Общая обстановка к весне 1916 года.
Как уже отмечалось, 1915 год стал самым тяжелым для Российской армии. В ходе Великого отступления русских армий противнику была отдана огромная (по меркам ПМВ) территория: вся русская Польша, часть Литвы, часть Западной Белоруссии и Западной Украины; потеряна почти вся завоеванная в 1914 году территория Галиции.
Была потеряна огромная масса боевой техники.
«К началу войны в русской армии числилось 5588 3-дм легких полевых орудий и 4157 пулеметов. К началу 1916 года эти цифры составляли соответственно 4300 3-дм легких полевых орудий и 4100 пулеметов системы Максима». (М.В. Оськин «Брусиловский прорыв»)
На вооружении войск имелись трофейные австрийские пулеметы, начали поступать ( в небольших количествах) пулеметы американского производства («Кольт»).
«Потери в живой силе превзошли все предвоенные расчеты и ожидания. Никто не мог предположить, что человеческие потери будут так велики, и что две пятых этих потерь будут составлять пленные. С начала войны по 1 ноября 1915 года русскими армиями было потеряно 4 360 000 чел., в том числе 1 740 000 пленными. Из этих потерь 2 386 000 (54 %) было потеряно в ходе Великого отступления с 1 мая по 1 ноября 1915 года...
Проблемой стало то обстоятельство, что за данный период времени русская Действующая армия утратила весь свой кадр, в том числе и в офицерском составе. В 1915 году погибли последние кадры, что еще оставались в войсках к началу кампании. 1 423 000 чел. состава кадровой армии, бывшей до войны, растаяли еще до начала Великого отступления, в операциях 1914 года и зимней кампании в лесах Восточной Пруссии и на горных склонах Карпат. Теперь же, в ходе кампании 1915 года, страна потеряла почти весь обученный запас, вообще бывший в стране до войны. В строю оставались единицы тех, кто проходил военную службу до войны: Действующая армия к началу 1916 года приняла характер милиционной армии». (М.В. Оськин «Брусиловский прорыв»).
Особенно тяжелыми оказались потери в офицерском составе русской армии.
Трациции русской армиии особенности её боевой подготовки обусловливали почти непременное ЛИЧНОЕ участие офицерского состава в бою (от командира взвода до командира батальона, а порой и комполка), особенно в критические минуты боя (штыковые бои, контратаки). Разумеется немцы, зная это, стремились в первую очередь их и вывести из строя.
(Это облегчалось и тем, что в начале войны все офицеры носили золотые погоны и были очень заметны на поле боя). Гибель командиров почти всегда вносила сумятицу в ряды наших подразделений и частей, а неприятель старался это использовать.
«Перед войной кадровый офицерский состав насчитывал 42 000 – 43 000 чел. Вместе с призванными в ходе мобилизации офицерами запаса и произведенными поручиками в июле – августе количество офицеров дошло до 80 000 чел. Потери в 1914–1915 годах. составили 45 115 офицеров» . (Волков С. В. Русский офицерский корпус. – М., 1993.)
Следует кратко остановится на общей обстановке сложивщейся на Восточном фронте после тяжелейшего для нашей армии 1915 года.
Германские войска не случайно остановили тогда свое наступление именно перед Полесьем, сохранив для своих корпусов прочную « локтевую связь». В ходе наступления 1915 года ими были захвачены наши важнейшие железнодорожные узлы: Ковель, Вильно, Барановичи (где в 1914-15г.г. находилась русская Ставка Верховного главнокомандования).
Ставку, после захвата немцами Барановичей, пришлось перебросить в Могилев.
«С отходом русской Действующей армии восточнее Вильно и Барановичей русская сторона, по сути, лишилась рокад в ближайшем войсковом тылу. Теперь резервы приходилось перебрасывать кружным путем через тыловые ветки, вплоть до Киева. А потребность в рокадной линии была столь велика, что усилиями железнодорожных войск во имя соединения линий от Минска на Сарны через Барановичи в районе обстрела тяжелой германской артиллерии была построена специальная круговая ветка.
То есть барановичский железнодорожный узел был русскими воспроизведен вновь, в районе расположения 3-й и 4-й армий Западного фронта, но теперь уже без сильной станционной инфраструктуры.
И более того – ветка находилась под неприятельским обстрелом, и потому поезда ходили преимущественно в ночное время. Небольшие станции на окружности носили названия по именам дочерей императора Николая II: Ольгино, Татьянино, Мариино. («Военная быль. – 1966. № 77.)
Надо сказать, что железнодорожная сеть в годы ПМВ играла ключевую роль в вопросах переброски войск, подвоза боеприпасов, подкреплений, эвакуации раненых и т.д.
Германия, имевшая разветвленную и отлично работавшую железнодорожную сеть, свободно маневрировала своими войсками, быстро перебрасывая, в случае необходимости, целые армейские корпуса с Западного на Восточный фронт и обратно.
Для переброски своего армейского корпуса с Западного на Восточный фронт немцам тогда надо было всего 3 суток. Русское командование для того, чтобы перебросить армейский корпус со своего Западного на Юго-Западный фронт в 1916 году тратило четверо суток. (Это при том, что расстояние этой перевозки у нас было впятеро короче).
Другой проблемой было направление железнодорожной сети. С конца XIX века наши железные дороги, которые строили на деньги французских займов, в основном были направлены из глубины России к ее западной границе. Это делалось из стратегических соображений, для ускорения мобилизационных перевозок войск и грузов к западной границе, в случае планируемой войны с Германией. Наиболее густой железнодорожная сеть была построена в русской Польше (на территории Привисленского края империи). Вся эта железнодорожная инфрастрруктура была потеряна во время Великого отступления 1915 года.
Восточнее Привисленского края железнодорожная сеть у нас была развита значительно слабее, а самое главное – там было ОЧЕНЬ мало рокадных дорог (имевших меридианальное направление с севера на юг). А именно они играли решающую роль при перебросках войск, боеприпасов и снаряжения вдоль линии фронта.
Поэтому немцы, захватив важнейшие узловые станции и всю меридианальную (рокадную) железнодорожную сеть западнее их, прекратили свое наступление осенью 1915 года.
Наступать дальше они не видели необходимости, и перешли на своем Восточном фронте к стратегической обороне. (То же самое сделали и австро-венгерские войска, противостоявшие нашему Юго-Западному фронту).
«В районе Полесья не велось и не могло вестись крупных боев, а само Полесье считалось условной границей, делящей весь театр военных действий на две части, к северу от которого стояли русские Северный и Западный фронты, а южнее – Юго-Западный. Соответственно, в критический момент развития наступательной операции нельзя было рассчитывать, что соседние фронты помогут друг другу непосредственной активностью, так как локтевая связь между армиями Западного и Юго-Западного фронтов отсутствовала вследствие географического фактора. Рокитненские болота (иное наименование Полесья), раскинувшись в широтном направлении на пятьсот с лишним верст, позволяли маневрировать исключительно рокадными железными дорогами, которыми русская сторона была чрезвычайно бедна».
Надо подчеркнуть, что немцы вовсе не сидели «сложа руки» зимой 1915-16 г.г., а деятельно готовили ТВД к будущим боям. Понимая, что полной гарантии сдержать многочисленные русские армии на занимаемой линии фронта у них нет, они отстроили в своем тылу несколько оборонительных линий:
– от местечка Мосты (южнее Немана) до Ковеля на двести шестьдесят верст;
– на правом берегу Нарева от Ломжи до Остроленки, причем сплошная укрепленная полоса тянулась на сорок пять верст;
– правый берег Буга от Брест-Литовска до Холма общей протяженностью в сто верст.
Как правило, каждая линия представляла собой два ряда окопов с пятью-десятью рядами колючей проволоки, усиленных пулеметными точками, артиллерийскими батареями и минометными постами.
Подчеркнем, что немцы нередко использовали для этого русских военнопленных, что нарушало все подписанные Германией конвенции.
Многие россияне сегодня, начитавшись перестроечно-либеральной литературы, полагают, что зверское обращение с русскими военнопленными было характерно только для гитлеровской Германии в годы Великой Отечественной войны.
Потому, что СССР, по вине «злодея Сталина» не подписал Женевскую конвенцию. А так бы-де наши пленные жили бы в гитлеровскиз концлагерях, как у Христа за пазухой, жуя шоколадные конфеты из посылок Красного Креста.
Вот что пишет о положении русских пленных в годы ПМВ А. А. Керсновский в своём труде «История русской армии»:
«Бесчеловечное отношение к русским военнопленным легло навсегда несмываемым позором на память австро-германских армий.
Пленных заставляли рыть окопы на Французском, Итальянском и Македонском фронтах.
Отказывавшихся подвергали пыткам.
Самой распространенной было подвешивание за руки. В Германии практиковалось распинание и членовредительство.
Русских воинов, до конца оставшихся верными присяге и отказывавшихся работать на неприятельскую армию, расстреливали перед фронтом.
Производить казнь назначались кадеты — будущие офицеры императорско-королевских армий. Для этих немецких юношей расстреливать русских пленных было праздником — и количество желающих во много раз превышало число избранных счастливцев. Имена измайловца Федора Лунина, дагестанца Николая Алексеева и память тысяч других богатырей, замученных среднеевропейскими дикарями, должны, подобно неугасаемым лампадам, светиться в русских душах, подобно именам Агафона Никитина и Фомы Данилова, замученных дикарями среднеазиатскими. Зверства австро-венгров превзошли зверства германцев.
А между тем российское правительство, имевшее в своей власти сотни тысяч пленных немцев и мадьяр, раз навсегда могло бы положить конец этому всемирному задушению русского имени, пригрозив репрессиями. Но у нас предпочитали плакаться на нарушение немцами каких-то гаагских и женевских бумажонок, как будто эти жалкие ламентации могли хоть немного облегчить участь русских мучеников!
Но еще более бесчеловечным, вдвойне преступным, было отношение к своим попавшим в несчастье солдатам со стороны императорского правительства. Оно ничего не захотело сделать для облегчения их ужасной участи. Русские пленники были брошены на произвол судьбы. Солдаты русского Царя рылись в отбросах своих союзных товарищей по несчастью...
Единственная помощь продуктами, получавшаяся нашими пленниками, шла от французских жертвователей, тронутых их участью из писем французских пленных. В то время как французы, англичане, итальянцы все время чувствовали за собой поддержку своих правительств, снабжавших их продуктами и грозивших немцам репрессиями, русские были брошены на произвол тюремщиков и палачей своим Отечеством, за которое они проливали кровь. Призывы французского комитета помощи русским пленным оставляли одинаково равнодушными как императорское правительство, так и демократическую общественность. Немцы после этого могли себе позволить с русскими все, что вздумается...»
И ведь это пишет не какой-нибудь «большевистский агитатор», а известный историк, эмигрант, большой патриот своей Родины…
«Светятся» ли в русских душах имена этих наших зверски умученных пленных, как он мечтал и надеялся?!
Вопрос риторический. И имён-то их НИКТО почти в современной России не знает и не помнит…
Думаю, эти строки Керсновского будет полезно почитать тем, кто вздыхает о временах «поручиков с личными денщиками».
Может и поймут, как НА ДЕЛЕ относились к русским пленным в годы Первой мировой, несмотря на все подписанные царским правительством конвенции.
По свидетельствам участников войны, на строительстве укреплений в Ковельском районе немцы использовали русских военнопленных. Под огнем русской артиллерии пленные копали окопы, возводили проволочные заграждения, укрепляли пулеметные точки.
При этом работавшие русские военнопленные были одеты в старую германскую военную форму, чтобы им не удалось бежать, а русские орудия сосредоточивали на них свой огонь. («Наши военнопленные в Германии и Австро-Венгрии». – Пг., 1917. С. 39)
Теперь несколько слов о развитии немцами инфраструктуры данного ТВД к началу боев 1916 года:
«Русские крепости, сданные нами в 1915 году, не были восстановлены в полном масштабе, однако их восточные укрепления были приведены в сравнительный порядок, дабы сдержать русское наступление по мере возможности. Очевидно, в случае обхода крепостных районов наступающими русскими войсками предполагалось бросать крепости, а не оставлять в них заведомо обреченные на сдачу гарнизоны. На всех переправах через реки были возведены предмостные укрепления, причем в ключевых местах строились мощные тет-де-поны, способные обеспечить плацдарм для значительных сил.
Чрезвычайное развитие получило укрепление театра военных действий железными дорогами. Так, за первые двадцать месяцев войны, то есть как раз к началу летней кампании 1916 года, на Восточном фронте германские железнодорожные войска провели следующую работу:
– построили 1100 километров новых железных дорог,
– перешили на европейскую колею или восстановили свыше 7500 километров дорог,
– построили более 17 600 метров новых мостов,
– восстановили 17 070 метров разрушенных мостов».
(Караев Г. Транспортные средства в войне 1914–1918 гг. // Военно-исторический журнал. – 1941. № 1.С. 56.)
Все русские железные дороги на захваченной немцами территории были перешиты по германскому образцу.
Были перестроены в две колеи целый ряд одноколеек, строились новые железные дороги для связи русской железнодорожной сети с Восточной Пруссией. Для увеличения плотности сети строились линии Поневеж – Ковно и целая железнодорожная сеть южнее Люблина.
«Вдоль всего фронта проводилась (строительство окончательно завершено к началу 1917 года) магистральная железнодорожная линия, от которой и на восток (к оборонительной полосе фронта), и на запад (к станциям снабжения) тянулись узкоколейные ответвления (частично на конной тяге).
Кроме того, были восстановлены все важнейшие русские шоссе, а на ряде участков проведены новые. Все это добро, как предвоенное русское, так и улучшенное в годы войны германское, в 1919 году достанется независимой Польше»… (М.В. Оськин «Брусиловский прорыв»).
Теперь – кототко о стратегии на 1916 год.
Боевые усилия русских фронтов очень жестко зависели от решений конференций в Шантильи.
Там союзники отвергли предложение, выдвинутое русской Ставкой, о переносе основных усилий в кампании 1916 года на Балканы.
Было принято катастрофическое для русской армии решение основной удар наносить именно по германским войскам.
Подчеркнем, что царский режим(и его полководцы) в ходе всей войны послушно подчиняли свои решения и действия требованиям союзников, как это и положено для финансово зависимой страны.
Именно такой страной ТОГДА и была «Россия, которую мы потеряли».
«Французский главнокомандующий навязал нам идею наступления к северу от Припяти, тогда как слабое место неприятельского расположения было на нашем Юго-Западном фронте. Отсюда – порочный план кампании 1916 года: нагромождение всех сил и средств на Западном фронте для заведомо безнадежного наступления, вдобавок и не состоявшегося, тогда как обещавшее полную победу наступление генерала Брусилова не смогло быть своевременно поддержано.
Генерал Жоффр помыкал нашими главнокомандующими, как сенегальскими капралами. Позволявшие так с собой обращаться наши злополучные стратеги показали тем самым, что лучшего и не заслуживают, но за все их ошибки страдать пришлось России». ( Керсновский А. А. История русской армии. – М., 1994. Т. 4. С. 179).
Как Центральные державы, так и союзники рассматривали Восточный фронт как второстепенный. Причина этому были тяжелейшие поражения кампании 1915 года, понесенные русской армией в период Великого отступления. В 1915 году Восточный фронт был отодвинут еще на двести пятьдесят – триста километров на восток от Берлина и Вены. Турция сумела удержать Дарданеллы, нанеся при этом ряд серьезных поражений англо-французским войскам и блокада России с юга продолжалась.
Была окончательно уничтожена Сербия, что передало в руки немцев значительные ресурсы Балканского полуострова.
Никто не верил, что после 1915 года Россия сумеет предпринять что-либо существенное, считалось, что в лучшем случае, русские смогут нанести противнику лишь локальные удары.
Казалось, что итоги Нарочской операции марта 1916 года подтверждают прогнозы: своими атаками в районе озера Нарочь силы двух русских фронтов сумели приостановить германский напор на Верден, но потери, понесенные русской стороной (80 000 человек) без малейших видимых результатов, не внушали оптимизма.
Нужно хотя бы кратко вспомнить об этой, малоизвестной сегодня, операции русской армии.
«По мнению начальника штаба Полевой Ставки германского командования ген. Э. фон Фалькенгайна, на Западном фронте германской армии было необходимо атаковать там, где противник будет непременно защищаться.
В таком случае можно было, пользуясь своим техническим превосходством и качеством войск, вынудить врага втянуться в борьбу на истощение, что, сможет заставить противника пойти на сепаратные переговоры.
Этим местом был избран важнейший политический и оперативно-стратегический район системы французской обороны – крепость Верден».
7 февраля, 5-я германская армия кронпринца Вильгельма атаковала Верден.
8 февраля 1916 года представитель французского командования в русской Ставке ген. П. По передал начальнику Штаба Верховного Главнокомандующего ген. М.В. Алексееву письмо французского главнокомандующего ген. Ж. Жоффра с просьбой об оказании помощи.
Положение французов под Верденом было критическим.
11 февраля в русской Ставке прошло совещание высшего командного состава. М.В. Алексеев довел до сведения присутствующих просьбу французского союзника и отметил, что русский план удара по Австро-Венгрии в направлении на Будапешт совместными действиями союзников из Галиции (русские) и от Салоник (англо-французы) был отвергнут французами.
В результате, совещание высказалось за скорейшее проведение операции армиями Северного и Западного фронтов в общем направлении на Вильно.
«Русская Ставка по-прежнему охотно шла на поводу у союзников, непременно одобряя те решения, что принимались на межсоюзнических конференциях. Казалось бы, что совместное планирование должно соблюдать выгоды всех участников коалиции в той или иной степени. Но надо отметить, что, во-первых, эти решения всегда предусматривали приоритетность Западного (Французского) фронта перед всеми прочими. Это обстоятельство признавалось непререкаемым просто потому, что Западный фронт, с точки зрения лидеров коалиции, англо-французов, был главным.
Необходимо оговориться, что поскольку русские, бывшие в финансовой зависимости от союзников, также считали главным именно Западный фронт, то он и оставался таковым на протяжении всей войны.
Ведь предоставление русской стороне кредитов для покупки вооружения шло под существенные проценты, хотя русская кровь во имя требований союзников предполагалась «бесплатной».
Иными словами, и долги придется отдавать с процентами, и требования кредитора выполнять.
С каждым годом войны эта зависимость усиливалась, так как союзники спешили связать Российскую империю, которая после победы естественным ходом дел становилась наиболее вероятным гегемоном в Европе, обязательствами, характерными для второразрядной державы…
Как всегда, русские сразу же откликнулись на просьбы союзника: 7 февраля немцы начали наступление на Верден, а уже 5 марта русские предприняли наступление на озере Нарочь.
Совершенно справедливо тенденцию русской зависимости от англо-французов отметили и враги в лице ген. Э. фон Фалькенгайна:
«Не было никакого сомнения, что атаки со стороны русских были предприняты только под давлением их западных союзников и для их поддержки.
Никакой ответственный начальник, не находящийся под внешним принуждением, не мог бы столь малоценные войска вести против столь прочно оборудованных позиций, какими располагали немцы.
Если бы даже были достигнуты первоначальные успехи, их нельзя было использовать при состоянии дорог в это время года…»
Можно добавить к этому, что «ответственные начальники» в лице генералов А. Н. Куропаткина и А. Е. Эверта как раз очень охотно поддержали вынужденное под давлением союзников решение Ставки о производстве Нарочской наступательной операции.
В течение десяти дней, 10–15 марта, русские армии Северного и Западного фронтов безуспешно пытались штурмовать германские позиции. Неподготовленная к наступлению местность, фактическое отсутствие артиллерийской поддержки, вообще недостаток времени для организации удара привели к тому, что операция захлебнулась в крови».(М.В. Оськин «Брусиловский прорыв»).
Потери армий Западного фронта составили до девяноста тысяч человек; армий Северного фронта – около шестидесяти тысяч. Эти сто пятьдесят тысяч убитых и раненых – жертва русских для облегчения положения своих союзников под Верденом, которые в 1915 году, в наиболее тяжелые для русских войск летние месяцы Великого отступления НИЧЕГО не сделали для помощи им.
Немцы в ходе Нарочской операции, потеряли всего около 3 тысяч человек, но зато приостановили свой натиск на Верден на целых две недели, что позволило французам передохнуть и подтянуть свои резервы и технику.
А. А. Керсновский отметил: «Двести тысяч русских офицеров и солдат окровавленными лоскутьями повисли на германской проволоке, но сберегли кровь тысячам французов. К апрелю 1916 года за Верден легло в полтора раза больше русских, чем французов». (А.А. Керсновский «Философия войны». – М., 1995. С. 36.)
Неудача мартовского наступления на озере Нарочь очень тяжело повлияла на сознание солдат и офицеров русского Западного фронта, ещё раз давая доказательство того, как тяжело воевать против немцев.
Единственным действенным выходом из создавшейся ситуации объективной невозможности осуществить прорыв неприятельского укрепленного фронта и затем развить успех на десятки и сотни километров в глубину, мог стать перенос главного удара на Восточном фронте в кампании 1916 года против австрийцев. По качеству своей боевой подготовки, силе духа солдат и офицеров, вооружению русские неизменно превосходили австрийскую сторону. И, главное, ни русские военачальники, ни русские солдаты не боялись австрийцев вообще: психология также оказывалась на стороне русских.
На фото: подвешивание русского военопленного. (Один из видов наказаний. применявшихся к нашим пленным в годы ПМВ).
Продолжение: http://www.proza.ru/2013/08/09/578