С утра жара в парке стояла такая же изнуряющая, как и во всём в городе. Но поначалу они были бодры и резво принялись бороздить аллеи: съездили посмотреть на качели-карусели и послушать, как верещит там маленький смешной народ – детвора. Забрались в пересохший фонтан, и Петрушка посадила Бабуленцию на колени к Нептуну — каменному синему дядьке. Бабуленция поковыряла пальчиком его синюю коленку — никакой реакции. Потом Петрушка с пыхтением и вздохами втащила детскую коляску на верхнюю террасу, и они обозрели окрестности, деревянные фигурки животных в разных уголках парка. Петрушка даже позволила Бабуленции тайком пообщипывать листочки с маленького деревца.
День был в разгаре, солнце палило нещадно, Петрушка выдохлась и сникла, волосы у неё сперва разлохматились от многочисленных пробежек, а теперь взмокли и стали прилипать к щекам. Они обе устали, но Мамм всё не шла и не шла к ним. Наигранно бодрым голосом Петрушка объясняла который раз:
— У мамы экзамен, вот сдаст она его и сразу приедет к нам. Четыре часа уже сдаёт… Пятый пошёл… Но это ничего, правда, есть сильно хочется, с утра мы тут с тобой круги наматываем… Но когда она придёт, мы вместе пойдём в кафе посидим, покушаем. Твоя мама нам расскажет, как всё было, а мы порадуемся за неё.
Бабуленция… Такое прозвище дали ей в том самом университете, в котором Мамм сейчас сдавала госэкзамен. До того тоже был экзамен, но тогда Петрушке не удалось отпроситься с работы, и поэтому Мамм помчалась сдавать его, повесив на шею сумку с памперсами, в одной руке у неё был зажат пакет с конспектами, в другой — годовалый ребёнчишко. По дороге они потеряли панамку, и чтобы дочечке не напекло голову, Мамм быстро достала из сумки белую пелёнку, сложила треугольником и повязала ей на голову на манер сельской жительницы.
Когда они ворвались в аудиторию, преподаватели увидели чудную пару: нервничающую мать-студентку с годовалой малышкой в косынке, повязанной по-старушечьи, которая с суровым видом неодобрительно взирала на профессоров и кандидатов наук — мол, ради этих что ли мы так неслись по городу, теряя вещи?! Преподаватели дружно грохнули и высказались: «А вот и бабуленция к нам пожаловала!» Экзамен сдали хорошо и быстро, а слово «бабуленция» прижилось.
Бабуленцию прозвище не смущало. Она ещё только прислушивалась к звукам, словам, необычным созвучиям, привыкала к ним, оценивала на свой лад. Слова ей нравились длинные и красивые, пускай, пока непонятные.Своё имя у неё тоже было длинным и красивым - родители выбрали, постарались. Полностью имя детка пока произнести не могла, получалось выговорить только часть – Ля. Мамм смеялась:
- Вот какое музыкальное имя у нашей доченьки. Девочка по имени Ля. Как нота…
Сейчас Бабуленция хотела есть, спать, и она начала потихоньку завывать, надеясь, что это чем-нибудь да поможет.
Но тут Петрушка воскликнула облегчённо: — Ура! Твоя мама пришла!
Мамм стояла неподалёку и улыбалась, но смотрела не на них, а в другую сторону: оттуда к ним шёл Па и тоже улыбался.
- Ну, ты домой? Спасибо, если что, я снова позвоню, — не слушая Петрушку и глядя только на приближавшегося Па быстро проговорила Мамм. И, взяв из рук у Петрушки ручку коляски, побежала навстречу Па.
Петрушка ещё немного постояла на тротуаре одна, щёки у неё стали красные-прекрасные, даже ярче, чем у того маленького Петрушки из коробки с кукольным театром, которого она недавно подарила малышке — и потихоньку пошла сама по себе. «Будет играть с котом в погремушки», — ревнивая волна плеснулась внутри Бабуленции, но быстро угасла, потому что Па обнял и её, и Мамм — и повёл в кафе. Там родители стали весело перебрасывать друг другу будто мячик длинное блестящее слово «мо-ро- же- ное», и улыбающаяся девушка принесла им вазочки с яркими белыми и розовыми мячиками. «Мороженое» - снова сказали Мамм и Па, потом, смеясь, смотрели, как она морщится, взвешивая новый вкус на языке. Ей нравился вкус, цвет и даже чмокающий звук мо-ро-же-но-го.
Петрушка домой к коту не пошла, а нашла свободную скамейку в парке на Аллее художников, стала рассматривать шедевры местного изобразительного искусства. Умные мысли про искусство в голове не появились, а вот глупые вопросы сразу полезли. Например, как получилось, что она потеряла имя? Выходило, что случилось это уже давно, год, не меньше. А если честно, и больше того. Образовавшийся в доме зять обходился без обращений — по отчеству не привык, а без отчества не выходило. Выходило никак. Будто в театре — реплика в сторону… Алиса, превратившись из ласкового маленького Лисёнка в Мамм, предложения в её адрес тоже начала строить в безличной форме. А ведь маленькая Лиска, звала её «Муль». Звучало ласково, по-домашнему, как будто телёнок мамку кликнул – такие вот телячьи нежности.
Нынешнюю взрослую Мамм — бывшую девочку, дочку Алису, высшие силы доставили по ошибке — об этом Петрушка давно догадалась. Видно, аист, ответственный за это дело, брал курс на один из дворцов каких-нибудь шейхов в Саудовской Аравии, но попал в пик аномальной жары в России, сбился с курса, вот и доставил ребёночка не по тому адресу.
Царственная кровь в юном организме дала о себе знать ещё в раннем детстве. Нельзя сказать, что дочка росла избалованная или капризная, нет, даже послушная. Ей, как бы это сказать, непросто было вписываться в рамки обычной российской семьи. Чаще получалось как-то так — за рамки… Например, Алиса совсем ещё малышкой спросила у матери: почему в спальне нет золотых подушек? Как можно – без золотых?
Мать проблему создавать не стала, купила ткань, прошитую золотыми нитками, и сшила золотистые наволочки. Очень неплохо получилось, надо сказать. Алиса успокоилась.
Позже с Алисиной особинкой столкнулась школа, и тут так просто не обошлось. Когда пришёл черёд средних классов, возник вопрос субботников, уборок дворов и школьных кабинетов, Алиска появилась дома, трясясь от возмущения.
- Не буду двор подметать! Я им кто?
Уговоры вроде «все ребята подметают», «у нас тоже субботники были», «ты же хочешь ходить в чистую школу» впечатления не произвели. Веник дочери всё же удалось вручить и отправить её в школу. Сколько раз она успела им там махнуть – никто увидать не успел. По крайней мере, приглашать в школу мать, чтобы поздравить её с трудовыми успехами дочери, не приглашали. Вызвали совсем по другому поводу.
Потрясённый организм Алиски часа на два затаился, видимо, проникался отвращением к поразительной оскорбительности ситуации, а потом ответил взрывом мощной аллергии. Три скорых пришлось в тот день вызывать – одну в школу, и ещё две домой.
Школа дрогнула и отступила. А Петрушке ещё долго пришлось мотаться с дочкой по лабораториям, врачам, покупать дорогостоящие препараты. Дешевле — как в материальном смысле, так и в виде физических затрат — было самой взять веник и подмести этот проклятущий двор. Но кто бы позволил внедрять в школьный коллектив такую непедагогичную идею? Никто. Поэтому пришлось претерпевать многомесячную эпопею с чередой врачей, анализов и трат.
Художник посмотрел искоса на скучающую дамочку на скамейке и переставил поближе к ней картину с изображением букета сирени так, чтобы она попадала в поле её обзора. Сирень дамам нравилась, и художник это знал, как человек творчества, и как мужчина с большим опытом.
Да, признала мысленно Петрушка, вид цветущей сирени душу ободрял. Сразу подумалось: а дарила ли ей Алиска цветы? Облегчённо вздохнула: дарила. Раньше… Приносила пружинящие веточки сирени, прыгала от восторга и пьянящего аромата и обнимала мать, осыпая её платье сиреневыми звёздочками.
Так что совсем ни к чему обижаться на Алису. «Дети – гости в нашем доме», - сказал один восточный мудрец. Внуки, кстати, тоже. Погостили — и в путь, к своим делам, друзьям, спутникам по жизни.
Петрушка улыбнулась: да-да, именно спутницу дочке однажды прислали наверняка из тех же сфер, откуда и её саму когда-то. Видно, так положено было ей — чтобы сопровождала её спутница с особой миссией.
Вышло это так: Алиса-первокурсница шла по улице к своему университету, а на каменных пыльных ступенях с самым гордым видом сидела Бэль, небрежно глядя сквозь прохожих, недостойных её внимания. Она ждала Алису — и только её. Бэль увидела Алиску, Алиса увидела Бэль, их миры качнулись навстречу, примагнитив друг друга крепко накрепко, так, что не расцепить.
Про родство этих двоих Муль поняла не сразу и взвизгнула от неожиданности, увидев на диване мокрое маленькое лохматое. Лохматое, пристукнутое зашкаливающим визгом, вздрогнуло и распласталось, впившись малюсенькими коготками в поверхность. Стало ясно, чёрная клякса – не просто какой-то там чёрный котёнок, хотя и котёнок, конечно, тоже, но ещё и существо. Разумное. И настойчивое в своей безумной преданности – выяснилось позднее. Когда Бэль смотрела на Алиску, кончик языка высовывала от удовольствия, а то и слюни распускала вожжой в состоянии полного блаженства от того, что Божество рядом и благоволит.
Бэль ходила всюду за Алисой след в след, оберегала от каких-то сверхъестественных, непонятных непосвящённым, угроз. Алиса брала её на руки, носила и показывала: это называется шкаф, это зеркало… Коша таким макаром обзавелась большим словарным запасом, и потом в разговоры хозяев вслушивалась с большим пониманием. Иной раз даже неудобно как-то становилось. Смотришь и думаешь: «Вот, мол, животное молока, наверное, хочет». А она пристально на тебя глядит и мыслит: «Сама ты животное, а я – существо высшего порядка. Но молоко давай, хотя лично я предпочитаю кефир.»
Когда на свет появилась Ля, Петрушка робко заглянула внутрь розового, с кружевами, конверта, натолкнулась на проницательный взгляд ребёночка, пронизывающий, как рентгеном насквозь, которого у трёхдневного младенца, по идее, быть не могло, и сразу заподозрила: аист будучи при исполнении своих обязанностей опять сбился с курса. Может, у них такая роза ветров над домом, которая сбивает с толку посланцев этих? Или электромагнитное поле перенасыщенное? Теряют аисты какую-то навигацию. Вновь аист № 88632 шёл по маршруту, где-то у него что-то переклинило, и он перебросил сюда ещё одну королевишну.
Где-то там наверху, вздохнули, отметив очередной «провал» агента, вынесли очередное строгое взыскание и поступили сообразно обстоятельствам – прислали надёжного спутника и Бабуленции.
Черномазый кот Ибрагим (только не спрашивайте, почему его так зовут – никто дома тоже всё равно не знает) оказался нежнейшей нянькой. Даже учил Девочку Ля в мячик играть, доставать его из-под шкафа. Глядя на его длинные, как у мэй-куна, когтистые лапы, Петрушка слегка напрягалась: ими он мог дотянуться до чего угодно, настоящий телохранитель, с молниеносной реакцией, чуточку коварный, но стопроцентно преданный и верный.
Петрушка невидящим взглядом упёрлась в работы художника и подумала: что ответил бы мудрец, считающий детей и внуков гостями, на вопрос, как быть после того, когда они уходят из родительского дома в свои дома и к своим друзьям? Наверняка бы посоветовал заводить собственный отдельный дом и собственных надёжных спутников...
ХХХ
Ля думала о Петрушке. Она не показывалась очень давно. Приходила как-то вечером к Мамм и Па, но не улыбалась и говорила непривычным извиняющимся тоном. Слова были безо всякого смысла: «иностранные студенты», «учить русскому языку», «поживу в другой стране», «квартира вам останется».
«Нецелесообразно, нецелесообразно», — озадаченно вертел Па так и сяк на языке длинное слово. Сочетание цокающих и рвущихся на языке звуков было занятным, но никакой сладости, как в «мороженом», по мнению Ля, в нём не чувствовалось, ощущалась колючесть и холод бьющихся острых льдинок.
С тех пор Петрушки не было. Как теперь быть с Цап-Цапом? Петрушка, придумавшая игру про Цапа, показывала, как Цап идёт-идёт, крадётся через горы — их хорошо изображали диванные подушки, прыгает в ущелья-ложбины между подушками, прячется под плед, как бы ныряет в море — и всё для того, чтобы неожиданно выскочить и ухватить Ля за бочок: «Царап!» и начать щекотать. Девочка хохотала, отбиваясь руками и ногами. Было смешно и интересно заранее угадывать, откуда выскочит Царап. Цапу давно требовался новый таинственный маршрут — а Петрушка всё не приходила.
И ещё «Часы». Это Петрушка показала штуку на стене. «Часы!» — сказала она. А потом стала смешно напевать и качать руками, притопывать ногами, показывая, как идут стрелки большие и скачут маленькие. Ля быстро разучила «Часы», и они вместе показывали: Петрушка большие стрелки, она – маленькие. Теперь «Часы» никто не пел, Ля стала потихоньку забывать, как скачут маленькие стрелки, и сердиться.
Мамм стояла на кухне у плиты и помешивала большой деревянной ложкой что-то кипящее в кастрюле. Вдруг дочечка дёрнула её за подол платья:
— Баб… Хочу Баб. Где она? Пусть будет здесь… — подумала и назвала Петрушку по имени — Ю-юля.
Потом показала пальчиком на телефон: звони, мол.
Мамм от удивления и вправду взяла телефон, начала звонить Па и пересказывать ему всю историю о том, что ребёнок впервые заговорил целыми предложениями и требует бабушку Юлю. Они бурно что-то принялись обсуждать, но Мамм вскоре пришлось отвлечься и успокаивать Бабуленцию, на всякий случай закатившую получасовую истерику.
Прослушав несколько колыбельных и покачавшись у Мамм на руках, Бабуленция впала в мирную полудрёму. Сейчас она лежала в кроватке и сквозь сон с удовлетворением слушала, как Мамм, усевшись с телефоном на кухне, обзванивает разных знакомых, выясняя, не говорила ли Баб, в какой город уедет и не оставляла ли своего адреса? Доносились слова странные и чудесные, как цветы: Бангкок, Паттайя, Лампанг… Бабуленция была спокойна: Юля найдётся. Мамм настойчива и умеет добиваться своей цели — Бабуленция это точно знала. Ведь Петрушку требовалось срочно вернуть. По крайней мере, на то время, пока у Цапа не появится новый маршрут, и маленькие стрелки не побегут так, как им положено.