - что вполне, однако же, отвечало требованиям революционного марксизма.
Если Ленин видел в этике только инструмент классовой борьбы, от которого можно, коль скоро он окажется негодным, отказаться, то Плеханов полагал её в основу целостного, полного развития человеческой личности, пусть даже и увлечённой революционными идеями. Он признавал, что решающее значение в развитии общества имеют социально-экономические условия, исторически сложившийся экономический строй, поэтому свободная личность, чтобы оставаться подлинно свободной, не просто смиряется с суровой необходимостью, но внутренне принимает данные ему извне исторические условия в качестве желаемого. Нравственная же личность, непременно будучи свободной, прилагает максимум усилий для утверждения всеобщего благоденствия, но в то же время учитывая интересы всех прочих людей. При этом её нравственный облик определяется объективными закономерностями общественно-экономического развития, но не исключает и свободы воли. Эти законы, воздействуя на общество, на самый дух народа, позволят постепенно, путём скорее эволюционным, естественным, без всякого насилия над производительными силами (народом и средствами производства) воплотить идеал марксизма. В основу этических взглядов он полагал цицероновский принцип «salus populi suprema lex esto». Впрочем, этот принцип имеет преимущественно классовый характер; развитие морали, этики необходимо лишь в среде пролетариата и в отношении пролетариата, ведь «свойства социальной среды определяются состоянием производительных сил в каждое данное время. Раз дано состояние производительных сил, даны и свойства социальной среды, дана и соответствующая ей психология, дано и взаимодействие между средой, с одной стороны, и умами и нравами — с другой. Брюнэтьер совершенно прав, говоря, что мы не только приспособляемся к среде, но и приспособляем её к своим нуждам. Вы спросите, откуда же берутся нужды, не соответствующие свойствам окружающей нас среды? Они порождаются в нас, — и, говоря это, мы имеем в виду не только материальные, но и все так называемые духовные нужды людей, — всё тем же историческим движением, всё тем же развитием производительных сил, благодаря которому всякий данный общественный строй рано или поздно оказывается неудовлетворительным, устарелым, требующим радикальной перестройки, а может быть, и прямо годным только на слом».[11]
Господствующие классы капиталистического общества с необходимостью исключаются из процесса духовного развития, их мораль обрекается на забвение. Рабочий класс – это основная сила капиталистического общества, потому что все «прочие классы приходят в упадок и уничтожаются с развитием крупной промышленности, пролетариат же именно ею и создаётся. Средние слои … борются против буржуазии, чтобы отстоять своё существование, как средних слоёв. Следовательно, они консервативны. <…> Если они имеют революционное значение, то лишь постольку, поскольку им предстоит переход в пролетарии…».[12] Именно поэтому мораль формируется пролетариатом, мораль есть надстройка над слагающимися новыми экономическими отношениями, мораль существует для человека, а не человек для морали. Общественные отношения, регулируемые ею, строятся прежде всего между представителями пролетариата.
Правовые взгляды Плеханова также основываются, даже подкрепляются, марксистской теорией. Он считал, что именно совокупность экономических отношений, отношений производства, образует базис, на котором постепенно выстраивается юридическая и политическая надстройка. Изменение производственных отношений неизбежно влечёт за собою и изменение правовых отношений, самого права (понимаемого в позитивистском ключе): «Правовые отношения, равно как и формы государственной жизни, не могут быть объяснены ни сами собою, ни так называемым общим развитием человеческого духа, но коренятся в материальных условиях жизни, совокупность которых Гегель, по примеру англичан и французов XVIII столетия, обозначил именем гражданского общества; анатомию же гражданского общества нужно искать в его экономии».[13]
При этом право является инструментом политической борьбы, а последняя –делом первостепенной важности для пролетариата: «пролетариат требует прямого народного законодательства, как единственной политической формы, при которой возможно осуществление его социальных стремлений».[14] Это позволит ему использовать государственный аппарат, само государство в своих интересах. Буржуазия, даже проявляя внешнюю заботу о пролетариате, в правовой сфере обрекает его на поражение за неимением возможности обратиться к реальному принуждению; творец правовых норм приспосабливает их к своим интересам, руководствуясь инстинктом самосохранения. При этом заметна связь между классово окрашенными моралью и правом (при том, что оба явления предстают средствами в том числе в политической борьбе): «…до тех пор, пока господствующий класс будет носителем наиболее прогрессивных общественных идеалов, созданный им строй будет удовлетворять всем требованиям социального развития».[15] Пролетариат должен быть уверен во власти, оформленной правом, должен знать, что «государство есть крепость, служащая оплотом и защитой».
Мораль и право у Плеханова также представляются явлениями связанными, однако связь эта основана вовсе не на явлениях духовного порядка: «Г.В. Плеханов связывал право и нравственность (в отличие от искусства) непосредственно с экономическими отношениями».[16] Материалистические воззрения его опускают оба явления из сферы развития человеческого духа на уровень объективных следствий процесса исторического развития человеческого общества. Они более не являются внутренне едиными явлениями, но соединяются внешне, опосредованно. Мораль и право окрашены утилитарно, они есть надстроечные явления; связь между ними проявляется прежде всего в том, что служат они интересам пролетариата. Личная склонность Плеханова к этическому идеализму мало отразилась на его этике; отрицая необходимость террора и жестокости, он основывался вовсе не на требованиях некоего высшего нравственного закона. Мораль у него формирует сознательность рабочего класса, право оформляет политические его достижения. Намечается явный разрыв этической и юридической сферы, развитый и углублённый впоследствии советской философией и наукой.
Ссылки:
1. Галактионов А.А., Никандоров П.Ф. Русская философия XI-XIX веков. – С.-Пб.: Издательство «Наука», 1970. С.616.
2. Назаров В.Н. История русской этики: учеб. пособие для студентов вузов. – М.: Гардарики, 2006. С. 191-192.
3. Зеньковский В.В. История русской философии. – М.: Академический Проект, Раритет, 2001. С.695.
4. Подробнее см. главу «Русский социал-патриотизм»: Троцкий Л.Д. Сочинения. Серия II. Перед историческим рубежом. Том VIII. Политические силуэты. – М., Ленинград: Государственное издательство, 1926.
5. Зеньковский В.В. История русской философии. – М.: Академический Проект, Раритет, 2001. С.696.
6. цит. Плеханова по: Плеханов Г.В. К вопросу о роли личности в истории. / URL: http://www.politpros.com/journal/read/?ID=600&journal=88 (Дата обращения: 05.03.2013 г.)
7. Там же.
8. Гусейнов А.А. Мораль. // Общественное сознание и его формы / Под ред. В.И. Толстых. – М.: Политиздат, 1986. С. 188-189.
9. Зеньковский В.В. История русской философии. – М.: Академический Проект, Раритет, 2001. С.697.
10. Назаров В.Н. История русской этики: учеб. пособие для студентов вузов. – М.: Гардарики, 2006. С. 174.
11. Плеханов Г.В. (Бельтов Н.). К вопросу о развитии монистического взгляда на историю. – М.: Государственное издательство политической литературы, 1949. С. 192-193.
12. Плеханов Г.В. Социализм и политическая борьба. / URL: http://www.agitclub.ru/center/comm/zin/1883c.htm (Дата обращения: 07.03.2013 г.)
13. Там же.
14. Там же.
15. Там же.
16. Правовая наука и юридическая идеология России. Энциклопедический словарь биографий / Отв. ред В.М. Сырых. – М.: РАП, издательская группа «Юрист», 2009. С. 570.