Свободу потерявшая река
в бетонных кандалах электростанций
уже не кружит вод в весёлом танце
и, кажется, смирившись на века,
мечтая о разверзнувшейся хляби,
шевелится едва в мурашках ряби,
почти мертва, ленива и неловка
прибитой сукой лижет оголовки
плотин-оков,
как собственных щенков –
видать, смирилась – участь, мол, такая...
но, из последних сил переползая
поверх бетона в ложе быстротока
и, обретя вдруг вольницу потока, –
как будто вспомнив вольность казака,
под чьи челны парящие и струги,
играя, подставляла свои струи;
чьей щедрою рукой одарена
была, когда жену княжну
собственноручно бросил он в волну
с поклоном: «Вот тебе мой дар, волна»... –
и, помятуя, что она – река,
и вольность в её имени сокрыта,
и что исток ведёт от родника
с водой прозрачной, чистой и живой –
а не каскад прудов и не корыто,
наполненное мёртвою водой, –
вернувшись вновь в былые берега,
воспрянув, пророкочет:
«Я – Река!,
теку
издалека, давно и долго,
и цель незамутнённого пути
за ради двух озёр: чтоб воды Волго
в подмогу Каспию седому принести,
чтоб дар собрата он в себя вобрал
и оставался он велик, как море,
а не иссох бесславно, как Арал;
теку,
чтоб море не постигло горе;
теку,
благословляя берега,
даруя жизнь лесам, лугам и пашням
и людям всем...
и даже тем,
пока
ещё умом своим не осознавшим:
не всё способна выдержать река:
я одолела все плотины-тромбы,
но ваши стоки гнусны и страшны...
зачем? губить артерию Европы,
зачем? душить кормилицу страны;
я не ропщу, я всё смогу, осилю –
исток мой там, где зарождалась Русь,
хочу омыть святой водой Россию
и смыть с неё накопленную гнусь –
и я – теку
под солнцем и во мгле,
теку,
рождая свет и города,
теку сегодня, как текла всегда –
для продолженья жизни на земле;
теку
большим течением Добра,
теку
и буду течь, пока живу... ».
Река в античности именовалась – Ра.
Она и впрямь подобна божеству.