В небольшом квадратном холле с окном во всю стену и двумя дверями напротив друг друга стояла невыносимая духота. Фойе и примыкающий к нему коридор были наполнены людьми. Молодые, среднего возраста, пожилые и совсем старики, но одинаково усталые, измученные многочасовым томительным ожиданием.
Мест на казённых лавках с серыми металлическими ножками и сиденьями, обитых дерматином и придвинутым к обтёртым людскими спинами стенам, на всех не хватало. Поэтому многие стояли, и помещение напоминало салон автобуса в час пик. Кто-то тихо переговаривался, а кто-то успел уже познакомиться в очереди и что-то негромко рассказывал соседу.
Уже два с половиной часа, как минуло время, назначенное мне для приёма, но деваться некуда, сижу. Сижу, хотя это всего лишь очередной контрольный осмотр после давней операции. Сижу не первый раз, но так и не могу привыкнуть к тому, что среди всех прочих так много людей объединённых общим диагнозом: онкология.
Краем уха слышу негромкое сетование соседки:
- Всё равно дождусь, никуда не уйду. Я к этому доктору записывалась на приём за два месяца.
* * *
Мне повезло в своё время несказанно. Я попала к "этому доктору" на плановую операцию чисто случайно в порядке очереди, в то время как многие другие долго ждали, когда он будет оперировать. В первый день в стационаре у меня взяли повторно кровь на анализ, хотя при поступлении я предоставила такой же, совершенно свежий. И всё! Казалось, обо мне забыли.
Высокий молодой худощавый доктор со странной нерусской фамилией ежедневно утром обходил палату, минуя меня, слегка махнув рукой, дескать, ждите, ваша очередь не настала. Четыре томительных дня ожидания и неизвестности.
Вот вернулась после операции соседка по палате, которая поступила днём позже меня, легла ничком на койку и лежала неподвижно часа два. Напротив, на широкой кровати полусидя, дремлет пожилая женщина. Спать ночами ей мешает дренаж из банок, подвешенных под мышками. Она здесь в третий раз.
Наконец пришла и моя очередь. Мне сообщили, что операция будет проходить под местной анестезией. Замечательно! Всегда мечтала побывать в настоящей операционной с похожими на летающую тарелку марсиан яркими лампами, особым запахом стерильности и напряжённой тишиной, увидеть серьёзные глаза врача поверх марлевой повязки на лице, склонившемся над тобой. Я считала большой удачей не спать во время операции. Где и когда удастся ещё такое увидеть? Страха не было, ведь надо мной будет колдовать замечательный доктор, о котором все вокруг только и говорили. Невероятное любопытство и азарт подгоняли меня в операционную.
Лёжа на столе, закрытая простынёй, я испытывала досаду, что мне ничего не видно, стала осторожно стягивать ткань с лица и поворачивать голову. Доктор заметил это и велел отвернуться.
- Очень посмотреть хочется, - жалобно пискнула я из-под простыни.
- Не положено, - строго ответил доктор, помолчал минуту и вдруг сменил гнев на милость.
- Впрочем, я не могу запретить вам смотреть на лампу над столом. Там широкий зеркальный ободок. Приглядитесь внимательно и всё увидите.
Это было незабываемое зрелище! Там наверху, зеркальные круги, обрамляющие светильники, разрезали моё тело на множество фрагментов, как на картине абстракциониста. Я нашла интересующую меня деталь картины и впилась взглядом. Мне представилась уникальная возможность заглянуть внутрь себя, увидеть своего личного врага, который был безжалостно отсечён скальпелем хирурга.
А пока опухоль унесли и терзали на предварительном экспресс-исследовании, перед наложением швов, возникла пауза ожидания, и я услышала:
- Вам какой шов сделать, чтобы потом незаметно было или останется шрам, похожий на рыбий скелет?
Прямо как в ресторане: «Вам прожаренный бифштекс или с кровью?» Сама себе я казалась блюдом на столе.
Ну, конечно же, разве захочется не старой ещё женщине уродовать своё тело шрамами? Прошу, чтобы всё красивенько было.
- Надеюсь, вы будете благодарной пациенткой?
Я, хроническая бессеребренница, даже не сразу поняла, о чём это он. Понимание вызвало у меня неприятные ощущения. Не сомневаюсь, что вы замечательный специалист, доктор, но вот ваши человеческие качества оказались не на высоте.
Что я могу ответить на ваш вопрос, дорогой доктор, когда я лежу перед вами голая на столе, а вы надо мной со скальпелем в руке? У меня есть выбор? Конечно, я буду благодарной, насколько позволит мне моя порядочность и возможности кошелька. Первого у меня хоть отбавляй, второго - кот наплакал.
Спустя несколько дней я решила осторожно посоветоваться с соседками по палате о размере благодарности доктору. Молодая дама сразу призналась, что приготовила пять тысяч, как и в прошлый раз. Зато имеет возможность получить консультацию этого доктора в любое время прямо тут, в стационаре. «И попасть на операцию сразу же после поступления, а не ждать четыре дня», - мысленно продолжила я.
Пожилая женщина попросила свою сестру, которая навещала её, купить дорогой коньяк и конфеты. Человеку старой социалистической закалки, ей казалось позорным протянуть в конверте деньги. После приватной встречи с лечащим врачом вернулась расстроенная. Врач от подношения отказался, объяснив, что он непьющий, а у бабули лишних денег больше не было.
Для последней встречи я купила открытку, в которую вложила купюру с тремя нулями. Поскольку открытки всё-таки принято подписывать, размашисто через весь разворот написала первую, пришедшую на ум фразу: «Человек неисчерпаем, пока у него есть что отрезать!»
* * *
Толпа в фойе постепенно таяла, а я очнулась от воспоминаний, услышав свою фамилию. В кабинете меня встретил знакомый доктор. Вряд ли он помнил меня и мою открытку, ведь нас проходит мимо него сотни, а может и тысячи. Склонив голову, он что-то быстро записал в истории болезни и обратил на меня взгляд. Я увидела глаза смертельно усталого человека.
Принимал и осматривал меня он всё так же спокойно и внимательно, несмотря на то, что рабочий день его уже закончился полчаса назад, без видимого раздражения и досады на то, что за дверью ещё с десяток человек ожидает приёма, а его коллега так некстати ушёл на больничный. Он не уйдёт, пока не примет всех.
Когда входная дверь поликлиники хлопнула у меня за спиной, было уже темно. Я остановилась на минутку, подняла лицо навстречу падающему снегу и с удовольствием втянула поглубже в лёгкие морозный февральский воздух, выдавливая из себя тяжёлую атмосферу больничного коридора. В памяти всплыла фраза из стиха хорошего поэта Юрия Левитанского: «…Следует жить! Ибо сколько вьюге не кружить, недолговечна её кабала и опала…»
По дороге вспомнила свою соседку по палате, которая заплатила пять тысяч за особое к себе отношение лечащего врача в будущем. Нет! Я заплатила и готова отдать любые деньги только за то, чтобы никогда сюда уже не возвращаться.
27.03.2013г.