РЫЧАГ К ЗНАНИЯМ
Одним из признаков высокой культуры является тяга к книге. Кто бы сегодня и что бы ни говорил о Советской власти, он должен признать тот факт, что за годы этой власти выросла своя интеллигенция. Она заменила ту, что иммигрировала за границу. Откуда она взялась? Да из среды рабочих и крестьян. К примеру, из моего обычного крестьянского рода, без каких-либо видимых талантов, предки которых были большей частью неграмотные, выросли учителя, врачи, инженеры, ученые. Появились офицеры и даже генерал-лейтенант, мой двоюродный брат. У нас не хватало учителей с большим информационным полем, к которым можно было бы обратиться за разъяснением. Не хватало справочной литературы. Поэтому в поисках ответа вслепую перелопачивалось огромное количество литературы, объединяемой не содержанием, а схожестью заголовков. Тот недостаток информации, который, в силу каких-то причин, образовывался, можно было восполнить только самостоятельной работой над книгами. Я помню детство свое, когда я головой не доставал края стола и становился на цыпочки, чтобы меня могла заметить библиотекарша. Картина рассматривания меня напоминала ту, где Гулливер через очки рассматривает лилипута. С каким замиранием сердца я оглядывал глазами ряды книг, стоящих на стеллажах сельской библиотеки крупного села Шехмани Мичуринского р-на Тамбовской области. Как бережно брал в руки залапанную, зачитанную до дыр, с подклеенными листами книгу. Помню, как, уже живя в городе, участвовал в формировании библиотечек для села, из прочитанных мною книг, потерявших для меня интерес. Помню, как я, экономя каждую копейку, бросал их в глиняную копилку, чтобы собрать необходимую сумму для покупки книги. Правда, я еще не знал какой. Одно было ясно – она должна быть толстой и хорошо иллюстрированной. Если бы кто-то мог представить пытки мои, когда я отказывался от сладкого, которое безумно любил (страсть к которому сохранил и в старости), только для того, чтобы отложить деньги на книгу. С какой гордостью я демонстрировал пришедшим к нам случайным гостям свою библиотеку, состоящую из пяти десятков книг, но каких: Фенимор Купер, Вашингтон Ирвинг, Пушкин, Гринвуд, Вальтер Скотт, Лессаж, Шарль Нодье, Байрон, Дюма-отец и Виктор Гюго! С горестным сожалением, таким как встречают весть о гибели близкого человека, я смирился с мыслью об утрате любимых книг во время войны. Ведь это они сделали меня взрослее моих сверстников, это они подготовили меня к взрослой жизни, и это они были причиной того, что в школе я получил кличку «Монах». Мне было лестно, что я участвую в семейном совете на правах взрослого. Помню 1941 год, когда я видел разграбленные библиотеки, без окон и дверей. По помещениям их гулял ветер, занося туда снег и закручивая его в спирали. На грязном затоптанном сапогами полу беспомощно лежали книги Николая Островского «Как закалялась сталь» и «Рожденные бурей», Валентина Катаева «Белеет парус одинокий», детские книжки Корнея Чуковского и Агнии Барто. Еще более жалкими выглядели книги, валяющиеся на грязном снегу. Последняя военная гроза, бушевавшая на улицах Керчи в конце 1943 и начале 1944 года, полностью лишила нас книг. Прощупывая близлежащие развалины в поисках строительных материалов, я нигде не встретил ни одной книги. Создавалось впечатление, что их все извели на костры. И долго еще будет ощущаться голод по хорошей, доброй книге.
Самым отрадным для меня событием стало открытие небольшой научной библиотеки парткабинета. Располагался он рядом с нынешним горотделом милиции. Может, кто-то еще помнит помещение детской фотографии, потом разрушенное при возведении на его месте большого здания. Это и было одно из первых восстановленных зданий, в котором располагался парткабинет. Потом будет построено шикарное здание горкома, функции которого, помимо создания видимости напряженной работы, сводились к контролю за проведением политзанятий на производствах. Во времена Сталина такие занятия не проводились, говорильня не приветствовалась. А в то время, которое я описываю, еще не шиковали, а ютились, и не только ютились, но и работали, не покладая рук. Вот и парткабинет, занимающий крохотную площадь, сумел организовать несколько столов, за которыми можно было заниматься самообразованием, получая при этом необходимую консультацию. Я часто пользовался литературой, работая над темами школьных заданий. Не пойму, чем это было вызвано, но я всегда увлекался историей древних цивилизаций. Мне никогда не отказывали ни в книгах, ни в консультациях. Видя, как аккуратно я с книгами работаю, мне разрешали работать с ними дома. Отрадно было и то, что первым построенным в городе магазином, стоящим на улице Ленина (сейчас это дом № 17) был книжный. Я присутствовал при его открытии, Стеллажи и прилавок еще пахли свежей масляной краской. Полки были почти пусты. На них было несколько десятков политических брошюр и с десяток книг в мягком переплете. Это был роман Аркадия Первенцева «Огненная земля». Стоила книга десять рублей, что равнялось стоимости пачки дешевых папирос. Нужно вообще сказать большое спасибо Советской власти. Она несла огромные затраты на издание технической, научной и художественной литературы, продавая ее за бесценок населению и библиотекам. Школьные учебники учащиеся вообще получали бесплатно. И правильно, нельзя экономить на знаниях и культуре. Я не мог устоять перед соблазном купить эту книгу, положившую начало моей очередной библиотечки. Я покупал и брошюры на политические темы. Мне здорово досталось бы, узнай кто-нибудь, какое я нашел для них применение. Из мягких обложек я сшил себе тетрадь, а листы брошюр стали служить мне материалом для черновиков. Писать приходилось между строк. Вместо чернил использовался химический карандаш, грифель которого я превращал в порошок и растворял в воде.
Поток издаваемой литературы нарастал. И это в то время, когда шла война. Книжный голод пока не утолялся. Напротив, он рос. Народ истосковался по книге. Позднее, учась в Воронежском мединституте и занимаясь переплетом книг для библиотек всех вузов города, я уже не удивлялся огромному количеству выпускаемой литературы, особенно в мягком переплете. Мне приходилось переодевать эти, еще нетронутые рукой читателя книги в одежду из картона и коленкора, а иногда и дерматина.
Да, я знал цену книгам, когда выстаивал ночи перед зданием магазина «Подписные издания» по ул. Свердлова г. Керчи, чтобы подписаться на сочинения отечественных и зарубежных писателей. Наверное, не я один покупал нужную мне книгу с довеском самой настоящей макулатуры, выполненной на прекрасной бумаге и одетой в богатый переплет. И пусть не лгут украинские националисты, говоря о том, что притесняли при советской власти украинскую мову. Полки от книг, издаваемых на украинском языке, буквально ломились. Я часто был вынужден покупать книгу на украинском языке, не имея возможности достать такую же на русском. Беда в том, что творчество многих украинских «письменников» было откровенно слабым. Не пеняй на зеркало, коль рожа крива – не греши на язык, если им не умеешь пользоваться…
Исчез известный всему миру Керченский археологический музей, когда-то называвшийся музеем древности. Я уже упоминал о его развалинах. Здание можно построить, здание под музей можно приспособить, как это сделают позднее в нашем городе, но восстановить утраченные музейные экспонаты невозможно. Я хорошо помнил внутреннее расположение экспонатов в довоенном здании.
Устроено оно было так, что все его внутреннее помещение заливал солнечный свет. В центре, под стеклом, в саркофаге находился коричневого цвета скелет. Кому он принадлежал, я уже и не помню. Помню, что была пояснительная табличка, а что в ней?.. Исчезло многое за годы войны. Тайной станет исчезновение скифского золота из керченского музея. Путь золота прослежен до Армавира, а дальше – след утерян... Такое произошло с музейными ценностями во второй раз. Первый раз во время Крымской войны, когда экспонаты керченского музея оказались в Британском музее и французском Лувре. Наступит время и вновь возникнет музей, но в другом здании и без того, что так долго собиралось, и так быстро было утрачено. А ценные находки из драгоценных металлов, результат археологических раскопок, будут отправляться в Ленинградский Эрмитаж.
Керчь славилась и до войны, и после нее своим лапидарием, самым крупным хранилищем каменных надгробных плит. Сюда со всего Союза приезжали ученые работать над каменными свидетелями античности. Размещались они во дворе музея, у дромоса Царского кургана, в церкви Иоанна Предтечи. Теперь их можно увидеть на зеленых лужайках, газонах, скверах. Удивительное архитектурное решение: превратить улицы города в античное кладбище...
,