Над столом висел портрет президента…
- Гена, мне нужен свой человек… - министр нахмурился, - Поедешь главврачом… в район?..
- Если не мы, то кто? – улыбнулся собеседник, - А подробнее?
- Подробнее?.. «Старый» главврач… там… уже тридцать лет… сидит… как кость в горле…
- Когда ехать?
Справа от водителя «Волги» сидел пассажир. Автомобиль двигался на огромной скорости. Чистота асфальта и свежая разметка создавали иллюзию гладкости магистрали. Машину подбрасывало. Шофёр сжимал руль. Казалось - его руки трясли салон.
Сидящий рядом держался за верхний поручень. «Мыслитель» прильнул к окну. Весна. Мелькания деревьев чередовались с открытыми пространствами. Снежные островки на полях сменили роль первых проталин. Прогноз погоды оставался неясным. Всё было похоже на испорченный мокрый негатив.
Человек на пассажирском сидении следил за придорожными столбами:
- Скоро слякоть… - сказал он, переключив внимание на дорогу.
Водитель в ответ кивнул. Машина сбавила скорость. Быстрым движением шофёр нажал на кнопку проигрывателя. В салоне раздался русский шансон. "Волга" с новой силой стала набирать ход.
Белая разметка посередине магистрали превратилась в длинные штрихи. «Отрезки» мелькали всё быстрее. Невозможно было запечатлеть их максимальный размер.
С необъяснимой навязчивостью мужчины смотрели, как под капотом исчезают полосы. Утро. Впереди никого не было.
Глаза попутчика устали и он посмотрел назад...
Дорога волнами уходила вдаль. Прерывистые линии напоминали трассирующие пули. «Лихая тачанка» мчалась от «погони из прошлого».
В динамиках звучал низкий баритон. Исполнитель пел о вольной жизни.
Пассажир снова повернулся навстречу судьбе. Человек закрыл глаза. Он откинулся на подголовник. Щель приоткрытого окна впускала запах весенней оттепели.
- Да… скоро слякоть… – согласился водитель.
О чём думал Корольков Геннадий Александрович - будущий новый главврач районной больницы; человек, "обнесённый" весенним сквозняком, дорожной лирикой и неясной тоской?
Наверное, о минутах расставания с городской жизнью… той, что была позади за триста километров и три с лишним часа.
Геннадий Александрович размышлял о парадоксах пространства и времени. О скорости. О будущем и о прошлом. О расстоянии. Человека разрывали противоречия…
Какие-то секунды в кабинете могли изменить всю судьбу, а долгие часы в дороге - нет. Было неясно, как ценить время и за что.
Кабина автомобиля – гарантия мысленной свободы. Дорога – переломный жизненный момент. Взгляд со стороны. Редкость. Пустота. Естественная природная «нирвана». Без особых усилий.
…«Бам, бам, бам…» - стучали барабаны…
В голове рисовалась картина прощания с "пережитым" коллективом - торжественное застолье, переходящее в пьянку. Корольков ощущал чужое веселье, свою ненужность и всеобщее безразличие.
Сегодня его «вчерашнее» было мертво. «Завтра» для «сегодняшнего» ещё не родилось. Никто не думал о Геннадии Александровиче из прошлого. Позади ощущался вакуум.
Откуда взялась грусть? Ку-да подевалась радость?
Корольков открыл глаза.
- Оттуда! – «прозрел» он, глядя перед собой.
…«Бам, бам, бам…» - стучали барабаны…
Водитель молча кивал головой.
Миграция позитива была не на стороне «путешественника».
- На-ста-ла ве-сна! – пропел водитель.
Администрация районного медучреждения находилась в одноэтажном здании. На его дощатом крыльце стоял сторож. Мужчина облокотился на деревянный поручень. Вокруг было ещё безлюдно.
Созерцание весенней территории вдохновляло и радовало пенсионера. Первый рассвет без снега лидировал в борьбе за тепло.
Погода совпадала с «грядущими переменами» в больнице. Скоро должен был появиться новый главврач.
Сторож смотрел на холодную тень от соседнего здания. Хирургия находилась рядом. «Чёрный прилив» незаметно приближался к стёртым ступеням.
Пожилой человек закрыл глаза. Его лицо повернулось к недолгому ласковому солнцу - на восток.
Утро в пятницу благоволило отличному дню и хорошему настроению.
«Смотритель» вертел в руке ключи. Неожиданно они соскочили с пальца. Увесистая связка угодила между нижними ступенями. Металлическая «трещотка» глухо звякнула о дерево и скрылась из виду.
Пенсионер устремился вниз. Он спустился с крыльца. Рука просунулась в щель. Ладонь торопливо шарила по пыльной земле...
- ...Ррррр... Ав!.. Ав!.. - раздалось под лестницей.
- ...Ааа!.. - сторож вскрикнул, - ...И... бит... твою...
Высвободившись из «капкана», мужчина устроился на четвереньки. Он с осторожностью стал вглядываться в «тёмную неизвестность»... «Мрак рассеялся»… Перед несмелым «спелеологом» сверкнули чьи-то два встревоженных глаза.
- Эй... - его слегка двинули по ботинку, - Ты... чего там потерял?.. Никитич?
- О! Виктор Степаныч. - оживился сторож. Он поднялся на ноги, - Ключи... уронил... Собака там... Тяпа, наверное.
- Тяпа? - Виктор Степанович развёл полы своего пальто и присел. Он глянул под лестницу, - Собака?
- Собака, Виктор Степанович... Собака... Тяпа, наверное... Я щас.
Из-за угла выскочила «скорая помощь». Тяжёлая машина «пролетела» мимо. Она свернула за угол. Образовалась «пыльная буря». Человек в пальто встал. Мужчины отвернулись от проезжей части. Они оба отошли в сторону.
- Укусила... Скотина. - Никитич задрал рукав, - Чем старше я становлюсь, тем сильнее убеждаюсь, как молода старость.
На его предплечье «красовались» точечные следы от мелких зубов.
- Да... - посочувствовал Виктор Степанович. Он взялся за больную руку и подвигал ею в разные стороны, - Прихватила... Зелёнкой помажешь... и пройдёт. И уколы от бешенства поставь... не забудь.
- Она ощениться должна... Может уже? - пострадавший опустил руку.
Собеседники дружно оглянулись…
Собака средних размеров, прогибая спину, потягивалась у крыльца. Увидев внимание к себе, она замахала хвостом. Животное подалось вперёд. Люди шагнули навстречу этому ласковому млекопитающему.
Серая дворняга «виляла» всем туловищем. Сука «улыбалась», фыркала и чихала. Обвисший живот, полный молока, болтался у неё из стороны в сторону...
Неисповедимые дороги пересекались на рукотворном крыльце. Судьбы отскакивали от него в разные стороны. Как лучи солнца они растворялись в пространстве. Невидимое ощущалось лучше, чем виделось происходящее…
Виктор Степанович следил за извлечением щенят. «Последняя» рабочая пятница главврача началась с «неприступной лестницы».
Никитич суетился. Казалось, он забыл, что должен был открыть дверь.
«Зоолог» куда-то сбегал и притащил старое одеяло. Он собрал всех пятерых детёнышей вместе. Взволнованная собака бегала рядом. Она толкала передними лапами «большого человека». Сторож ворчал. Он за раз унёс весь приплод в гараж. Все щенки оказались чёрными.
«Скорая помощь» неспешно проследовала обратно. Люди в машине с любопытством глядели на происходящее через бликующие окна кабины. Уазик плавно скрылся из виду.
Стали появляться первые прохожие. Виктор Степанович ждал. Он заложил руки за спину и медленно прохаживался взад-вперёд.
Освободившись от дел «собачник» подошёл к ожидающему:
- Ну, всё... Виктор Степаныч! – сказал «кинолог», - Унёс я щенков...
Солнце продолжало свой намеченный путь. Светило уже осело на соседних крышах. Стало немного прохладнее.
- Молодец. Мы так и будем стоять?.. – спросил «главный».
- Ага… - опомнился «любитель животных» и снова полез под лестницу...
- Ага… - передразнил его «командир».
Главврач-Виктор Степанович уже сидел на своём рабочем месте. Он смотрел, как вертится «Земля». Небольшой парящий глобус на магнитной подушке висел у него над столом. В дверь постучались.
- Да!
- Можно? - Никитич зашёл внутрь, - Я... это... А прививки от бешенства обязательно ставить?
- Да... не знаю... - хозяин кабинета вплотную подкатился к столу. «Широкие плечи министерского кресла» облегчённо качнулись. Сторожу померещилось, что спинка «трона» - это чёрная бурка аксакала, - Я думаю так... – «врач врачей» жестом показал присаживаться. Вошедший опустился на стул, - Ты собаку хорошо знаешь? Ты в ней уверен? Не боишься?
- Че-е-его?
- Бешенства! Я в плане бешенства. Нет? Слушай меня внимательно... Так... Так... - врач ненадолго замолчал, - А что там «скорая» привезла? Утром, только что... Не знаешь?.. – «аксакал» откатился назад. Он повернулся боком к сидящему напротив и уставился в окно. Рассеянный занавесками свет подчеркивал его «гордый профиль».
- Там?.. Ножевое, вроде… Мне в гараже сказали… Пьяный какой-то...
- А... Куда ранение было?..
- А я почём знаю?..
- А ты... с щенятами-то... что думаешь делать?..
- Да... придумаем... что-нибудь... не проблема...
- Дочь... сессию сдала?..
- Нет ещё... На той неделе приезжает.
- Слушай... Что мне делать с этим глобусом? - высокое кресло снова повернулось к столу.
Главврач крутанул «планету» и посмотрел на собеседника. Тот молча стал наблюдать, как быстро «мелькают континенты».
- Я думаю... - продолжил Виктор Степанович, остановив вращение, - ...что оставлю это здесь.
- Здесь? Зачем?.. Его же... вам... презентовали... – «советник» пальцем ткнул в подарок. «Игрушка» качнулась и закрутилась опять, - Вы у нас... Виктор Степанович... Тридцать лет главным проработали?..
- Двадцать семь!
- Два... Два-адца-ать сееемь... - сторож оторвал сочувствующий взгляд от «крутящейся планеты», - Как вам шестидесятилетие? Нормально справили?
- Нормально.
- Вы уже «переехали» на новое место?
- А что там... переезжать-то? - юбиляр щёлкнул пальцами. Немного подумав, он снова предал «шару» неподвижное положение, - Я вчера все свои вещи перенёс на «скорую»... Чего там... Одну коробку... Да... До соседнего крыльца!.. Я... как бы... Никуда и не ухожу!.. Ещё!.. - он подмигнул и выразительно улыбнулся.
Всё оставалось на своих местах - руководство больницы и отдел кадров... бухгалтерия и «скорая помощь». Все по-прежнему были вместе - в одном одноэтажном здании.
Уверенность в будущем вселяла в сидящего за столом хорошее настроение. Главврач переходил на заведование «скорой помощи».
- ...Единственное, что для меня поменяется, - сказал «весёлый» руководитель уходящему сторожу, - Это записи в трудовой книжке и сторона прихода на работу.
«Миграция» позитива была на стороне «аксакала».
- Сторона… «пррри-хо-да»… на работу… - пробормотал Никитич.
Никитич сидел на своей любимой лавке. Она была в самом выгодном для него месте - рядом с корпусом хирургии. Большинство «важных» точек просматривалось под хорошим углом обзора.
Быстрые глаза «наблюдателя» скрывались за хитрым прищуром.
Солнце в помощь било сзади. Оно заставляло идущих отводить взгляд от «ослепительного мужского силуэта».
Труженики шли на работу. Их движение нарастало с каждой минутой. По нему сторож определял время. Рабочий день уже начался. Между больничными корпусами стали появляться первые люди в белых халатах.
- Есть закурить? – изрядно пьяный парень подошёл к сидящему сзади.
«Любитель солнца» вздрогнул. Он недовольно посмотрел на «народное явление». Пьяница был в испачканной мокрой одежде. Рубаха торчала из-под распахнутой куртки.
Никитич отрицательно мотнул головой. Его взгляд снова переметнулся в сторону деревянного крыльца…
Виктор Степанович опирался ногой на нижнюю ступень. Пружиня на носочке, он живо восклицал и жестикулировал руками. Белый халат «говоруна» частично задирался сзади. «Весельчак» одёргивал его и поправлял себе воротник.
Напротив главврача стояла женщина. Маленького роста собеседница была одета в тёмно-синюю робу. Её возгласы резонировали с сибирскими певчими птицами. Никитич улыбнулся.
Кряжистые тополя тревожились неровным дыханием весны.
- Есть закурить? – повторил свой вопрос забулдыга.
Виктор Степанович откровенно хохотал. Он смотрел на Зинаиду Воронцову. Санитарка из терапевтического отделения трындычала без умолку. Женщина пыталась донести какую-то суть:
- ...Ну, я... Так сказать... Чтоб не позориться... Эх, какие нежные мужчины стали... Я знаю одного... Так он всегда обижается... Неее... Не могу отдышаться... - Зинаида засмеялась и скрестила ноги, - Они же сразу начинают... С такой ересью... Режут не только ухи, но и мозги... Я говорю - не плачьте... Не такое бывает... Идите же и вы туда... Вашими молитвами... Дааа... Тебе же на твоём уровне и отвечаю, говорю... Обиделся... Понимаете... Вот такие, как они не знают что такое хорошо, а что такое плохо... Таким всегда должно быть хорошо, по их мнению... Поэтому окурки и бутылки бросают... Обоссут всё, тогда привет... Расслабься... Я обычно сдержанная... Но когда такие, как они... Бесят... Нет, чтобы удивиться или сказать, что это не значит, что он такой же... Оправдаться... Нееет... Будут спорить... Без стыда и совести... Да ещё - отстаивать своё... Разруха в головах... Это да... Это не-ис-ко-ре-ни-мо... А я вот таких посылаю... О-о-о... А другие оказываца нормальные... От... А!.. А я то думала... Ошиблась... Руки у меня длинные... Посылают меня часто, но я возвращаюсь... Я таких в ручную переписываю и рассылаю по Всея Руси... Неее, мне нравится это... Ещё больше... Ага... Злисяяя, злисяяя... Ну, на его языке говорила... А они обижаются... Обижайся, говорю... Тебе это подходит... На бабу похож... То что не тонет, то плавает... Плыви, говорю, солнце-дебилоид... Заизвивался... Любо-дорого посмотреть... Вот и получай, говорю, кайф... Чего тебе так?.. Чего на рожон лезешь?.. Не нравится?.. Я таких, как ты мордой в своё же дерьмо... Я еще, говорю, с тобою тут... Меня веселит всё это... Штаны постирай... Тебя, говорю, наверное, били в детстве... Лечите нервы... Ну, ты у меня прибежишь ещё...
- Погоди, погоди... Зинаида. Не тараторь. Давай в двух словах. Че-го те-бе на-до? - главврач принял официальную позу. Он выпрямился и поправил себе халат.
- Ве-дро. Третье ведро. - Воронцова хлопнула себя по бокам.
- Ведро? У тебя, что, вёдер нет... что ли?
- Там третье ведро в отделение надо. Я сама должна покупать? Извините...
- А заведующий тебе на кой? Ты зачем ко мне-то пришла? - главврач уставился мимо неё, в сторону соседнего здания.
Он вытянул шею и упёрся взглядом вдаль. Санитарка продолжала говорить. Она взывала к совести. Женщина пользовалась молчанием «слушателя»:
- ...Извините... Мы так никогда не добьёмся... По внутреннему распорядку... Зачем нам все эти красоты?.. «Места заповедные»... Опять?.. Я говорила уже... Это как считать?.. Зачем такое надо?.. Извините...
- Извините. - Перебил её Виктор Степанович. Он взял её за плечи, щедро улыбнулся и шагнул вперёд...
Главврач шёл, засунув руки в карманы. Зинаида «бежала» рядом. Ветер приглушал её безудержную речь. Идущая пара приближалась к сторожу.
- Никитич... Чего у тебя там? – издалека начал руководитель больницы.
- Да вот... - растерянный Никитич шагнул им навстречу. Он показал открытой ладонью назад. Прилипшая к рукам кровь не давала ему покоя. Сторож оглядывался в поисках какой-нибудь тряпки.
Впритык к лавке стояли носилки. Двое санитаров уже поместили на них молодого человека. Лежачий был без сознания. Его расстёгнутая куртка мешала транспортировке. Носильщики обменивались друг с другом короткими командами и поправляли «тело». Наконец, крепко сжав чёрные ручки, они синхронно оторвали «груз» от земли. Развернувшись в нужном направлении, парни зашагали в сторону реанимации. Рядом, придерживая несчастного, шла медсестра. Впереди, поодаль от «места происшествия», виднелись удаляющиеся фигуры реаниматолога и хирурга. Они изредка оборачивались и спорили между собой.
- Я-то думал, что он мокрый... А это кровь. - Никитич взял от Зинаиды протянутый платок, - Все джинсы у него пропитаны. Закурить, говорит, есть? Сел рядом и завалился на меня... Что это сегодня за утро такое? Утро неожиданностей. Чем старше я становлюсь, тем сильнее убеждаюсь, как молода старость... - сказал сторож и посмотрел в сторону носилок.
Молодого человека уже заносили внутрь реанимации.
Возле окровавленной скамейки появилась женщина с ведром. Она интенсивно стала отмывать деревянные бруски.
- Откуда он взялся то? - спросил Виктор Степанович, отходя в сторону.
- Я так понял, что из «приёмника»... Его посмотрели, и домой отпустили... Хирург тут суетился... Сказал, что там нормально всё было... - Никитич подошёл к ведру и запустил туда руки. Стряхнув воду, он отдал скомканный платок Воронцовой, - Мне теперь и от бешенства, и от гепатита надо прививки ставить... - задумался испачкавшийся, потирая себе ладони.
- Беда одна не ходит... - сказала Зинаида и вложила ему платок обратно, - Ладно, Виктор Степанович, я потом подойду.
- Давай, Зинаида... Подойди потом... - главврач тронул её за плечо и повернулся к Никитичу, - Ударили по левой щеке, подставь правую... - сказал он, глядя сторожу прямо в глаза, - Права Зинаида.
- Ага... При чём тут щека? Бешенство плюс ещё… При чём тут Зинаида?
Они посмотрели на уходящую женщину. Воронцова прибавила шаг и скрылась за поворотом.
Солнце набирало силу. Громко щебетали птицы. Ветер с деревьев спустился вниз. Разметая в стороны пыль, он кубарем покатился вперёд. Из-за угла послышался женский смех...
- Пойдём! - главврач махнул рукой, - Ты когда разбился? Тринадцать лет назад?
- Да... тринадцать... - Никитич склонил голову и почесал нос.
Мужчины шли не спеша. Со стороны казалось, что между ними происходил какой-то важный разговор. Главврач строго оглядывался по сторонам…
- А как будто вчера было... – продолжил он, - По частям тебя собирали... Еле выжил... жена погибла... Первая группа инвалидности у тебя?.. Дочь один воспитал... Сколько ты водителем у нас отработал?
- Двадцать с лишним...
- Беда одна не ходит. «Подставь другую щеку» - это не просьба о смирении... Хотя и это тоже... Но смирение - это не главное... Тут другое.
- Виктор Степанович... Чего это вас на размышления потянуло? - Никитич остановился, - Я понимаю, что вам интересно...
- ...с интересным человеком поговорить... - закончил за него главный, - Я бы тебя в Союз поэтов бы… включил... Пишешь?
- Пишу. Дочь просит...
Они снова пошли вперёд. До деревянного крыльца оставалось немного.
- Это... - главный остановился. – «Подставь другую щеку» - это предупреждение, что будет ещё один удар. Понял? - он взял сторожа за локоть и задрал ему рукав, - Закон.
- Понял. - Никитич «забрал» свою руку. Его взгляд исподлобья выражал недовольство.
- Ничто не ново под луною... «Всё возвращается на круги своя»... Почему, поэт, для этой фразы были выбраны кружащие в небе тучи? Что... других природных явлений для этого не нашлось? А?.. - они медленно двинулись дальше, - Вода, луна, солнце, буря, ветер... А?
- Почему, Виктор Степанович? – спросил сторож. «Его» испорченный платок полетел в ближайший мусорный контейнер.
- Потому, что... тоже - между небом и Землёй... Как и люди. Меняются только в своих пределах, но остаются тучами... То есть - людь-ми. Все события повторяются. Изменчивы только «исторические времена года» и «политические погоды». Поэтому притча про щеку, Никитич, остаётся всегда актуальной. Две руки, два глаза, две щеки... Два удара… минимум. Получил один, приготовься ко второму... примерно такому же. Подставь. Парные случаи. Жди. Обязательно будет. Судьба, как организм – с парными органами. Проверено.
- «Поверено»… - Никитич улыбнулся. - Чем старше я становлюсь, тем больше убеждаюсь, как молода старость.
- «Поверено»-проверено. С тебя чай... Иди воду ставь... Я сейчас приду... О! Коля! - Виктор Степанович призывно махнул рукой в сторону.
Мужчина в медицинском халате неохотно отклонился от «курса». Он сделал несколько шагов и замер:
- Я занят, Виктор Степанович... - умоляющим тоном произнёс доктор.
- На секунду, Коля... - главврач был непреклонен. - Никитич, а ты ступай...
Никитич кивнул, но остался. Недовольный Коля не спеша приблизился.
- Ну, рассказывай... Что ты там за ранение пропустил?.. – строго спросил Виктор Степанович.
- Да… блин. Я обработал - там рана в пояснице. Не проникает… Сейчас его из шока выведут - ревизию на столе будем делать… под наркозом… - ответил хирург, – Надо ж так, а?.. Я говорил, что надо полноценную операционную внизу открывать… Сёстры в приёмнике… с операционными сёстрами перепираются. А вы мне – «Эта проблема с шестидесятых годов тянется»…
- Да… ты голову пеплом то себе не посыпай… – главный зыркнул на сторожа. - Никитич! Ты ещё здесь? – «аксакал» повернулся к нему спиной. – Ты, Николай, - продолжил он, - не переживай… Думаешь, я не знаю из какого ты теста сделан?
- Да я и не переживаю…
- Правильно! – Никитич снова ввязался в их разговор. Он встал между докторами и начал рассуждать, - Вот я всё время думаю… Умер бы он сейчас - хирург виноват. А тот, кто ножом ткнул? О нём и не вспомнят. Вообще, курить вредно для здоровья. И пить - тоже.
- Так! – Виктор Степанович с раздражением взял «умника» за плечо и отодвинул его в сторону. - Ты ещё скажи, что он от курения чуть не помер… Хватит, а? Иди, нам поговорить надо…
- Да... – «упирался» Никитич, - «От бросания курить ещё никто не помер». Дарю! Считайте - это од-но-сти-ши-е… - «поэт» потряс двумя пальцами в воздухе и направился в сторону гаража. - Чем старше я становлюсь, тем сильнее убеждаюсь, как молода старость... - пробубнил он себе под нос.
- Чего это? – удивился Николай.
- Похоже на двуперстие… как у староверов… - с «искажённым радостью лицом» объяснил Виктор Степанович.
- Похоже, что… Это он так сигарету... как будто держал… изображал. Да, я не об этом... вообще-то... - хирург с подозрением посмотрел на главврача.
- Он иногда пугает. Да? - главный посмотрел на уходящего сторожа.
- Да... В гараж пошёл... А вы что маетесь, Виктор Степанович?
- Я?
- Вы.
- Да, ты знаешь… - он повернулся к хирургу, - Лисице есть куда голову приложить - нора у неё… У птички и у белки - дупло… А у меня… У человека... ннничего нет. Люди сами себе строят… Сами себе... одеваются... даже… Не то, что мы - не от мира сего… Но то, что - не... для мира сего… - «скиталец» развёл руки в стороны, - Это точно. И нет нам покоя... Ни-где. - Он «многозначительно» подмигнул.
- Пойду я...
- «От бросания курить ещё никто не помер». Ты не куришь? - спросил «не для мира сего».
- Нет.
- Молодец. Иди... лечи.
Тучи закрыли солнце. Доктора разошлись в разные стороны.
- Дупло для белки... - пробурчал хирург.
Виктор Степанович уже стоял в коридоре. Узкий проход перед его приёмной «украшался» планом эвакуации на стене.
- Клавдия Петровна! - крикнул главврач, не отрывая глаз от чертежа.
- Что, Виктор Степанович? - в дверном проёме появилась секретарша.
- А почему у нас тут только это висит?
- А что ещё должно висеть?
- Профсоюзный уголок. Цели... Задачи... Планы...
- Я скажу нашему «профсоюзному боссу»... Где-то у меня лежали такие плакатики… Я поищу…
- Скажи, поищи... А то... - он посмотрел на Клавдию Петровну, - Приедет новый главврач и удивится... План - как валить отсюда и всё. Сразу - пессимизм. Не гостеприимно, как-то... И табличку с дверей «выхода нет» заменить всё-таки надо... Когда он приезжает?
- Не знаю... - секретарша скрылась из виду, - Подойдите! - крикнула она через открытую дверь.
- Че-го... хочешь рассказать про Родительскую субботу… второй недели Великого поста? - главврач подошёл к её столу.
- Не бо-го-хуль-ствуй-те... - отчеканила секретарь, листая папку с бумагами, - Надо подписать. Бухгалтерия ждёт.
- Ну, если ждёт... давай... - главврач склонился над столом, - Не «не богохульствуйте», а не упоминай Его в суе… Какой завтра праздник?
- Благовещение Пресвятой Богородицы...
- Я скоро попом тут с тобой стану... И что?.. - Виктор Степанович подписал и положил ручку, - ...Точно на службу в церковь пойдёте?.. Все вместе?..
- А как же?.. - Клавдия Петровна взяла «готовую» бумагу и вышла из-за стола, - Виктор Степанович, поговорите с нашими хирургами... Не хотят мне удалять... - она повернула голову и пальцем указала на крохотную «родинку» на шее.
- Невус? А почему не хотят?
- Не знаю. «Потом», да «потом»... Боятся, наверное. Я вчера опять содрала...
Они вместе вышли в коридор.
- Как ты говорила?.. - Виктор Степанович остановился, - Погоди. Я халат сниму... Что-то... слишком уж накрахмалили.
Он развернулся и прошёл к себе в кабинет. Через несколько секунд главврач вышел в пиджаке.
- Холодно сегодня. Я в гараж потом схожу... чай попить... - сказал он, поправляя себе галстук, - Глобус хочу оставить на столе... Парящий… Как ты думаешь?..
- Виииктор Степанович... ну, поговорите с хирургами...
- Ааа... Пойдём...
Они вместе направились по коридору. «Узкие лабиринты» сталкивали между собой людей. Работники прислонялись к стенам, уступая друг другу дорогу.
- Собака там... у Никитича… сегодня ощенилась... - сказал главврач, перешагивая через порог бухгалтерии.
Главный бухгалтер кивнула, смотря в монитор.
Виктор Степанович взял у Клавдии Петровны подписанный им документ и положил его перед занятой женщиной.
- Подойди сюда, Клавдия... - сказал он, пододвигая секретаршу к окну, - Ну, да - невус. Надо удалять. Как ты сказала?
- Про что? - она отстранила «назойливые» руки.
- Про хлеб. Как там было сказано? «Это есть тело моё»?
Женщины переглянулись. Главный уставился на улицу.
- Романыч! - крикнул он, открывая форточку, - Ты у себя будешь сейчас? Я хотел зайти к тебе… Там… в терапии вёдер нет… что ли? Позвони туда… - Виктор Степанович отвернулся от окна, - «Это есть тело моё»… - продолжил главврач, - Он сказал так, держа в руке хлеб… Отношение к своему телу, как к хлебу… а не наоборот. Хотя потом получилось и наоборот. Хлеб был продолжением руки. Душа не зависит от тела, а тело – от души. Вернее – не должна зависеть. Твоя «бородавка» - это нарост на берёзе… пшеница в чистом поле… Плюнь ты на неё.
- Не могу… - секретарша подошла к бухгалтеру, - Лидия Васильевна, тут командировочные… Надо начислить… Она послезавтра выезжает…
Лидия Васильевна задумалась.
- Ладно… – сказал Виктор Степанович и направился к выходу, - …Попрошу я, Клавдия Петровна, чтобы тебе невус удалили. Я в отдел кадров, а потом к Никитичу… ненадолго… чай попить… Лидия Васильевна! Я к тебе потом зайду…
- Зайди, зайди… - тихо сказала бухгалтер, читая документ.
Начальник отдела кадров сидела за столом. Она держала в руках трудовую книжку.
- А Романыч наш… заместитель по хозяйственной части… - Виктор Степанович взял у начальницы свою книжку, - …Он по профсоюзным делам ещё дюж?
- Вроде бы… да… А куда вам трудовую книжку надо, Виктор Степанович?
- В соцзащиту… для субсидий… показать… - Главврач подошёл к окну, - А то смотрю… Романыч, как свадебный генерал… ходит… тут…
- Ну, да… что-то молчат профсоюзы… забывать про них уже стали…
- Как же, как же… А открытки с брелоками?
- А… да…
- Вёдер в терапии нет, а он в ус не дует… Надо план работы профсоюзного комитета вывесить возле приёмной… Слушай… - он отошёл от окна и присел рядом, - А… ставка свободная… медсестры в хирургии есть?... Чтобы полноценную перевязочную в приёмнике сделать… Сестра там нужна… вроде бы…
- Не знаю, Виктор Степанович… надо смотреть…
- Посмотри… мы к тебе с хирургами зайдём… Проблема эта… с шестидесятых годов тянется… - главврач ухмыльнулся.
- Виктор Степанович.
- Что?
- А новый главный бухгалтер… кто будет?
- Приезжает… с ним… какая-то… - он стукнул ладонью по столу и встал, - Из двух женщин, мелющих муку на жернове, одна будет взята, другая оставлена… Оставшаяся будет изумлена мгновенностью… Судного часа… - главный вышел.
- …Какая из них-то? – не поняла начальница…
Длинная пауза после песни затянулась надолго. Шансон закончился. Корольков открыл глаза. Машина двигалась не спеша. Музыку сменил шум вентилятора.
Густые деревья низко склонялись над дорогой. Вместе с заборами и домами они образовывали серый тоннель. Снега нигде не было. Безлюдные тротуары притягивали к себе взгляды. Проехав два перекрёстка, «Волга» свернула влево.
Ворота, сваренные из труб, были открыты внутрь. Водитель притормозил. Въезд на больничный двор оказался узким. Прицелившись, шофёр надавил на педаль и сразу же оказался перед гаражом. Закрытые ворота с маленькой калиткой «не подавали признаков жизни».
- Знаешь, Никитич… - Виктор Степанович взял протянутую ему кружку, - С мятой?.. – спросил он.
- С мятой…
- Чем я только не занимался в своей жизни…
- Тихо!
- Ты чего?
- Сигналят. Я щас… - сторож поставил свой чай и вышел.
Единственная лампочка освещала узкую «коморку». На полках находились несколько книжек. Под потолком висел «потухший» телевизор. Виктор Степанович пододвинулся к углу дивана и заглянул через подлокотник. Внизу была собака со щенками. Все спали.
В гаражном боксе раздался смех. Калитка хлопнула. Послышались приближающие шаги. Внутрь зашёл Никитич.
- Этот приехал… - сказал сторож и присел на диван, - Ко-роль-ков… Чуть Коровьев не сказал…
- Да ты что! – Виктор Степанович закинул ногу на ногу и хлебнул чаю, - Уже? Мы его на следующей неделе ждали. Надо идти.
- Не спешите. Допьём… - Никитич тоже взял кружку, - Спрашивал, где администрация… Весёлый… чёрт…
- У тебя мыши тут есть?
- Чего?
- Мыши!
- Мыши? Конечно, есть! – Никитич засмеялся и тоже откинулся назад, - Недавно тут ночевал… слышу… шебуршит на столе. Я фонариком щёлк… Мышь! Ослепил её… Она не знает, что делать… Прижалась брюхом и никуда… Лапы в разные стороны… - сторож развёл руками, - Ха-ха-ха! Я её газетой скинул…
Мужчины рассмеялись…
- А со сворой… со своей… что думаешь делать?
- С Тяпой то? Вот сука! Надо было её на цепь дома посадить. Увязалась за мной… А… вообще-то… - он глянул в её сторону, - Так оно может и лучше… Заберу сегодня…
- Н-да… - Виктор Степанович поставил кружку, - Я уже встречался с ним… с Корольковым этим…
- Где?
- Не важно… Сейчас начнёт глупые вопросы задавать. Про… фигню всякую.
- Я думаю, не буду ставить прививки… - покусанный почесал руку, - А что с парнем? Живой?
- Не знаю. Кстати! – главврач покачал указательным пальцем, - Я бросил курить, когда стал главврачом. «От бросания курить ещё никто не помер» - хорошая фраза… Чем я только в жизни не увлекался… Всё отпало, как привитые Мичуринские яблоки… в Сибири…
- Я помню. Вы хирургом тут начинали.
- Да… Однажды мы решили прооперировать все аппендициты… За раз. Чтобы потом не работать. С Иванычем… Оперировали всех подряд. Чуть боли в животе – на стол. Чтобы мозги потом не компостировали… Дураки были! Бросили эту затею… Что только не творили… Соревновались, кто быстрее отросток удалит. Мой рекорд – семь минут.
- Великие грешники… хирурги… м-да… - Никитич глотнул напиток.
- Да, перестань! – бывший хирург снова взял чай, - Не больше, чем все остальные. Аннушка масло разлила, что её за это наказали? – он кивнул на полку с книжками, - Ты на собаку свою зол?.. За то, что она тебя цапнула? А почему ты думаешь, что там, наверху… по-другому будет? Не знаем что творим… А узнаём – каимся.
- Ну, я тут могу поспорить. Я думаю…
- Не надо спорить и не надо думать… Как человек думает? Чем? Вот скажи мне!
- Что имеется в виду?
- Мыслительный процесс! Словами? Образами? Чем?
- Не знаю.
- Чем я только не занимался в своей жизни… А пришёл всё равно… К вере! – главный уставился в пол, - Хирургия. Психология. Религии. Философия… - он посмотрел на Никитича, - Ты таких авторов и не слышал, наверное… О чём это я?..
- «Не слышал».
- Чем думает человек?
- Образами?
- «Образами»… Тем, что видел, слышал и чувствовал. Органами чувств. Тем, что было. Слышишь? Бы-ло. Даже о том, что будет человек думает тем, что бы-ло… Как комета – впереди пустота, сзади свет.
- Ну, да. Охарактеризовать мысль – это все равно, что дать определение воде. Что такое вода? Она везде. Даже в воздухе. Рассказывать можно бесконечно… Причём объясняющий и сам состоит из воды… Объяснить невозможно. Проще показать. Если будешь объяснять, то и думать начнёшь словами или буквами… Прошлым, как вы говорите… Текстом в который пялишься… В словах и утонешь! Рас-тво-ришь-ся…
- Правильно. Но я не об этом… Ты говоришь - грешники… Думаешь то ты тем, что видел… тем, что бы-ло… А что ты видел? Ты врач? Конечно, ты не мальчик и видел много. Но тут… ты видел только… Как ты сказал? Словами и буквами?.. Да ещё - такими же «мыслителями», как и ты. Чужими руками мы все врачи. Рассуждать грешник ли хирург можно бесконечно… Врач – это капля в море людей. Во-да! Понимаешь? Во-да… Расскажи мне теперь кто такой хирург… Жизни не хватит. Писать тоже не советую… Утонешь в словах. Проще просто показать, говоришь? Так и смотри побольше, чтобы думать правильно.
- Вот я и смотрю… Видел я сегодня хирурга...
- Ничего ты не видел. Хирурга видел только хирург. Ты видел кучу народа… Я говорю сейчас буквально! А ещё бОльшую кучу народа ты… не видел.
Никитич встал и подошёл к полке. Он взял оттуда свёрнутый листок бумаги и протянул его Виктору Степановичу:
- Почитаете потом?
- А сам?
- Я ещё не запомнил… - сторож присел.
- Дочь?
- Ага… но это не для неё… В театральном такое не катит… Для неё у меня другие сценки… - Никитич немного подумал и продолжил, - Если человека сравнивать с кометой, то мы спиной идём, по вашему?
- А вот этот вопрос правильный. Нет, конечно. Лицом. Но не все. Единицы. Только видим мы небо и звёзды… Чем я только, Никитич, в жизни не занимался, а всё равно к вере пришёл… Видим мы то, во что верим. Отсутствие Бога – это тоже вера. Ты меня «утопить» решил? Мне сейчас с серьёзным человеком на серьёзные темы разговаривать надо. Пойду я…
- Но как Его ощутить, увидеть? Я… допустим, верю…
- Вопрос не ко мне и даже не к тому, кто верит… Вопрос к тому, кто знает… Запутал ты меня. Пошёл я… Что-то настроение у меня резко испортилось…
- Фигню всякую слушать?
- Угадал! То, что он будет «нести» я знаю, потому что я его уже видел… А то, что он будет говорить то чего не знает и не видел, он не понимает… Вернее он то понимает, что не понимает… но думает, что он один такой тупой, а все вокруг умные… в этом плане… Вернее думает, что все дураки… Скрывает свой уровень. Он думает, что найдёт необходимые ему знания у других и потом всё поймёт… У меня, например, спросит… Типичный двоечник. Как и ты со своей водой… То, что это пустое словоблудие, высосанное из пальца, ему невдомёк… - главврач засунул листок Никитича во внутренний карман, - Ещё копию трудовой надо не забыть сделать… Загранпаспорт хочу, Никитич… Только – никому! В отпуск скоро… Жизнь в шестьдесят только начинается… Да? Пока.
Виктор Степанович вышел. Дверца ворот хлопнула.
- Да… Во-да… - произнёс сторож, прихлёбывая чай с мятой…
Главврач быстро заскочил на крыльцо. В дверях он столкнулся с Романычем. Зам по АХЧ замешкался…
- Романыч! Ты что, как свадебный генерал ходишь? В терапию звонил? – спросил Виктор Степанович.
- Нет ещё… Позвоню...
- Давай, давай… - главный зашёл внутрь.
- Хм… Свадебный генерал… - усмехнулся Романыч.
Клавдия Петровна «рылась» в столе. Бумажный беспорядок сразу бросался в глаза.
- Клавдия Петровна! Где гости? – спросил запыхавшийся Виктор Степанович.
- Вы в курсе? Ну, да… Чего это я удивляюсь? Он там уже… Ждёт… - секретарша посмотрела на табличку кабинета.
Главный взялся за дверную ручку:
- А ты чего ищешь?
- «Планы, задачи, цели»… Где-то у меня здесь… профсоюзы эти лежали…
- Ищи, ищи…
- Вы представляете… - остановила его секретарь, - На третий раз просматриваю всё. С ума сейчас сойду. Уже знаю, что нет, а всё равно смотрю.
- Невроз навязчивого состояния. Компульсия. Поищи ещё раз пять… полегчает…
- Идите, ждёт он вас…
- Набери мне хирургию… с кем-нибудь из хирургов соедини… - Виктор Степанович вошёл…
- Компульсия-конвульсия! – секретарша папкой хлопнула по столу.
Виктор Степанович сидел напротив Королькова. Беседа шла в непринуждённом формате. В ознакомительной части Геннадий Александрович уже не нуждался. Количество населения и специалистов не обсуждалось. Численность коек также была известна. Королькова интересовала модернизация:
«Изменение принципов финансирования. Развитие первичной помощи. Развитие правовой базы. Оплата труда с учётом качества. Модернизация ОМС. Кадровые обеспечения. Материально-техническая база. Высокотехнологичная помощь. Усиление профилактической направленности. Качество и доступность. Препараты нового поколения. Единые подходы…»
- Чаю не хотите? – спросил его Виктор Степанович.
- Нет, спасибо, скоро обед…
- Вам жильё уже предоставили?
- Да… Ещё в прошлый раз… Я сегодня там ещё не был… Сразу к вам… Мне бы планёрку общую организовать… Сегодня, наверное, вряд ли уже…
- Да… энергии у вас не занимать… Вы были когда-нибудь в Америке?
- Нет… - Геннадий Александрович улыбнулся.
- Я тоже.
- А что?
- Слушая вас, я вспомнил выборы девяносто шестого года.
- Почему?
- Лозунги! – Виктор Степанович задумался, - Цели. Планы. Задачи. Всё правильно.
- Что именно? – Корольков устроился поудобнее.
- Идеальное общество – это… где каждый ставит собственные интересы ниже общественных. Каждый! Это не реально. Модернизация – это нечто из предвыборной речи… Вы видели достигнутую модернизацию?
- Ну…
- В Америке? Сомневаюсь… Мы пытаемся достигнуть то, чего не видел никто. Все об этом знают. Те, кто её внедряют, тоже никогда не были в Америке. Они не видели эту законченную модернизацию. Я сомневаюсь, что она вообще есть. Видели только тексты, схемы, слова и картинки… А ещё… видели самую лучшую модель здравоохранения в мире… Советскую модель, которую перенимают сейчас… например… в Англии…
- Я слышал про это…
- Сколько лет длится наша модернизация? – продолжал главврач, - Реально - стало только хуже. Почему не получается? Потому, что это миф… как и демократия, например… Люди по другому болеть не станут. Модернизация для рядового врача интересна так же, как и разработка полётов на Марс. Интересно, полезно, правильно… Вперёд! У врача в голове - организм больного и его лечение… Причём излечение немедленное. Болезнь не ждёт модернизацию… Некогда врачу думать о модернизации. Не его это задача. А вот модернизаторам есть время прислушаться к «первичному звену».
- Но мне всё равно планёрка общая нужна…
- Да, не вопрос… Будет вам планёрка… - Виктор Степанович уставился на свой глобус, - Кто главнее… комитет олимпийских игр или спортсмен? У нас всё наоборот. Не от человека идёт, а от недовольных чиновников. А знаете, почему советская модель не катит сейчас?
- Почему?
- Потому, что социальная психология приведёт к развороту в прошлое. Так думают на западе. Одно возвращение гимна чего стоило… Здравоохранение – это скелет страны! Во всех смыслах. Не тем жиром обрастать начнём. Тут политические игры. Цели, которые ставят модернизаторы, никогда не будут достигнуты. Никогда! Клавдия Петровна… секретарша моя… ищет сейчас бумаги в столе… в приёмной… «Цели, задачи профсоюзного комитета»… Знает, что их нет, а ищет… Невроз! Так же, как и у модернизаторов наших. По сути дела она тоже участница «преобразований»… - главный усмехнулся, - На деле - всегда реализуется только то, что видели раньше… То, что бы-ло. Человек думает тем, что бы-ло. Слышите? Бы-ло… Модернезаторы не пророки... Бы-ло... Меняются только слова… Царь, император, председатель… Интересно то, что это понимают все. Каждый это знает. Не каждый знает только одно…
- Что? - Геннадий Александрович склонил голову набок.
- Не каждый знает, что каждый об этом знает. Если каждый будет ставить свои интересы ниже общественных, то будет идеальное общество. Но этот каждый должен быть уверен, что каждый об этом знает. Это не реально. В данном случае каждый знает, что модернизация – это миф, но не каждый знает, что каждый об этом знает… Слышите? В дураков друг перед другом играют… Я то от дел отхожу… поэтому и говорю вам это… - Виктор Степанович прислушался к двери, - А вам я сочувствую… Выполнение пустой работы приводит к неврозам… Клавдия Петровна вон… уже психует… Ищет вчерашний день…
Из приёмной постучались. В дверь заглянула секретарша.
- Виктор Степанович. Возьмите трубку, я до хирургов дозвонилась… - сказала Клавдия Петровна.
Главврач вышел.
- Не в настроении он, что-то… - Корольков посмотрел на Клавдию Петровну…
- Алло… - Виктор Степанович взял трубку, - Коля? Ну что там? Прооперировали?.. Не сдох, говоришь? Ага… ага… Ну, хорошо… Что? Почку выкинули? Ладно, не по телефону… Я что хотел-то… Сейчас с отделом кадров разговаривал… на счёт ставки медсестры… Короче… я подойду… Надо переговорить…
За дверью послышался смех. Главврач положил трубку и приоткрыл дверь.
- Геннадий Александрович, я отлучусь ненадолго… Клавдия Петровна, про родинку твою не забыл… Я сейчас вернусь… - сказал он и закрыл дверь.
- Это он ещё нормальный… - Клавдия Петровна улыбнулась.
Главврач вышел на крыльцо. Яркий солнечный свет заставил прикрыться ладонью. Веки переполнились слезами. Виктор Степанович похлопал себя по карманам. Он достал платок и протёр глаза.
- Виктор Степанович! – по лестнице поднималась Зинаида Воронцова.
- Зинаида! – он встретил её поддержкой за руку, - Пойдём… - они шагнули внутрь, - Новый главный врач приехал… Теперь всё к нему. Он как раз о модернизации заботится… Иди, он свободен…
Воронцова зашла к Королькову. Клавдия Петровна сидела за столом и раскладывала бумаги. Виктор Степанович достал трудовую книжку и протянул ей:
- Клавдия Петровна, откопируй мне трудовую… Чуть не забыл. Чтобы сразу отдать обратно в отдел кадров… Для субсидий требуют... в соцзащиту…
- Давайте… - она вышла из-за стола и взяла документ.
Зашумел «Ксерокс». Виктор Степанович отошёл к окну. Он развернул лист Никитича:
«Вода – граница тьмы со светом,
Многозначительный витраж,
Слова разбрызганы поэтом
В присущий им километраж.
Свернула в камень тьму при свете,
Штампует звёзды при луне,
Отображается в поэте –
В тени от жизни на стене.
Все знают, что это такое -
Во мраке ночь и в свете свет,
На нехорошее благое
Перетекается в обет.
Волной прозрачною нахлынет,
Больной качнётся головой,
Нагреется или остынет
И отойдёт к другим с водой.
На заповедные пространства,
Границей света или тьмы
Рождает кто-то государства
Дыханьем злата и сумы.
И белый лист – одно из вёсел,
Последних в свете от луны,
И светлых нет таких ремёсел –
Рассыпать буквы-валуны.»
Виктор Степанович обернулся:
Всё оставалось на своих местах - руководство больницы и отдел кадров... бухгалтерия и «скорая помощь». Все по-прежнему были вместе - в одном одноэтажном здании.
Уверенность в будущем вселяла хорошее настроение. Главврач переходил на заведование «скорой помощи».
За дверью послышался Зинаидин голос. Виктор Степанович улыбнулся. Позитив плавно перетекал на его сторону.