Приятельствующий с нами в 60-е годы молодой рубщик мяса в гастрономе, что занимал первый этаж нашего жилого дома, Бежан получил повышение и стал самостоятельно ведать небольшой мясной лавочкой, работавшей с утра до вечера непосредственно у бойни.
Узнав, что эта лавочка, как и сама бойня, были на другом конце города, мы приуныли. Дружба с Бежаном позволяла нам в нашем гастрономе избегать толкотни и томления в очереди за мясом. Достаточно было через головы рвущихся к прилавку людей, молча, показать ему на пальцах, сколько нужно, а попозже, когда мясо в общей продаже уже кончится и толпа схлынет, зайти и без хлопот получить отложенный для тебя свёрток.
Теперь же, нам ничего не оставалось, кроме как, скрепя сердце, порадоваться за товарища, ибо, как он нам разъяснил, если раньше он волен был отложить по- приятельски несколько килограмм от в кои веки завезённой и разразрубленной туши, то теперь он отпускал свежее мясо круглый день, и перед его прилавком толпились уже не отпросившиеся с работы нервные обыватели, а порученцы, пожаловавшие за мясом на сверкающих чёрным лаком автомашинах с правительственными и ещё какими-то хитрыми номерами.
Мы спросили товарища, как попасть нам в число его номенклатуры?
- Вам, - заверил верный Бежан, - достаточно заказать заранее: когда, сколько и, что именно нужно в любом количестве и степени предварительной обработки.
Вот таким мы стали обладать блатом.
Нельзя сказать, чтобы теперь, когда дружбы с Бежаном стали искать многие, мы продолжали так уж часто им пользоваться, но сознание того, что это в любое время возможно, как говорится, грело душу.
Вспомнили мы о нём как-то накануне первомайских праздников, на исходе которых по неизвестно откуда возникшей традиции горожане готовили себе утренний хаш (видимо, как разгрузку после праздничного застолья).
Незамысловатый исходный продукт для этого блюда (пара говяжих копыт и рубец) при переработке мяса числился чуть ли не в отходах, поэтому стоил сущие копейки. Однако чрезвычайная популярность народного кушанья оставляла спрос на него повышенным, и добыча незамысловатых заготовок для хаша была удачей не меньшей, чем закупка свежего мяса.
Авантюрная идея раздобыть дефицитные копыта именно в предпраздничные дни через Бежана пришла в голову нашему с Нодаром сослуживцу Абелову, проживавшему с тремя братьями и воспитавшей их в одиночку вдовствуюшей матушкой в собственном, ожидавшим сноса, одноэтажном домике на улице Камо.
- Тревожить Бежана ради нескольких порций копеечного хаша равно стрельбе из пушки по воробьям, - заметил глубокомысленно Нодар, - другое дело, если бы речь шла по крайней мере о мешке этих заготовок.
Этой ничтожной спички деятельному Абелову было достаточно для нового взрыва его фантазии.
- Действительно! – загорелся он. Если уж тревожить могущественного приятеля, то по делу. Давайте купим у него мешок заготовок для хаша и продадим излишек вашим соседям без наценки, в качестве майского привета от Бежана, которого все они хорошо помнят.
- Тогда уже везите мешок и на мою долю, - вставила мамаша братьев тётя Нина, в присутствии которой мы совещались, - я давно хотела пригласить к застолью товарищей с работы моих мальчиков, но достойное угощение было не по карману, а вот хаш я, пожалуй, осилю, если, конечно, водочку гости принесут с собой.
Всё сделали, как задумали, и мы с Нодаром и жёнами в качестве почётных гостей в урочный день были приглашены на первый пробный заход этого грандиозного мероприятия.
Поначалу, дабы не ограничивать себя в возлиянии, хотели поехать на такси, однако Нодар воспринял нашу предусмотрительность как сомнение в свой адрес и категорически настоял на своём «москвиче».
- Но ведь там, где хаш, неизбежны и 50 (якобы) граммов! – взывали мы к его благоразумию.
- Ничего страшного, - уверял наш друг, - вы же меня знаете.
Мы его действительно знали, поэтому и беспокоились, но, в конце концов, уступили.
В назначенный день поутру встретивший нас у своего дома Абелов широко распахнул ворота, и мы въехали в просторный двор, в дальнем углу которого пылал средневековый костёр с подвешенным над ним котлом, достаточным по размеру, чтобы сварить в нём целиком небольшого мамонта.
В воздухе царил ни с чем не сравнимый аромат уже готового хаша. Безоблачное утро обещало полуденный солнцепек. Нодар, щадя машину от перегрева, присмотрел в другой стороне двора тенистую группу деревьев и каким-то виртуозным зигзагом с хода въехал под спасительный кров их листвы. Довольный произведённым эффектом он вслед за нами омыл под умывальником руки и взошёл на террасу, где всё уже было готово к совершению кулинарного таинства.
Известно: сколько на свете поваров, столько и рецептов одного и того же блюда. Тётя Нина для приготовления хаша придерживалась самого простого, а именно: загрузив в котёл тщательно очищенные копыта и рубец. варила их без соли не менее 8-12 часов.
Мы говорим «не менее» потому, что варить хаш более этого срока не возбранялось, ибо от этого он только выигрывал.
Готовность кушанья тётя Нина определяла столь же просто. Она сжимала два смоченных хашем пальца, после чего пыталась их разлепить. Если это ей удавалось, считалось, что блюдо ещё не готово, и его варка продолжалась.
Достигший кондиции хаш, поданный на стол, где к нему были выставлен свежий грузинский хлеб, соль и чесночная подлива, был готов к поглощению, а, пропустив предварительные 50 граммов водки, были готовы к этому и сами едоки.
Надо сказать, что количество водки, выпиваемой за хашем отдельным едоком, совершенно индивидуально и определяется самостоятельно им самим. Это объясняется тем, что за такого рода столом тамаду не избирают. Хаш нужно кушать очень горячим без пауз, и тосты неизбежные при наличии тамады тут совершенно не уместны.
Рюмки за столом были традиционной ёмкостью в 50 граммов. Этот объём Нодар считал для себя совершенно безопасным. Но хаш от тёти Нины был очень уж аппетитным, и он, поглощая повторные порции обжигающего варева, быстро потерял этим безопасным рюмкам счёт.
К середине дня, насладившись, мы тяжело поднялись из-за стола. Надо было освобождать место следующей смене.
Наш Нодар к этому времени был, как говорится, хорош. Сперва он, оглядев двор и не увидев своей машины, заявил, что её угнали. Потом, обнаружив «москвич» между деревьями, пытался мучительно сообразить, как он туда попал и как его теперь оттуда вызволить. Обойдя несколько раз вокруг машины и убедившись, что выезду мешает неодолимое многолетнее дерево, он заявил, что, когда в лесок въезжал, этого дерева там не было, и теперь требовал его убрать.
Захмелевшего командора пришлось усадить на пассажирское место и взять его роль на себя. В таких случаях разум уступает место инстинкту самосохранения и, устраняясь, целиком уповает только на покровительство ангела-хранителя.
С разрешения читателя мы опустим изложение того, как общими усилиями мы вызволяли машину из лабиринта, в который её загнал Нодар. Если кому-нибудь в нетрезвом состоянии доводилось это делать, лавируя задним ходом между деревьями и советами женщин, которые, стоя лицом друг к другу, отдавали команды «вправо-влево» относительно себя, а не водителя, тот поймёт, что эта эпопея заслуживает отдельного описания.
Так или иначе, в тот день призванный Богом ангел-хранитель сопроводил нас до самого дома без особых приключений, если не считать возвратной пружины педали газа, которая на полном ходу выскочила из своего гнезда и сгинула где-то в недрах захламлённого салона.
Тогда нам показалось, что застряли мы надолго, однако Тамара поспешила успокоить нас, уверяя, что такое в их машине случалось уже не раз и беспокоиться тут незачем, так как пружинка обязательно найдётся (потом!), а пока можно воспользоваться поролоновой губкой, подложив её под педаль газа, как это не раз делал сам Нодар.
Губку в багажнике нашли, подложили куда надо и благополучно доехали до дома.
Хаш от тёти Нины оказался замечательным, как и сама поездка. Небольшие дорожные приключения вошли в анналы наших семейных историй, которые мы часто в компаниях вспоминали и со смехом пересказывали.
Нодар в таких случаях разделял общее веселье, но когда дело касалось вызволения машины из лесного плена, Он всякий раз мрачнел и на полном серьёзе продолжал уверять, что злополучного дерева, которое мешало выезду машины, при въезде действительно не было.
Какое-то время, защищая очевидность, мы пытались его оспаривать, но убедившись в том, что поиски истины, кроме обид, ни к чему не приводят, в конце концов, бросили.это благородное, но неблагодарное занятие.
Москва, август 2013 г.