Поросёнков прощучился бойко в приёмную господина Бронебойного неспроста.
У Поросёнкова был светлейший план.
Поросёнков покрутился ёршиком у ног секретарши, перетирая и обмозговывая насущное в перемольное.
И переминаясь, будто всуе никогда не мялся, закусил горько и до слёз язык.
А когда стойко пригласили пройти в холл кабинетной утвари на прием, он с разбегу рванулся о закрытую дверь господина Бронебойного, вмазался четко лбом об косяк дверного загорода и потерял бесстыже сознание, которое по всему случаю закатилось под стол секретарши принаряжаться на работу.
Под столом начали рыскать все.
Расплывшаяся надвое секретарша, в радужных козюльках с графином овсовой воды, неистова содрогалась в поползновениях на счет оказания сиротского внимания.
А господин Бронебойный молчащим грозным подспорьем призывно глядел на извивающееся тело Поросёнкова в тягах к прекрасному воздуху.
Потом они пили кофе с господином Бронебойным, с приклепом «нога за ногу». Секретарша шуршала то мимо, то совсем рядом, но Поросёнков сидел тихонько с перебинтованной головой и тонко взирал на господина Бронебойного непонимающим страдальцем.
- Так, значит, на работу к нам в бюро находок желаете? – господин Бронебойный постукивал ложечкой по блюдцу.
- Так точно-с, – сморщился от боли Поросёнков. – Да!
- А если не возьмем? Вы второй месяц к нам пробуетесь.
- Так, Олег Серафимович, рукоприкладство же на лицо, извольте заявлением тогда придется.
- Хорошо-хорошо. Но с условием!
- Каким же?..
- Когда буду вызывать вас Поросёнков, а это будет довольно редко, обещаю, будете входить также как сейчас.
- Согласен!
- Ну, тогда по рукам.
- По рукам.
- Завтра в девять ко мне зайдете.
- Хорошо. До свиданья.
- До свиданья, Поросёнков.