Зал был переполнен. Мужчины в строгих черных костюмах, женщины в платьях и юбках темных тонов. Некоторые - те, что в передних рядах - держат в руках носовые платки.
На улице возле здания суда гудела толпа журналистов и зевак. Некоторые выкрикивали какие-то лозунги, другие мрачно молчали. Газетчики надеялись "поймать" главного виновника всего этого "торжества" у входа, но опоздали - того уже привезли, и теперь вели по коридору в сторону зала заседания. Трое полицейских спереди, трое сзади. У каждого по два пистолета на поясе, лица - суровы и бесстрастны.
До людей в зале шум с улицы не долетал. Все окна были закрыты, хоть и стояла жара, а охрана на входе осматривала каждого вошедшего.
Фрэнка Гамильтона ввели в зал последним, словно долгожданную звезду, закрывающую концерт своим фееричным появлением на сцене.
Открыли камеру. С Гамильтона не стали снимать наручники, довольно грубо втолкнули в клетку и захлопнули дверь. Охранники не ушли - встали в разных углах зала, чтобы полностью контролировать происходящее. И застыли, напоминая статуи.
Адвокат и прокурор уже были на месте. Наконец пришел суд. Зашуршали юбки, заскрипели кости - люди поднялись со своих мест.
-Прошу садиться.
Судья - пожилой мужчина по имени Джеймс Эткинс, со вздохом опустился в кресло.
Все последовали его примеру. Лишь Гамильтон остался стоять - в камере не было стульев.
-Судебное заседание объявляется открытым.- провозгласил судья и поморщился, будто проглотил лимон. -Фрэнк Гамильтон, 38 лет, обвиняется в совершении шести убийств и одного изнасилования...
-Их было больше! -воскликнул Гамильтон и рассмеялся. -Просто ваши глупые сыщики нашли далеко не всех!
Фрэнк Гамильтон походил на большую крысу. Мелкие темные глазки, редкие волосы на голове, заостренные черты лица и выступающие вперед передние зубы придавали ему сходство с грызуном. Его улыбка была достаточно неприятна - когда Гамильтон улыбался, складывалось впечатление, что он знает что-то важное, но скрывает это от вас. На лбу мужчины поблескивали капли пота - установленные под потолком кондиционеры практически не справлялись со своей задачей.
-Вам слово не давали!- рявкнул судья. -Говорить будете, когда вас об этом попросят.
Эткинс повернулся к прокурору и коротко кивнул ему. Тот с готовностью поднялся с места и раскрыл толстую красную папку.
Прокурор Джордж Смит заговорил.
-Посмотрите вот на этого человека, дамы и господа. Посмотрите внимательно. Что вы видете? Это простой учитель из Миссури. По крайней мере, так всем казалось до недавнего времени. До тех пор, пока одна из его жертв не сбежала.
Гамильтон открыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал и лишь улыбнулся. Судья прав. Ему ещё дадут слово. У него будет шанс высказаться.
-20 июня сего года, - продолжал прокурор, уже зачитывая материалы дела из толстой папки. - в полицейское управление города Сент-Луис пришла тринадцатилетняя девочка по имени Эйлин Смайн. Она рассказала о том, что школьный учитель английского языка, Фрэнк Гамильтон, под предлогом внеклассных занятий заманил ее к себе домой, где жестоко избил и сексуально надругался. Медицинская экспертиза подтвердила ее слова. На теле девочки было обнаружено несколько десятков гематом и царапин. Через несколько часов Гамильтон был задержан. Во время ареста он сказал, цитирую: "Она бы не сбежала, если бы я ей не позволил".
Гамильтон уже в открытую ухмылялся. Он ловил на себе горящие ненавистью взгляды и грелся этим злым огнем.
-В результате обыска дома Фрэнка Гамильтона было найдено множество детских вещей. Полиция сочла это странным, поскольку сам Гамильтон детей не имел. В процессе детальной проверки было установлено, что эти вещи принадлежат детям, которые исчезали в течение последних трех лет по всему штату. На заднем дворе провели раскопки.
Голос прокурора вдруг задрожал. Он даже взял стакан и отхлебнул немного воды.
-Пять тел... Примерно пять тел было закопано на глубину порядка четырех метров.
По залу пробежал шепот. Одна женщина заплакала, прижала платок к носу и шумно высморкалась. От этого "примерно" всем стало не по себе.
Прокурор продолжал, и чувствовалось, что ему очень тяжело говорить.
-Все тела принадлежат детям от восьми до тринадцати лет. Трупы были расчленены, каждый фрагмент - засунут в черный пакет и перевязан веревкой. На самом свежем трупе удалось идентифицировать отпечатки пальцев. Они принадлежат Гамильтону. А сейчас, уважаемый суд, я хотел бы предоставить слово непосредственно подсудимому. Думаю, он сумеет рассказать все гораздо подробнее. Тем более, он ни разу не отрицал свою вину во время следствия. Должно быть, не видел в этом смысла.
Прокурор сел. Судья Эткинс повернулся к молодому адвокату Кевину Спенсеру. Юный защитник явно нервничал, он был бледен, на лбу выступил пот.
-Мистер Спенсер, ваш подзащитный готов давать показания?
Спенсер вытер лицо платком и торопливо сунул его в карман.
-Да, ваша честь. Он готов.
Фрэнк Гамильтон подошел к прутьям камеры, и несколько человек, сидевших ближе всего, невольно отпрянули. На лице мужчины в черном фраке отразилось негодование, будто кто-то испортил воздух рядом с ним.
-Господин судья, у вас как дела с нервишками?- плотоядно улыбнувшись, спросил Гамильтон. -А с сердечком? Если пошаливает, рекомендую выпить заранее таблеточку.
Эткинс негромко стукнул молотком.
-Говорите по существу и проявляйте уважение к суду.
Гамильтон усмехнулся.
-Как скажете, босс. Мне будет кто-нибудь задавать вопросы? Или мне рассказывать все, начиная с сотворения мира?
Прокурор вновь приподнялся, зашуршал бумагами.
-Ваша честь, разрешите?
-Пожалуйста.- Эткинс кивнул седой головой и поерзал в кресле. Начинала болеть спина. А от одного вида этого мерзавца, что сидит сейчас в камере и ухмыляется, скоро заболит и голова.
-Что двигало вами? Почему вы совершали эти преступления?- спросил обвинитель.
Гамильтон пожал плечами. Он напоминал школьника-неуча, которого вызвали к доске.
-А что, должна быть причина?
Вновь ропот в зале. Шокированные вздохи, удивленное молчание.
-Пожалуйста, не отвечайте вопросом на вопрос. Ладно. Вы признате свою вину?
-Вполне. Разве похоже, что я пытаюсь изобразить невинную овечку?
Вновь улыбка, от которой кровь стынет в жилах. Судья невольно отвернулся. Не хотелось ему смотреть на этого ублюдка.
-Расскажите, как вы совершили первое убийство.- попросил прокурор.
Гамильтон помолчал. Весь зал замер в ожидании исповеди одного из самых ужасных и жестоких маньяков двадцать первого века. Никому не хотелось слушать - но все навострили уши. Никому не хотелось видеть - но все взоры обратились к убийце.
-Я увидел его возле магазина игрушек и предложил купить медвежонка. Мальчик... Ронни, так он представился...очень обрадовался. Я был поражен тем, что родители отпускают восьмилетнего мальчика гулять одного, и это в наше неспокойное время! И даже не научили его не заговаривать с незнакомцами.
-Мы учили его! Учили!- вскричала женщина в иссиня-черном платье. Она прижимала к глазам носовой платок. Ей был тридцать один год, но смерть сына состарила ее лет на десять. Под глазами залегли глубокие тени, морщины изрезали рот и лоб. На коленях лежала фотография рыжеволосого мальчика, держащего в руках футбольный мяч и улыбающегося.
-Я купил ему игрушку и предложил покататься. Обычная схема, как видите. Завез в кафе, мы поели мороженое. Клубничное. Ему нравилось клубничное, да, мамочка?
Мать мальчика зарыдала. Кто-то попытался приобнять ее, но она увернулась от рук.
-Ты чудовище! Зверь! Ты будешь гореть в аду целую вечность, но даже этого будет мало для такого как ты! Мерзавец!
Стук молотка, как грохот разбивающегося человеческого черепа, заставил ее замолчать.
-Пожалуйста, спокойнее. Иначе вас придется вывести из зала судебного заседания.
Женщина уткнулась лицом в ладони и тихо плакала. Больше она не произнесла ни слова. Она слышала все, но старалась забыть.
Убийца продолжал.
-После кафе я предложил ему посмотреть мультики. "У меня есть много серий "Том и Джерри" - сказал я ему. -И ещё "Король лев". Хочешь посмотреть?" И он захотел, мамочка. Захотел.
-Что было дальше?- вдруг осипшим голосом спросил прокурор.
-Я привез его к себе и показал мультфильм, как и обещал. Затем взял молоток и трижды ударил по голове. Сначала в затылок два раза, затем в лоб. Не хотел я его мучить. Хороший был мальчуган. И умер он счастливым, мамочка, не переживайте. Прижимая к груди медвежонка, глядя любимый мультфильм. Прекрасная смерть ребенка! Не то что у взрослого - лежишь, весь пожелтевший и дряблый, пахнущий мочой и потом, и именно таким - да-да именно таким, что ни говори - тебя запоминают близкие.
С телом я поступил по простому. С помощью ножа и молотка отрезал руки, ноги и голову, сунул все это в пакеты и закопал в землю на заднем дворе. Туловище сжег. Меня никто не заподозрил. Я же учитель - помните?
-Ты ирод! Ты чудовище!- крикнул кто-то.
А Гамильтон продолжал ухмыляться. Ему льстили эти слова.
-Расскажите про вторую жертву. Девочку по имени Элли Россет. Ее останки нашли не во дворе вашего дома, а в лесу.
-С ней тоже все было просто. В этот раз я выбрал ребенка постарше. Во первых, его хватятся не так быстро, во вторых - рядом с ним обычно нет взрослых. Девочка шла одна по пустынной улице мимо старой фабрики. Я был на машине. Остановился рядом, предложил подвезти. Но она была умненькой, лишь ускорила шаг. Пришлось тюкнуть ее по голове и сунуть в багажник.
Через час, когда я все ещё был в дороге, она очнулась. К счастью, город остался далеко позади. Так что я спокойно вытянул Элли из машины, привязал ее к дереву и некоторое время бил ее ремнем. В основном по ягодицам, но досталось и спине, и ногам. В общем, было весело. В какой-то момент она снова отключилась. Тогда я отрезал палец на ее руке - это привело ее в чувство, как вы понимаете. Она кричала, звала на помощь, извивалась, как змея, пыталась ударить меня ногой. За это я вновь высек ее. В этот раз сильно - рассек спину до крови. В конце концов я перерезал ей горло и закопал в лесу. Она стала единственной, кого я похоронил не на своем участке. Очень печально.
Прокурор уже открыл рот для следующего вопроса, но судья прервал его:
-Я думаю, дальнейший допрос не имеет смысла. Подсудимый не отрицает своей вины. А среди присутствующих в зале, между прочим, есть родственники погибших. Им непросто выслушивать все это.
Тут он был прав - у многих глаза были на мокром месте, несколько человек в открытую рыдали, в перерывах между всхлипами бросая ненавидящие взгляды на стоящего за решеткой человека.
-Я согласен, ваша честь. Но хотелось бы, чтобы вы и все здесь присутствующие поняли, насколько ужасен этот человек...если ЭТО вообще можно назвать человеком. Я спрошу ещё об одной жертве.- прокурор вновь поднял глаза на Гамильтона, откашлялся. -Одной из последних ваших жертв стал мальчик двенадцати лет, Джеймс Зейкстон. Расскажите о нем.
Гамильтон был лишь рад похвастаться своими злодеяниями.
-Ему я предложил поиграть в компьютерную игру. Знаете, я в последнее время следил за новинками в игровой индустрии, чтобы знать, чем привлечь очередную жертву. Мои труды не пропали даром. Я привез Джеймса к себе, но отвел не в дом, а в гараж. Там я приковал его цепью к трубе и отрубил топором ступню.
Ещё один горестный вскрик в зале. Услышав его, убийца заговорил медленнее, смакуя ужасные подробности.
-Мальчишка смешно дергался и вопил. Хорошо, что я живу на отшибе, а то ко мне весь город прибежал бы. Я принес диктофон и записал эти крики на пленку. Вы его тоже нашли при обыске, как я понимаю. Вы наслаждались? Скажите мне честно, вы наслаждались также, как я?
Не дождавшись ответа, Гамильтон продолжил.
-Я взял нож и отрезал мальчишке веки. Затем лишил одного уха - и заставил съесть его, пообещав, что тогда отпущу. И знаете что? Он поверил! Он сожрал собственное ухо, жевал так, что за ушами...пардон, за ухом, трещало. Когда он закончил с трапезой, я взял ружье и прострелил Джеймсу живот. Через пару минут парень умер. Я расчленил его на много мелких кусочков. Пришлось изрядно поработать ножом и пилой. Пару раз прибегнул к помощи топора, чтобы разбить крепкие кости. Глаза я выковырял и сохранил. Сунул в баночку со спиртом. Меня нисколько не заботили улики, господин судья. Я знал, что рано или поздно попадусь - так зачем заморачиваться? Между прочим, чуть позже в мою коллекцию добавились яички и соски. Рассказать, как я их добыл?
-Нет!- судья ударил молотком так, что окна задрожали. Он весь вспотел. Достал платок, чтобы вытереть лицо, провел рукой по затылку, собираясь с мыслями.
-Следствие окончено. Переходим к прениям. Обвинитель, вам слово.
-Спасибо, ваша честь.- прокурор глубоко вздохнул, отложил пухлую папку. -Думаю, ни у кого нет сомнений в виновности Гамильтона. Он сам признает свою вину по всем пунктам, сам дает достаточно подробные показания. Вряд ли мы дождались бы таких подробностей, если бы он кого-то покрывал. Отпечатки пальцев, найденные на некоторых хорошо сохранившихся останках, множество улик в доме подсудимого - детские вещи и даже части тел, оставленные им как трофеи, ясно указывают на вину подсудимого. Звериная жестокость и циничность преступлений поражает. Мы имеем дело не просто с маньяком, но с чудовищным детоубийцей и садистом-извращенцем. Нет смысла в длинных речах - я предлагаю приговорить Фрэнка Гамильтона к высшей мере наказания - смертной казни. У меня все.
Прокурор уселся. Судья повернулся к адвокату.
-Слово предоставляется защите.
-Этого ублюдка ещё и защищают?!- выкрикнула женщина в первом ряду. Гамильтон отправил ей воздушный поцелуй.
Спенсер поднялся. Он вертел в руках авторучку и заметно нервничал.
-Да, вина Гамильтона очевидна, а убийства поражают жестокостью. Но ведь все это подталкивает нас к простому выводу: мой подзащитный невменяем. Ему нужна психиатрическая помощь, ему нужно лечение, а не казнь. Он сумасшедший - грубое выражение, конечно, но наиболее точно описывающее состояние этого человека. А он человек, господин прокурор, такой же, как мы - просто он тяжело болен. Помощь - вот в чем он нуждается. И пока те, кто в этой помощи нуждается, не будут ее получать, подобные преступления будут совершаться. Ибо человеческий мозг - сложная штука, темная, плохо изученная. Она полна загадок и опасностей. И когда уровень опасности зашкаливает - происходит короткое замыкание. Ваша честь. Фрэнк Гамильтон болен. Ему нужна помощь. Я надеюсь на ваше благоразумие. У меня все.
Судья кивнул и поднялся с места. Заскрипели стулья.
-Суд удаляется для вынесения приговора.
Эткинс ушел в совещательную комнату. Наступила полная тишина, прерываемая лишь всхлипами нескольких людей и тяжелых дыханием ожидающего приговора обвиняемого.
Прошло пятнадцать минут. Скрипнула дверь. Зашуршали платья, заскрежетали стулья. Судья вернулся в зал, держа в руках папку. Нацепив очки, он начал зачитывать приговор.
-Суд штата Миссури постановил: Фрэнка Гамильтона, обвиняемого в шести убийствах детей и одном изнасиловании, признать виновным по всем пунктам и избрать высшую меру наказания, предусмотренную в нашем штате: смертную казнь.
Не было тяжелых вздохов, не было воплей "да здравствует справедливость!", стояла полная тишина. Лишь на нескольких лицах заиграли злорадные улыбки. В том числе на лице прокурора.
-Прошу садиться.
Громкий щелчок и вспышка. Яркий свет на мгновение озарил весь зал, будто в здание все таки проникли несколько журналистов и теперь торопливо щелкали мыльницами.
-Снято!- воскликнул один из операторов и выключил камеру. Красный огонек возле объектива погас. Мужчина снял наушники и кинул их на стол.
Ещё несколько человек появились будто ниоткуда, почти все - с камерами. Но на них никто не обращал внимания. Зрители вставали со своих мест и шли к выходу - каждый из них уже отработал обещанные несколько долларов. Те, кто "плакал" и кричал во время заседания, получат чуть больше.
Адвокат отбросил в сторону платок, которым вытирал лоб, и вальяжно облокотился о судейский стол.
-Не слишком ли переборщили, Джо?- обратился он к одному из операторов - небритому мужчине в круглых маленьких очках и красной кепке с козырьком назад.
Тот лишь отмахнулся. Он был занят - упаковывал камеру в коробку.
-Все нормально. Зрителям это нравится.
Актер, игравший судью, похлопал "адвоката" по плечу.
-Рейтинги возрастут, будь уверен. Люди любят жестокость, обожают насилие. Их хлебом не корми - дай поглядеть на хлещущую кровь. А наша передача в последнее время потеряла много зрителей, надо восстанавливать рейтинги.
Фрэнк Гамильтон вышел из камеры, наручники уже сняли с его рук. Морщась, он потирал запястья.
-Черт, если бы моя бедная мать увидела, как я нынче зарабатываю на жизнь...
"Прокурор" рассмеялся. Он уже снял душный костюм и остался в просторной рубашке. Подмышками темнели пятна пота.
-Брось, Адам. Все не так уж плохо. Ты на отлично сыграл свою роль, тебя ждет неплохой гонорар. Не такой большой, как у голливудских звезд, но на кусок хлеба хватит.
Двое операторов в это время переговаривались за столом прокурора, неспешно попивая кофе из пластиковых стаканчиков.
-Нам пора уже придумать что-то новое. Сегодняшний выпуск просто отличный, но людям нужны не только слова, но и действия. Понимаешь, Джим?
-К чему ты клонишь?
-Казни. Только представь: на глазах миллионов к смерти приговорили жуткого убийцу, садиста, а потом, так сказать, не отходя от кассы, посадили на электрический стул. Представляешь, как возрастут наши рейтинги?
Джим ухмыльнулся. Ему понравилась эта идея. Черт, и как он сам до этого не додумался?
-Думаю, можно попытаться. Но придется пригласить специалиста по спецэффектам. Чтобы все выглядело реалистично. Не будем же мы жечь маникен.
-Прорвемся. Главное, чтоб нас поддержали и профинансировали.
Джим бросил короткий взгляд на парня, сыгравшего сегодня Фрэнка Гамильтона. Тот уже спешил к выходу.
-Нам нужны актеры. Хорошие. Которым веришь. Как этот. Я смотрел - и у меня мурашки бежали по коже. Он словно действительно пережил то, о чем говорил.
-И идею он нам сам подал, об этом не забывай. Почти весь сценарий сам состряпал. Побольше бы таких, талантливых.
Мужчина, "Фрэнк Гамильтон", сел в такси, назвал адрес и устало закрыл глаза. Он улыбался. То, что он задумал, было рискованно, чертовски рискованно, но он справился.
Мужчина вытащил из кармана фотографию рыжего парня лет тринадцати. Посмотрел на нее чуть ли не с любовью.
Зрителю нужно насилие. Зрителю нужна жестокость. Но разве получишь удовольствие, глядя на фонтаны бутафорской крови? Разве испытываешь удовольствие от подкрашенной воды, струящейся между пальцами?
Настоящая - с ее запахом, ее вкусом - совсем другое дело. Он помнил эти чувства. Помнил, как это приятно - резать острым лезвием живую плоть. А теперь получил возможность поведать об этом удовольствии всему миру.
Скажем спасибо веку высоких технологий, друзья! И да здравствует насилие!