-1-
Свадьба намечалась на пятницу, чтобы погулять, как говорится, от всей души. Договорились отмечать в местной столовой, там и места побольше, и вообще… Солидно.
Роза Борисовна – мать невесты, этакая пышная, грудастая, активная женщина
с брёвновидными ногами, висячим животом, растрёпанными прядями волос и большой круглой задницей, какие частенько встречаются у столовских поварих, детсадовских воспитательниц или властных управдомов, целый день носилась туда-сюда, как ошпаренная, с кем-то о чём-то торопливо договариваясь.
И от этой беготни лоб её вечно был мокрым. Она постоянно доставала всё везде по блату.
Вот и сейчас, утрясая организационные моменты, Роза Борисовна рыскала по всем своим знакомым, озадачивая их, и хрипела при разговоре, как задушенный ''строгим'' ошейником бульдог, вытирая при этом текущий пот со лба клетчатым скомканным носовым платком.
Её дамская сумка была похожа на мячик. Она была набита всем, чем можно, раздута в разные стороны, и гуляла по всей Розе Борисовне, то, вдруг случайно оказываясь под мышкой, то, быстро перемещаясь из одной руки женщины в другую. Иногда её ставили на пол, а после кратковременной беседы внезапно забывали. Прямо игра в регби без противника. А когда визгливо, как свинья, звонил телефон, то Роза Борисовна спешно пыталась открыть её, чтобы достать трубку.
В этот самый момент сумка вырывалась из её пухлых пальцев, словно малое непослушное капризное дитятко, а всё её содержимое в миг разлеталось по полу в разные стороны. Вся эта картина казалась со стороны забавной и смешной, но только не для её мужа Анатолия Кузьмича. Вот кому было сейчас не до смеха. Он, как нитка за иголкой, покорно мотался всюду за своей супругой, угрюмо свесив голову. Весь его худосочный тоскливый вид указывал на то, что он не мог ни в чём перечить жене. Особенно его выдавали брюки. Ни ног, ни задницы в них практически не было заметно. Штаны шагали, как бы сами по себе, неся покорное безропотное худосочное тело Кузьмича.
Всякий раз, когда у Розы Борисовны падала сумка на пол, а её содержимое разлеталось с шумом в разные стороны, Кузьмич, как покорный слуга, присев на корточки, принимался срочно всё собирать, но женщине было не до него. Она занималась подготовкой к свадьбе единственной дочери. И дело это было куда важнее, чем какая-то там сумка вместе со всем её содержимым.
Роза Борисовна то и дело торопила мужа, не глядя в его сторону. Тот уныло и безропотно следовал за ней, отвечая на все её вопросы тихим голосом.
-Толик, где мой телефон?
-В сумке.
-Толик, где моя сумка?
-У тебя под мышкой.
-Толик, ты меня в гроб вгонишь!
Толик вздохнул.
-Толик, ты заправил машину? Нам ещё к Себелёвым ехать!
-Нет ещё.
-Толик, почему ты до сих пор не заправил машину? Ты меня с ума сведёшь! Ой, что-то мне не хорошо, где мои таблетки?
-В сумке.
Весь этот бесконечный диалог продолжался уже полдня, и Кузьмич то и дело останавливался, чтобы перевести дыхание. Но его пышущая энергией жена Роза Борисовна не давала и минуты для перекура. Иногда Кузьмичу казалось, что он вот-вот упадёт и сдохнет. Он старался успокоить себя лишь мыслями о том, что именно так живут многие, не только он один, но у него это плохо получалось.
Поэтому он продолжал безропотно топать вслед за своей супругой, покорно опустив голову вниз, отвечая на все её бесконечные вопросы. Дело шло к ночи.
Наконец все нюансы были оговорены, и машина Кузьмича, зловеще шаря фарами по неосвещённым переулкам, возвращалась домой. Роза Борисовна дремала на заднем сиденье. До Кузьмича доносилось её мерное похрапывание.
Он потянулся к ручке радиоприёмника, но в последний момент отдёрнул руку, подумав, что храп куда лучше её болтовни. Машина въехала в узкий дворик, осветив своими огнями старую беседку, детские качели, возле которых стояло две пустых пивных бутылки, и плавно остановилась возле крайнего подъезда.
Роза Борисовна закряхтела, как бегемот, и открыла глаза. Кузьмич вышел из машины, не дожидаясь её, и направился к багажнику. Скрипнула крышка, и он начал доставать плотно набитые свёртки и сумки. Их набралось около десятка.
Сонная Роза Борисовна кое-как выбралась с заднего сиденья, и, хлопнув дверцей, зевая, направилась к подъезду. Кузьмич принялся таскать поклажу. Жили они в пятиэтажке, на четвёртом этаже, поэтому Кузьмичу пришлось сделать несколько заходов. Вконец измотавшись, он сел в машину и хотел поехать в гараж, как вдруг зычный голос Розы Борисовны донёсся с их балкона:
-Толик, захвати из погреба две… нет, лучше три банки огурцов, четыре банки помидоров и салаты в маленьких баночках не забудь! Штук пять-шесть!
Балконная дверь хлопнула и закрылась. Кузьмич посмотрел с досадой вслед удаляющейся в глубь комнаты фигуры Розы Борисовны, нервно сплюнул прямо на асфальт и дал полный газ.
Ночью ему снились какие-то кошмары, а под утро и вовсе привиделось, что он снова женится на Розе Борисовне. Та вся в белом, с фатой на голове, сидела, улыбаясь гостям и родственникам, а те орали во всё горло: «Горько! Горько!»
Только Кузьмич находился почему-то не рядом с невестой, а на другом конце длинного стола. И в тот момент, когда Роза Борисовна стала тянуться к нему через весь стол с протянутыми руками, жаждя всем сердцем и пышным телом долгожданного поцелуя, Кузьмич с полной рюмкой водки в руке с перепугу вдруг попятился от неё и упал навзничь, опрокинув под собой стул. Все гости захохотали, как табун жеребцов. Их розовощёкие упитанные сальные лица расплылись и стали ещё шире, а вся водка из рюмки Кузьмича пролилась на его костюм и рубашку. Кузьмич, не перенеся такого позора, вскрикнул и проснулся.
Рядом с ним заворочалась спящая Роза Борисовна. Кузьмич с ужасающим видом посмотрел на неё, поняв, что это был сон, отряхнул свою сухую грудь, убеждаясь, в том, что всё это ему действительно лишь приснилось, и поднялся
с постели. Он долго шарил под кроватью в надежде извлечь оттуда свой второй тапок, каким-то образом оказавшийся там, но в этот момент Роза Борисовна снова заворочалась, и Кузьмич, вздохнув, отправился на кухню в одном тапке. Потом он решил снять и его. Пол был холодный, из открытой настежь форточки сильно дуло. Тонкая тюлевая занавеска ходила ходуном. Кузьмич посмотрел в окно. На улице было пасмурно и неприветливо. Мимо неслись угрюмые стаи туч, походившие на каких-то нелепых сказочных персонажей. Они спешили в свой мир, куда не ступала ни одна нога человека, откуда, казалось, не выбраться никому. Кузьмич устало вздохнул и отошёл от окна.
Ему хотелось в этот момент превратиться в одну из них, умчавшись в тот самый сказочный небесный мир. Но это было желанием, увы, неисполнимым.
Другое желание было куда реальнее: уйти в свой гараж, где можно было всегда чувствовать себя полноценным мужчиной, общаясь с соседями, слушая их разговоры о проблемах с машинами, думая при этом, как сильно он завидует им. Ведь они могут там позволить себе расслабиться, приняв на грудь изрядную дозу, забыв на время о жёнах, семьях, потравить анекдоты, договориться о бане, рыбалке и о чём-то там ещё таком недосягаемом Кузьмичу. Ведь вся его жизнь– это сплошная проза, вернее не проза, а Роза с её неистребимыми проблемами, домашними заботами, суматохой и нескончаемой болтовнёй. Где уж тут ему расслабиться, а уж тем более пропустить рюмаху? Роза не терпела даже запаха!
Но всё равно в гараже ему было хорошо и спокойно. Кузьмич почесал лысый затылок. Его мечты прервала Роза Борисовна, появившаяся внезапно на кухне. Она снова начала строчить, как пулемёт, на тему намечающейся свадьбы. Видя, что её не слушают, она начала теребить мужа, чтобы тот немедленно ехал к её сестре и договорился с ней помочь деньгами на свадьбу. Вообще-то деньги у Розы Борисовны были, но она хотела подстраховаться, мало ли, что!
Да и озадачить хоть чем-нибудь пассивного Кузьмича было просто необходимо.
-Толик! Ты слышишь меня? Попроси у неё тысяч пятнадцать-двадцать. Скажи… Толик, ты слышишь меня?
-Да, слышу! – безразличным голосом ответил Кузьмич.
-Это кошмар! Ты меня в могилу сведёшь. У нас свадьба через неделю, а ещё ничего не готово! А он так спокойно мне говорит: «Я слышу!» Почему всё везде лежит на моих плечах? Я кручусь, как белка в колесе, а ему хоть бы что! Дочь единственная замуж выходит, а ему хоть кол на голове теши! Кстати, Толик, она опять сегодня не ночевала дома. Ты, как её отец, должен повлиять на неё. Ты слышишь?
-Да, слышу.
-Толик! Ты должен ей сказать, что, несмотря на то, что через неделю она выйдет замуж, ночевать до свадьбы следует только дома, а не у жениха! Ты понял меня? Что это за нравы такие пошли? Ночуем, где хотим, приходим домой, когда захотим! Ты обязательно должен поговорить с дочерью! Ты слышишь? От неё частенько стало пахнуть алкоголем, ты слышишь меня?
-Да, слышу.
-Толик! Ну, что ты заладил, слышу, слышу!.. Собирайся! А то опять не успеешь, как в прошлый раз! Ада опять уедет куда-нибудь, а её благоверный, как всегда смотается в это время на футбол, и ты будешь опять до ночи ждать их обоих у подъезда. Ты уже завтракал?
«Нет ещё, и даже не умывался!» – хотел ответить Кузьмич, но не успел.
-Ничего страшного, позавтракаешь там! – опередила его Роза Борисовна. – Давай, собирайся и езжай! Толик, так надо! Не делай угрюмое лицо. Я просто смертельно устала от этой суеты, и мне так хочется отдохнуть. Езжай, Толик!
Она повернулась и вышла из кухни, не обращая никакого внимания на мужа.
Кузьмич стоял с озябшими босыми ногами посреди кухни, расстроенный и вконец озадаченный. Ему чертовски не хотелось ехать ни к каким сёстрам и братьям, тёщам и сватьям. Он устал от бесконечного бега с препятствиями, от этой несносной эстафеты, в которой даже в случае полной победы, наивысшей наградой будет являться тарелка вчерашнего супа. И это в то время, когда на работе его все уважают, и даже ценят за его усердие и трудолюбие. Кузьмич посмотрел вслед удаляющейся задницы Розы Борисовны и подумал:
«А ведь когда-то они были студентами одного института, учились на одном курсе, а по окончании долгое время работали вместе в одном смешном НИИ. Роза тогда была чертовски хороша. Все мужчины сворачивали головы в её сторону. Ведь такую, как она, невозможно было не заметить. Она всегда и везде любила быть на высоте. А что же сейчас? Ничего! Толстый зад, бесформенные ноги, отвисший живот, хриплая одышка астматика и всё то же неискоренимое,
а главное, никому уже не нужное стремление вперёд! В бездну!
А зачем всё это? Ушла из НИИ на руководящую должность в ОРСе, обзавелась связями, будто ракушками обросла, и всё, чего удалось добиться. Кто я сейчас для неё? Слуга? Муж? Любовник? Отец ребёнка? Пожалуй, уже никто. Вот и сейчас она с равнодушным видом, напевая себе под нос, направилась в ванную комнату, откуда уже через минуту послышатся всплески воды, а чуть позже её громкий зычный голос запоёт свой любимый романс:
«Ты знаешь, мой друг,
Прекрасные сумерки выдались!
Давай помолчим,
К чему нарушать нам покой?..
Мы после разлук
С тобою так долго не виделись,
Давай помолчим,
Любуясь ночною рекой…
Забыто давно
Всё то, что нам видеть не хочется,
Лишь светит луна
На берег песчаный седой.
Твои заодно
Обиды с моим одиночеством
Сплела тишина
В венок нашей жизни простой…»
И всё повторится сначала. Этот новый день, несущий с собой лишь мерзкое гнусное удушье стен, эти поездки неизвестно куда и неизвестно зачем, эти хлопоты и заботы, эта нескончаемая эстафета, на которой ему, Анатолию Кузьмичу, давно уже нет ни почётного призового места, ни утешительного приза проигравшему. Какая всё-таки сука, эта самая жизнь!»
С этими мыслями он вышел из комнаты и стал собираться в дорогу. Ехать до Ады Борисовны, сестры жены, было не много, не мало – часа полтора на его «Жигулёнке». Она жила в пригороде с мужем Иннокентием и сыном Мариком.
Он был в семье поздним избалованным ребёнком, несмотря на то, что Ада была старшей сестрой Розы и вышла замуж за Иннокентия двумя годами раньше. Поэтому их дети были ровесниками. Невзирая на частые уговоры родителей обеих сторон, общались дети между собой редко, виделись только тогда, когда
в праздники собирались по-родственному на семейные посиделки. Потом им обоим стало по шестнадцать лет, они и вовсе забыли друг о друге. Каждый был занят своими интересами.
Марик любил точные науки, играл в шахматы с весьма солидными людьми и готовился заочно к поступлению в аспирантуру. В планы Полины, дочери Розы Борисовны и Кузьмича, поступление в ВУЗ совершенно не входило.
Она тщетно скрывала от своих родителей данный факт, в надежде на то, что ей (такой недалёкой), встретится однажды прекрасный принц на шикарном белом «Мерседесе».
Он непременно оценит всю её красоту и ''умище'', женится на ней и решит
в дальнейшем буквально все её глобальные проблемы. Таким принцем по её мнению оказался Виктор, будущий муж, за которым, как ей казалось, она будет, как за каменной стеной. Он и постарше, и маме нравится.
Виктор жил отдельно от своих родителей, которых навещал крайне редко,
и не считал нужным вводить во всяческие подробности своей жизни. Он имел вполне приличную работу, должность и заработок, дорогой автомобиль и статус в обществе. Его часто приглашали на различные вечеринки и встречи, где было много народу, но куда он никогда не брал с собой будущую невесту.
Тем не менее Виктор уделял Полине, по его мнению, достаточно внимания, одаривая подарками, от которых у Полины подпрыгивало нутро, водя девушку по кафе и ресторанам, крупным магазинам и галереям.
С Розой Борисовной и Кузьмичом он общался неохотно, чувствуя их низкое, так сказать ''крестьянское'' происхождение. Но Роза Борисовна ни о чём таком не догадывалась и всегда суетилась, не находя себе места в тот момент, когда Виктор появлялся в их доме. Она была двумя руками за то, чтобы он стал её зятем, а потому сразу же начинала трепетать перед ним, не зная, как и чем ублажить. Кузьмич в эти моменты либо отсутствовал, либо Роза Борисовна озадачивала его всяческими домашними делами, а то и попросту наказывала сидеть в своей комнате и не высовывать нос, что он и делал. В душе ему было жаль свою дочь. Он чувствовал, что её ждёт та же участь, что и его, когда он женился на Розе. Как считал сам Виктор, Полина, конечно же, была не достойна такого жениха, как он, но её юная натура и девичья красота – нелепая помесь глупости, наивности и доверчивости своему близкому человеку, наталкивали на мысли о том, что как раз именно она сможет дать ему одновременно свободу и независимость, к тому же сумеет стать верной женой и матерью их общим детям, которые когда-нибудь, да и появятся. Поэтому он решил с самого начала не приобщать будущую супругу к светским вечеринкам, а лишь ограничивался дорогими подарками, походами в рестораны и поездками в ближнее зарубежье
к морю.
-2-
Кузьмич вышел из дома и не спеша направился в сторону гаража. Субботнее утро выдалось хотя и тихим, но пасмурным и неприветливым. Он поднял ворот своей куртки, думая о том, что сейчас ему предстоит неблизкий путь, и следует проверить состояние машины.
Чертовски не хотелось встречаться с Адой и просить у неё эти деньги, видя, как её муж Иннокентий станет при этом непременно пялиться на него своим немигающим, презрительным взором аспида. Он всю жизнь считал Кузьмича неудачником и подкаблучником, хотя сам от него недалеко ускакал.
Разница была в том, что Ада вила из него верёвки по-умному, так красиво и деликатно, не ущемляя, по мнению Иннокентия, его мужского достоинства. Если бы Роза обладала такими же качествами, как Ада, то ещё не известно, кто бы при этом на кого смотрел с презрением, Иннокентий или Кузьмич. Но что было делать? Он мерно отворил калитку гаража и прошёл внутрь.
Машина после вчерашних поездок была грязной и неприглядной, всем своим видом прося о пощаде. Ей тоже не хотелось ехать в пригород к родственникам. Кузьмич посмотрел на неё с жалостью и завёл мотор. Вскоре его «Жигулёнок» был на выезде из города. На пригородной автобусной остановке было полно народу. Люди с набитыми тюками и сумками томились в ожидании какого-либо транспорта. Это были в основном пенсионеры. Их измождённые усталые лица свидетельствовали о том, что автобуса давно не было. Чуть дальше остановки стояла женщина в плаще, возле которой были две огромные сумки. Она очень настойчиво пыталась остановить машину, видимо у неё уже не было сил ждать. Но все почему-то проезжали мимо, не обращая внимания на высоко поднятую руку дамочки. Кузьмич тоже хотел проехать мимо, но в последний момент вдруг почему-то затормозил. Машина остановилась чуть дальше, но дамочку это не смутило, и она сразу же радостно бросилась к «Жигулёнку».
-Мне в пригород! Тут недалеко, я заплачу! – протараторила она.
Её вид показался Кузьмичу жалким и взывающим о помощи. Локоны её волос разметало ветром в разные стороны, а тоненькие губки слегка подёргивались от волнения. Женщина явно торопилась, оттого и нервничала.
Кузьмич молча кивнул, и женщина, торопливо упихав свою поклажу в салон машины, уселась на сиденье, громко хлопнув дверью. Машина тронулась.
Какое-то время они ехали молча. Кузьмич искоса поглядывал в зеркало на сидящую сзади женщину, пытаясь понять, куда и зачем она едет. Женщина немного успокоилась и сидела, мирно поглядывая в окно. Кузьмич размышлял:
«На дачницу она не похожа. Очень чисто одета, да и поклажа не такая, как у тех, что стояли на остановке. Но вещей достаточно много, судя по её набитым сумкам. Может, к родственникам в гости собралась? Тогда зачем же было так волноваться? Ну, собралась и собралась. Похоже, что-то у неё случилось».
Видно женщина заметила изучающий взгляд Кузьмича, и это её немного смутило. Она начала диалог первой, робко спросив:
-А Вы тоже в пригород? Вам по пути?
-Да. К родственникам жены еду. А вы?
-Я к маме еду. Она больна, брат приехать не смог, он далеко живёт. Как женился, так сразу и уехал вместе с женой.
-А Вас, значит, муж отпустил?
-Мужа нет… Сын отпустил. Он уже взрослый.
-А сколько ему?
-Весной исполнится восемнадцать. Душа болит за него.
-Что, натянутые отношения? Дурная компания?
-Вовсе нет! Вы знаете, он у меня очень хороший мальчик. Во всём мне помогает, читает много, мы понимаем друг друга, у нас отличные отношения!
-Тогда почему же душа болит?
-Как почему? Ему же в армию скоро. Что его там ждёт? Сейчас столько случаев разных: убивают, насилуют, солдаты стреляются, вешаются, кормят их там очень плохо. Он ведь один у меня. Отца у нас нет, братьев и сестёр тоже. Вот и воспитываю его сама, как могу, на сколько сил хватает.
Женщина вздохнула, потом снова спросила:
-А у Вас дети есть?
-Да!
-Сын?
-Нет, дочь. Замуж выдаём! – хмуро буркнул Кузьмич.
Женщина приятно обрадовалась, на лице её появилась мягкая улыбка.
-Ой, так это же замечательно! А что же Вы нерадостный такой?
Она заметила угрюмое лицо Кузьмича.
-А с чего Вы взяли, что я нерадостный-то? – поинтересовался Кузьмич.
-Ну, просто у Вас сразу сделалось такое лицо… Извините, пожалуйста! – робко ответила женщина.
Ей, видимо, стало ужасно неловко за свою любопытность.
Кузьмич снова посмотрел в зеркало на женщину. Та сразу умолкла и стала
с безразличным выражением лица таращиться в окно. Кузьмич помолчал немного, потом сказал:
-Простите, Вас как зовут?
-Татьяна! – снова оживилась женщина и ласково посмотрела на Кузьмича. Она обрадовалась тому, что мужчина не обиделся на неё и продолжил беседу.
-А меня Анатолий. Видите ли, Татьяна, моей дочери так же, как и Вашему сыну, восемнадцать лет. Сейчас все девчонки стараются как можно раньше выскочить замуж, чтобы потом в девках не засидеться. Ну, вот и наша тоже торопится. Я, конечно, ничего против не имею, но моё мнение таково: нужно сначала поступить в ВУЗ, окончить его, получить хоть какую-то профессию и образование, чтобы встать на ноги, а уж потом думать о замужестве. В её понимании всё выглядит несколько иначе. Нынешней молодёжи необходимо ВСЁ и СРАЗУ! В противном случае у них теряется интерес к поставленной цели. Вы согласны со мной?
Женщина немного призадумалась, потом сказала:
-Быть может, Вы правы! Наверно мне в этом отношении повезло с сыном. Он совершенно непритязателен ни в чём. Всегда довольствуется тем, что есть, вот учиться, правда, после окончания школы не захотел, работать пошёл. Уговаривала его, ведь он в принципе смышлёный парень, школу довольно-таки неплохо окончил, но он упёрся и ни в какую. Говорит, что хочет зарабатывать свои деньги, чтобы меня поддержать и себе на расходы. Ну, что тут поделаешь, его право, так ведь?
-Сын у Вас молодец! Чувствуется, что Вы хорошего парня воспитали! – сказал в ответ Кузьмич и добавил про себя: «Мне бы такую дочь!»
Попутчики снова ненадолго замолчали. Неожиданно брызнули капли дождя. Они мгновенно смочили пыль на лобовом стекле и стали растекаться по нему вниз и в стороны унылыми грязными струйками. Через минуту дождь усилился так, что практически ничего не стало видно. Кузьмич медленно съехал с дороги на обочину и остановил машину.
-Надо переждать, не видно ничего. Вы сильно торопитесь?
Женщина вздохнула. Она действительно торопилась, но прекрасно понимала, что в небесной канцелярии свои законы и правила, независящие ни от кого. Она ещё раз тяжело вздохнула, как бы смирившись, и сказала:
-А у нас там так грязно, особенно когда дождь пройдёт! Я сапоги резиновые не взяла.
-Где это, у вас?
-В Елховке. Тут совсем рядом. Скоро будет поворот направо и указатель, там я и сойду. А Вам дальше?
-Да, мне до Ивановки.
Кузьмич вспомнил этот поворот с указателем на Елховку, мимо которого он много раз проезжал, когда они всем семейством ездили к родственникам жены. Мог ли он подумать, что когда-нибудь в его машине окажется совершенно посторонняя ему женщина, держащая путь в Елховку к больной матери.
Дождь всё не прекращался, попутчики сидели молча, каждый в этот момент думал о своём:
«А он ничего, этот мужчина! – думала Татьяна. -Не заносчивый, не вредный, с довольно приятной внешностью. Надо же, остановился, пожалел меня. Другие мимо несутся и даже внимания не обращают, а этот посадил. Даже цену не стал назначать, просто посадил и повёз. Удивительный мужчина! Странно то, что он совершенно не рад свадьбе его дочери. Другие ездят день и ночь по знакомым, договариваются, продукты закупают, а этот вроде как не рад происходящему. Наверно у него жена сварливая, ''пилит'' его день и ночь, таким жёнам всегда такие мужья достаются, тихие, миролюбивые. Живут за ними, как за каменной стеной, и ещё командуют ими и крутят, как хотят. А нам, бедным, скромным и домашним, достаются такие, как мой бывший муж Коля, тунеядцы и пройдохи. Ладно бы ещё не пил, да не бил. Но разве найдёшь такого? Вряд ли…»
Мысли Кузьмича были о том, что скоро он приедет к родственникам на поклон:
«Сейчас закончится дождь, мы доедем до поворота и навсегда попрощаемся
с этой удивительной женщиной! – думал он. -Жаль, что мы больше никогда не встретимся. Давно не встречал таких лёгких людей! Как это ни странно, но мне с ней необычайно спокойно. Она абсолютно ничем меня не раздражает. Чирикает где-то там, на заднем сиденье, как будто я не попутчицу, а канарейку везу. Приятная внешность. Странно, почему она одна? Мужчины, как правило чувствуют таких на расстоянии, пытаясь ухороводить. А эта… одна. Ну, почему же одна? Вовсе не одна, у неё есть сын, которого, судя по всему, она очень нежно любит, а он в свою очередь любит свою мать. Значит, она не так уж и одинока. Чёрт! Как не хочется ехать к Себелёвым! Зачем Роза послала меня к ним? Денег нам хватает на свадьбу, а привезёшь лишние, так они обязательно уйдут, а потом снова отдавать. Это значит снова ехать, снова смотреть, как на тебя пялятся в четыре глаза, как на уличного, грязного прохожего без места жительства и определённых занятий. Какой кошмар!»
-А Вы по профессии случайно не архитектор? – спросила Татьяна. В её голосе блеснула лукавинка, подкрашенная мягкой женской улыбкой.
Кузьмич улыбнулся в ответ:
-С чего вдруг такие мысли?
-Ну, как Вам сказать?
-Скажите, как есть!
-Просто Вы так последовательно рассуждали по поводу замужества: окончить ВУЗ, получить профессию, встать на ноги и так далее. Так обычно рассуждают люди практические и надёжные. Они стараются заранее просчитывать на много ходов вперёд, ну, как в шахматах, знаете? Чтобы потом не допустить нелепую ошибку и проиграть простейшую партию. Вы играете в шахматы?
-В юности пробовал! – кивнул головой Кузьмич и заулыбался.
Ему было удивительно легко общаться с этой женщиной. Она нежно влекла и манила за собой в разговоре, хотелось болтать ещё и ещё, неважно о чём, лишь бы слышать этот приятный голос, чувствуя склад ума своей собеседницы.
-Ну, вот видите! Значит, Вы должны понимать то, о чём я говорю!
-Я понимаю. А Вы что, тоже в шахматы играете?
-Ой, ну, что Вы! Это у меня сын играет. Он по самоучителю тренируется. Однажды я уборку затеяла и натолкнулась на этот самоучитель.
Так вот там, в теории шахмат много интересного представлено. Знаете, стала читать и так увлеклась!
Многое из того, что там написано, применимо в обычной жизни! Тогда я провела свой личный опыт: стала пробовать применять на практике теорию шахмат. Мне стало легче жить. Множество проблем решились сами собой.
В этом я очень благодарна своему сыну. Ведь если бы не его увлечение, мне бы никогда и в голову не пришло читать подобную литературу. Ну, и разумеется, отдельная благодарность авторам этой книги. Видимо они очень интересные и умные люди. Вы когда-нибудь задумывались над тем, что многие вещи в нашей суматошной жизни в лучшем случае уходят на второй план?
-А в худшем?
-А в худшем просто теряются!
-Возможно. А что именно Вы имеете в виду?
-Вы когда последний раз были в библиотеке? А музей когда в последний раз посещали?
Она посмотрела на незадачливое выражение лица Кузьмича и добавила:
-Вот именно! Вы забыли об их существовании! А ведь они есть, они каждый день ждут нашего посещения. Этот скрип половиц, этот особый, ни с чем не сравнимый запах. Запах книг и картин. В нём своя история, возраст и судьба! Это всё живое и даже, если хотите, бессмертное!
Кузьмич был поражён такому повороту событий в разговоре. Он изумлённо смотрел на женщину во все глаза и ждал продолжения её рассказа.
Татьяна, чувствуя интерес мужчины, продолжила:
-Знаете, Анатолий, когда идёт дождь, мне почему-то становится грустно и ужасно одиноко. А Вам?
-Не знаю! – пожал плечами Кузьмич. -Наверно так и есть. Мне, пожалуй, тоже.
-А что Вы делаете в это время? Я пишу стихи, если выпадает время.
-Пишете стихи? – удивился Кузьмич.
Он с каждой минутой всё больше и больше поражался этой удивительной женщине. Она не была красива внешне, нет. Но этот изумительный, ни с чем не сравнимый мир сидел в её душе и сердце, пустив, твёрдые корни так, что просто невозможно было не удивиться. Ведь он так давно не слышал стихов, погрязнув в серости быта. А ведь когда-то он сам писал палеты для своей Розы. И пусть они были наивны и легки, но ведь они БЫЛИ! Куда же всё подевалось?
-Пишу. Правда не знаю, получается ли у меня так, как это делает Ахматова или Цветаева, пожалуй, нет. Но ведь человек должен как-то самовыражаться! Плохо или хорошо, но это крик моей души, если будет угодно.
-Почитайте мне, пожалуйста, что-нибудь из своих стихов! – неожиданно попросил Кузьмич.
Женщина немного смутилась, но всё же согласилась.
-Я немного волнуюсь. Никогда не читала свои стихи незнакомым людям, поэтому могу сбиться. Не обращайте внимания, ладно? А потом Вы мне скажете своё мнение о них. Только обязательно честно, хорошо? – в её глазах снова блеснула добрая искорка.
-Хорошо! – сосредоточился Анатолий Кузьмич.
Женщина сделала серьёзное лицо, видно пытаясь вспомнить что-нибудь из своего творчества, но, потом увидела надутое лицо Кузьмича и расхохоталась.
Мужчина ничего не понял.
-Ой! Не смотрите так на меня! – сквозь смех сказала Татьяна.
-Что-то не так? – удивлённо спросил Кузьмич.
-Да нет, просто у Вас сейчас такое напряжённое лицо, как будто это Вы сейчас будете читать, а не я!
Кузьмич выдохнул и тоже расхохотался. Они смеялись просто так, от души. Казалось со стороны, что два юных непорочных создания тешатся беззаботно и чистосердечно, не думая ни о чём, а в голове каждого из них витают бабочки
с пёстрыми прозрачными крылышками, щекоча их трепетные души.
Наконец женщина и мужчина успокоились, и Татьяна, взяв минорный лад и нужную интонацию, прочитала следующие строки:
«Всё промозглым дождём заштриховано, смыто,
Сколько всё же в природе бушует воды!
Может, эта вода на кого-то сердита,
И бурлит, пузыря все немые пруды.
Промочились до нит перелески и птицы,
День и ночь за окном обложные дожди,
Солнца ждём, только вряд ли оно постучится,
Ни гостей долгожданных, ни почты не жди.
Дождь тоской заливает все дали и выси,
Только я не боюсь этой мокрой поры,
Ведь поэта душа никогда не зависит
Ни от хмурых дождей, ни от знойной поры.
Как погода бы яростно с сердцем ни билась,
Состоянье моё, словно детский секрет,
Если в душах любовь навсегда поселилась,
Сердце в чреве щекотит лишь солнечный свет.
Но хоть трижды одарит нас лаской природа,
Если душу тоска беспощадно грызёт,
Будет снова на сердце неясной погода,
Вот тогда и дожди, и бураны, и лёд».
Женщина замолчала. Анатолий смотрел на неё серьёзным взглядом, пытаясь в душе осмыслить эти поэтические строки, так верно подчеркнувшие состояние его собственной души. Последнее время именно такое состояние не покидало его повсюду. Усталость и хандра, бураны и лёд в душе и на сердце. Но именно сегодня он впервые за долгое время почувствовал, как огромный холодный невидимый айсберг стронулся со своего привычного места и медленно поплыл
в неизвестном направлении. С каждой минутой он набирал скорость, отрывая от себя частички льда. Они расплывались в разные стороны и таяли в плотной пучине седого неведомого океана его измождённой души.
И от этого Анатолию делалось как-то не по себе. Он чувствовал, как начинает кружиться голова, уносясь ввысь к тем самым неприветливым тучам, нависшим над его головой. Ещё утром, глядя в окно своей квартиры, он мечтал об этом необъяснимом чувстве, понимая, что это лишь утопические мечты. Но сейчас он ощущал именно то самое чувство, поэтому ему стало тревожно и беспокойно.
-Вам что, плохо? – заметила женщина бледный вид Кузьмича.
-Нет-нет! Всё в порядке! Это я так… о своём задумался! – тихо успокоил её Кузьмич.
-Вы какой-то бледный!
-Да нет, Вам показалось! Дождик почти закончился, надо ехать.
-Ой, правда! – обрадовалась женщина. -Поедемте скорее, а то меня там уже заждались!
Она нервно заёрзала на сиденье. Кузьмич завёл мотор, и его «Жигулёнок»
с рёвом вылез на шоссе из мокрой скользкой обочины, оставляя за собой на дороге ошмётки грязи и глины. Вскоре показался неприметный указатель на Елховку. Возле поворота дорога была грязной, видимо местные трактористы, переезжая с пашни на пашню, нанесли за собой чернозёма и скошенной травы.
-Не торопитесь, сейчас будет поворот, здесь очень скользко, часто машины бьются! – остерегаясь, заметила Татьяна.
Кузьмич резко сбавил скорость. Машина сделала резкий поворот и съехала под уклон на просёлочную, ухабистую дорогу. Повсюду были огромные лужи и труднопреодолимая грязь. «Жигулёнок» начало таскать из стороны в сторону. Кузьмич дал газу, и мотор заревел, будто огромный грозный мамонт во время брачного гона.
-Зря Вы сюда поехали, завязните! Я же говорила, у нас тут грязно! – с некой досадой и искренней жалостью в голосе произнесла Татьяна.
Ей, правда, было жаль мужчину, тратившего своё драгоценное время на неё, не щадя личного транспорта.
-Ничего, прорвёмся! – успокоил её Кузьмич. -Вы только показывайте дорогу, а я уж тут сам справлюсь!
Ему не хотелось, чтобы Татьяна топала по грязи в своих туфельках.
Вскоре «Жигулёнок» остановился возле небольшого деревянного домика. Забор был старый и немного покосился. За забором громко залаяла собака.
-Ну, вот мы и дома! – радостно сказала женщина. -Скажите, сколько я Вам должна?
Она потянулась за кошельком, но Кузьмич остановил её.
-Да нисколько Вы мне не должны!
-Нет, я так не могу! – возразила женщина.
-Успокойтесь! Лучше подскажите, у вас здесь есть сквозной проезд на шоссе? Чувствую, что обратно мне не выбраться.
-Да, конечно есть! Поедете прямо до колодца с журавлём, там свернёте влево, дальше будет ферма, а за ней выезд на шоссе. Спасибо Вам большое! Может, зайдёте? Передохнёте немного, я хоть чаем Вас напою, он у нас ароматный, на целебных травах, мама сама любит собирать!
-Нет, спасибо! Ехать надо.
Он выдержал небольшую паузу. Женщина виновато смотрела на него своим немигающим, доверчивым взглядом, таящим в себе нечто необъяснимо родное, то, от чего не хочется уезжать.
-У Вас замечательные стихи! – промолвил Кузьмич. -Прямо в точку попали!
Вы удивительная женщина! Давно, знаете ли, не встречал таких, как Вы!
-Да что Вы? Я самая обыкновенная. Вот хлопот Вам наделала. Я обычно на автобусе сюда добираюсь. А в этот раз мама заболела, я решила побыстрее доехать. Стою, ''попутку'' ловлю, никто не останавливается. А тут Вы! Я сначала занервничала, когда в машину села, разные люди бывают. Потом, когда с Вами заговорила, сразу легче стало. Вижу, человек Вы порядочный, не обидите.
И вообще мне с Вами было так легко, как давно уже ни с кем не бывало!
-Мы сможем ещё раз увидеться? – неожиданно для самого себя, вдруг спросил Кузьмич.
Женщина немного замялась:
-Я не знаю, недели две я пробуду здесь. А Вы приезжайте в гости, если надумаете! Мама против не будет, она у меня очень гостей любит!
-Спасибо! Я обязательно приеду!
Он помог женщине выгрузить её поклажу, попрощался, и «Жигулёнок», виляя задом, двинулся по направлению к трассе. Всю дорогу Кузьмич думал
о своей необычной попутчице. Его мысли путались, заплетаясь в тугую косу. Он даже не успел опомниться, как доехал до Ивановки. Кузьмич ехал по оживлённому посёлку погруженный в свои мысли. Мокрая асфальтовая дорога казалась ему приветливой и звала за собой. Он подрулил к дому Себелёвых. Огромный каменный глухой забор выше человеческого роста возник перед его взором. Возле забора были заросли лопуха и мать-и-мачехи. Кузьмич постоял немного возле калитки, не выходя из машины, потом вдруг развернулся и дал полный газ.
-3-
Дверь квартиры Розы Борисовны отворилась, и на пороге появилась Полина. Она была расстроена, весь её внешний вид указывал на то, что она поссорилась с Виктором.
Роза Борисовна сразу же заметила неладное и начала расспрашивать дочь, но та, не желая ничего объяснять, закрылась в своей комнате, плюхнулась в одежде на кровать и накрыла голову подушкой, чтобы не слышать зычный голос своей мамаши. Полина плакала.
Роза Борисовна, стоя возле двери, не унималась:
-Полиночка, детка моя, что случилось? Полиночка, открой дверь! Господи, это какой-то кошмар! Вы вместе с твоим папашей сведёте меня с ума! Я кому говорю, Полина? Немедленно открой дверь! Вот сейчас приедет отец, он тогда
с тобой разберётся! Полина, ты опять ночевала у Виктора? Не молчи, когда мать
с тобой разговаривает! Открой немедленно дверь!
Она попыталась дёргать ручку, но дверь была заперта с другой стороны.
-Это просто сумасшедший дом какой-то! Свадьба на носу, а она вытворяет, чёрт знает что! Никакой ответственности! Полина! Ты слышишь меня или нет? А, вот и отец приехал! Сейчас он тебе устроит!
Роза Борисовна услышала открывающуюся в коридоре дверь. На пороге появился Кузьмич. Он был как всегда с понурым выражением лица. Кузьмич стал не спеша разуваться, как вдруг голос Розы Борисовны вернул его к жизни:
-Толик, это ты? – не глядя на вошедшего Кузьмича, заорала Роза Борисовна.
На кухне что-то кипело и парило, поэтому ей было не до мужа.
-Я! – пробормотал Кузьмич.
-Толик, наша дочь закрылась у себя в комнате и никого не впускает! Ты слышишь?
-Слышу!
-Толик! Немедленно поговори с дочерью! Она только что заявилась домой! Опять не ночевала дома. Толик, ты слышишь меня?
-Слышу! – ответил Кузьмич и прошёл в зал. Он уселся в кресло и включил телевизор. Потом вдруг вскочил с кресла и принялся что-то усердно искать
в выдвижных ящиках письменного стола, разбрасывая бумаги, как попало.
В этот момент в комнату вошла Роза Борисовна с ложкой в руке.
Она изумлённо посмотрела на мужа, отхлебнула содержимое ложки и спросила:
-Толик! Что ты делаешь?
Кузьмич продолжал ворошить бумаги, не обращая на неё никакого внимания.
-Толик! Я к тебе обращаюсь! Скажи мне на милость, что это значит? – она указала ему глазами на беспорядок. -Ты что, потерял что-нибудь? Документы, да? Толик, тебя что, ограбили?
Кузьмич на секунду оторвался от своего занятия, повернул голову и, сидя на корточках, тихо спросил:
-Ты не помнишь, где моя тетрадь со стихами?
Роза Борисовна просто очумела:
-Толик, ты что, дурак? Какие стихи? Господи, вы вместе с твоей дочерью вгоните меня в могилу! Я тебе говорю, что Полина закрылась в своей комнате и не желает ни с кем разговаривать! Пойди и поговори с ней! Какие могут быть стихи?
-Те, что я в юности писал для тебя!
-Толик, какие стихи? Я понятия не имею, где они! Ты что, меня не слышишь?
-Слышу.
Кузьмич продолжил свой поиск.
-Толик! Ты привёз деньги от Ады?
В ответ проследовало молчание.
-Толик! Я тебя спрашиваю, ты был у Себелёвых?
-Нет! – громко и отрывисто рявкнул Кузьмич в ответ, продолжая копаться.
-Ха! Ну и как это понимать? И по какому праву ты орёшь на меня?
Брови Розы Борисовны резко сдвинулись, лицо приняло грозный вид.
-Извини! – резко снизил голос Кузьмич. -Просто по дороге пошёл дождь, машина заглохла и…
Он пытался придумать что-нибудь правдоподобное, но у него ничего не получалось, кроме мычания и сопения. Кузьмич что-то невнятно пробормотал. Роза Борисовна сразу всё поняла и сказала:
-Тебе совершенно ничего нельзя поручить! Ты даже соврать, как следует не можешь! Ты просто не поехал и всё! Толик, ты бездушная скотина!
Она развернулась и вышла из комнаты. Кузьмич попытался продолжить поиски заветной тетрадки, но сварливый голос Розы Борисовны, доносившийся с кухни, не дал ему этого сделать. Он выключил телевизор, подошёл к двери в комнату Полины и робко постучал:
-Полина, дочка! Можно к тебе?
Щёлкнул замок, дверь открылась, и Кузьмич увидел заплаканную дочь. Она смотрела на отца, положив руку на дверной косяк:
-Что тебе, папа? – равнодушным голосом спросила она.
-Так, ничего. Ты что, плакала? Можно я войду?
Девушка развернулась, ничего не ответив, и оставила дверь открытой. Она снова легла на кровать и уставилась в потолок. Кузьмич неслышно вошёл следом за ней в комнату и закрыл за собой дверь. Он присел рядом на стул и стал смотреть на дочь. Какое-то время та лежала молча, глядя в потолок, потом повернула голову к отцу, и спросила:
-Ну, что ещё?..
-Да так, ничего. Просто заглянул к тебе. Как дела? – спокойно спросил её Кузьмич.
-Нормально! – равнодушным голосом ответила Полина, кинув взгляд на отца.
-Как с Виктором?
-Никак!
-Вы поссорились?
-А что, не видно?
Девушка вдруг снова разревелась. Кузьмич стал гладить её по голове и успокаивать. Полина рассказала, всхлипывая:
-Папа, ты представляешь, он – такая сволочь! Вчера нас пригласили общие знакомые на вечеринку. Я, как дура, целый вечер просидела в окружении чужих мужиков, а он танцевал с какой-то худосочной блондинкой, якобы его деловой партнёршей по бизнесу. Это они так проблемы решают, видите ли!
-Дочка, ну это не страшно! – попытался успокоить свою дочь Кузьмич.
-Не страшно, да? А то, что я в его кармане пиджака обнаружила её помаду, это тоже не страшно? Тогда я плюнула и ушла. Какой-то тип с сальной рожей пытался меня проводить, но я дала ему по морде. А он оказался начальником Виктора, как потом выяснилось. Теперь у Виктора будут большие неприятности и пусть! Мне плевать на этого урода! Пусть теперь танцует, с кем хочет!
Девушка снова разревелась.
-Ну, что ты, моя хорошая! Всё уладится, вот увидишь, всё будет хорошо! – снова принялся успокаивать Кузьмич.
Полина любила своего отца, только в последнее время не показывала вида.
С отцом можно было поговорить на любую тему, ему стоило доверять, ведь ни разу она не слышала от него ни одного плохого слова.
Кузьмич тоже любил свою дочь, это было, пожалуй, единственным, что держало его в семье. Поэтому он обнял её, прижал к себе, как малое дитятко и что-то еле слышно замурлыкал ей на ушко, отчего девушка стала постепенно успокаиваться и вскоре совсем перестала всхлипывать.
-Папа, а что ты там искал в письменном столе? – спросила она.
Кузьмич немного замялся:
-Да так, тетрадку одну.
-Какую тетрадку? – не унималась дочь. Глаза её заблестели любопытством.
В этот момент она показалась Кузьмичу такой же маленькой и наивной, как и пятнадцать лет тому назад, бегая за ним по пятам, как хвостик, то и дело, выспрашивая его обо всём.
В ответ Кузьмич улыбался и спокойно, последовательно отвечал на вопросы, дабы унять детское любопытство. Вот и сейчас ему показалось то же самое.
Он лукаво улыбнулся и сказал:
-Знаешь, Полюшка, я сегодня подвозил одну женщину…
-Так! Это уже интересно! – перебила его дочь. -Ну, и как? Она красивая?
О чём вы с ней говорили?
-Не то чтобы красивая, скорее она одухотворённая! Представляешь, мы попали под ливень, ехать было невозможно, и мы остановились, чтобы немного переждать. Ну, сидели, разговаривали. Так, о разном. И вдруг она сказала мне, что, когда идёт дождь, ей становится грустно и одиноко. Тогда она пишет стихи. Представляешь? Она пишет стихи! И даже прочитала мне одно из собственных творений. Это было так здорово! Жаль, что не сумел запомнить целиком, только отдельные фрагменты! Я ведь тоже в юности писал для твоей матери стихи. Мы были наивны и юны! Мать была необычайная красавица! Многие студенты нашего института сворачивали головы на неё, а она, как ни странно, выбрала именно меня.
Тогда я расцвёл, как мартовский нарцисс, стал ухаживать за ней, дарить цветы, осыпать стихами! Хотелось петь! Мы были молоды, бедны и счастливы!
Полина смотрела на отца и не верила своим ушам. Никогда в жизни отец не рассказывал ей о том, что писал стихи. Она попыталась представить отца и мать юными беспечными студентами, но у неё ничего не получилось, и она, прыснув, расхохоталась.
-Чего ты смеёшься? – спросил удивлённо Кузьмич.
-Да так… Попыталась представить тебя с цветами и гитарой в руках, поющим под балконом серенады для моей мамочки! – ехидно ответила Полина и потом добавила:
-Зрелище не для слабонервных граждан!
Кузьмич осёкся и замолчал.
-Да ты не подумай, папа, я просто не могу представить, как можно полюбить такого толстокожего, бесформенного и бездушного бегемота, как моя мамочка!
-Не смей! Слышишь, не смей говорить так о матери! – почти шёпотом вспылил Кузьмич и покосился на дверь, боясь, что их разговор услышит Роза.
-Да ведь она же не любит тебя, папочка! Разве ты это не видишь? Ей же плевать на тебя, на меня, ей плевать на всё, что творится вокруг!
-Полина! Я запрещаю тебе так говорить о матери, слышишь? – так же, полушёпотом сказал отрывисто Кузьмич. -Она мать! Плохая или хорошая, но она – твоя мать!
-Да разве это мать? Каждый раз лижет жопу своему разлюбезному будущему Зятю, стоит только ему появиться на пороге нашей квартиры:
«Витенька, не желаете ли присесть? Витенька, покушайте с нами!»
И ещё эта её дурацкая улыбка на лице – терпеть не могу! Не хочет, а сама ему улыбается! Думает, что он полюбит её и осыплет горой бриллиантов! Одного не понимает, что её любимый зятёк – обыкновенная сволочь!
-Это в тебе обида говорит, дочка! А где же ты ночевала сегодня?
-Нигде.
-Как нигде? А как же?..
-По городу гуляла. Чуть в милицию не забрали, думали, что проститутка. Еле отделалась от этих ублюдков!
Кузьмич тяжело вздохнул. Больше всего на свете он боялся, что с его дочкой что-нибудь случится, переживал, как все отцы, но ничего не мог поделать.
Она стала взрослой и отчасти дерзкой, могла нагрубить, даже не извинившись потом. Оставалось лишь терпеть, надеясь на то, что удача улыбнётся ей самой.
-Папа, а ты что, ей свидание назначил, да?
-Кому?
-Ну, этой. Поэтессе.
-С чего это вдруг? – замялся Кузьмич.
-Ну, я же вижу!
-Что ты видишь? – насторожился Кузьмич. Ему очень не хотелось, чтобы это увидела и его жена.
-Ну, что ты не такой приехал, как обычно. У тебя глаза, как у школьника, который набедокурил, а признаться боится!
Полина снова засмеялась.
-Нормальный приехал! – пытался оправдываться Кузьмич. -Просто мать к Себелёвым велела съездить, а я… не доехал.
Полина многозначительно улыбнулась:
-Всё понятно!
-Ты только матери ничего не говори. А то знаешь, какая она у нас! Ещё не правильно поймёт. Ничего я никому не назначал, вечно выдумаешь ерунду какую-нибудь! – вконец смутился Кузьмич.
-Не бойся, не скажу. Ты тоже не говори, что я по городу шлялась, не хочу её нравоучения слушать!
На том и порешили.
В это время в комнату вошла Роза Борисовна и прервала семейную идиллию.
-Полиночка, детка, нужно срочно сходить за подсолнечным маслом! Толик, что ты расселся, собирайся, мы едем к Себелёвым!
Кузьмич молча вышел из комнаты и направился на кухню. Ему нестерпимо хотелось есть. Вслед за ним последовала Полина. Она поставила чайник на огонь и залезла в холодильник в поисках пищи. Вошла Роза Борисовна, уселась за стол, решив составить им компанию. Она тараторила о чём-то своём. Полина с отцом пили чай молча, уплетая бутерброды, поглядывая лукавыми взглядами друг на друга, не обращая на неё внимания.
На душе каждого из них было по-своему хорошо.
Через некоторое время грязный «Жигулёнок» Кузьмича снова нёсся по трассе и монотонно отмеривал уставшими колёсами километры. Роза Борисовна мирно дремала сзади. Кузьмич то и дело поглядывал в зеркало, и ему казалось, что там опять сидит та самая удивительная женщина по имени Татьяна. Вот и поворот на Елховку, куда он совсем недавно сворачивал с дождливой трассы. Сейчас трасса просохла, лишь на обочине кое-где виднелись мелкие лужицы. И только просёлочная Елховская дорога оставалась грязной и непроезжей. Трактористы опять нанесли на самом разъезде грязи, переезжая с пашни на пашню.
Кузьмич сбавил газ, чтобы ненароком не опрокинуть машину. «Жигулёнок» тряхнуло, и Роза Борисовна открыла на секунду глаза. Через некоторое время до Кузьмича донеслось её мирное похрапывание, он же в это время думал о своём.
Машина свернула на Ивановку, через несколько минут Кузьмич остановился у знакомого каменного забора дома Себелёвых. Роза Борисовна молча вышла из машины и скрылась за забором, не предложив Кузьмичу проследовать за ней.
Тот нисколько не расстроился, и сидел молча в машине, вращая туда-сюда тонкую ручку радиоприёмника. Вскоре на волне «Маяка» зазвучала приятная мелодия. Кузьмич мягко откинул голову назад и задремал.
Снилось большое и ровное, как цирковая арена, поле с зелёной сочной травой и яркими красными цветами, похожими на маки. Дул лёгкий тёплый ветерок, колыша на горизонте дальние верхушки соснового бора. В небе мирно парили стаи облаков, то пряча за свои широкие спины яркие лучи солнца, то отпуская их на свободу. А те радостно раздаривали снопы своего света тем, кто в этом нуждался. Пахло мятой и можжевельником. Кузьмич присмотрелся и увидел, как по полю к нему навстречу не спеша, идёт женщина в прозрачном белом платье и таком же прозрачном белом платке. Он развевается на ветру, и вот-вот улетит, а женщина не обращает на него внимания и, расставив руки в стороны навстречу ветру, продолжает идти к Кузьмичу. Через тонкое прилипшее от ветра к телу платье отчётливо просматриваются её красивые широкие бёдра и пышная грудь. Она немного покачивается от её шагов, и это ему нравится. Платок не удержался на её голове, сорвался и полетел куда-то вверх, высоко-высоко, вскоре совсем исчезнув из виду, а женщина всё продолжала идти, улыбаясь нежной улыбкой, той, что улыбалась сегодня Татьяна. Она подходила всё ближе и ближе. И тут Кузьмич увидел, что эта женщина никто иная, как его покойная мать. От неожиданности Кузьмич вздрогнул и проснулся.
Роза Борисовна уже вышла вместе с Адой и Иннокентием на улицу. Они стояли неподалёку от машины, что-то говорили друг другу, искусственно улыбаясь, видимо прощались. По умилённому выражению лица Розы сразу было ясно, что деньги она получила и теперь целовала свою сестрицу за это, показывая, всем своим видом, как она несказанно соскучилась и не хочет уезжать. Сёстры ещё раз расцеловались, и Роза Борисовна двинулась к машине. В это время Ада увидела сонное лицо Кузьмича и помахала ему издали рукой. Иннокентий, глядя на свою жену, расплылся в дешёвой улыбке и последовал примеру жены, тоже подняв руку. Кузьмичу ничего не оставалось делать, как нажать на клаксон. «Жигулёнок» визгливо просигналил в ответ, Роза сразу же вздрогнула и покачала головой:
-Толик, ты что, с ума сошёл? Зачем ты сигналишь на всю округу?
Она плюхнулась на заднее сиденье с недовольным видом, но, увидев улыбки на лицах сестры и её благоверного, тоже приветливо скривила рот.
Заревел мотор, и «Жигулёнок» тронулся с места. Всю дорогу Роза Борисовна трещала, как пулемёт, рассказывая, взахлёб, Кузьмичу обо всех новостях
в семье Себелёвых, но тот не слышал её и молча смотрел на дорогу. В голове была лишь Татьяна. Ночью ему опять плохо спалось, он то и дело вставал, бродил по всей квартире, пил воду на кухне из чайника и размышлял о том, как он встретится снова с той самой, одухотворённой женщиной по имени Татьяна.
«Интересно, какой будет эта встреча?» – думал он. Теперь Анатолий Кузьмич нисколько не сомневался в том, что вновь увидится с женщиной. Под утро ему всё-таки удалось уснуть, но сон был недолгим. Порывы ветра настежь отворили форточку и стали витать по всей комнате. Кузьмич медленно открыл глаза.
Было воскресенье. Можно было поспать, но он не стал долго залёживаться, прошагал на кухню, выпил горячий кофе с бутербродом, пока все домочадцы спали, и отправился в гараж. Нужно было помыть машину. После вчерашних, долгих поездок она была похожа на грязную дворовую собаку, брошенную хозяевами. Он выгнал свой автомобиль на улицу, переоделся и принялся за дело, еле слышно напевая себе под нос.
Вечером того же дня Кузьмич сидел дома и таращился в телевизор.
Роза Борисовна вошла в комнату и плюхнулась рядом на диван, держа в руках тарелку с куском пирога. Молчание её было недолгим.
-Толик, ты поговорил вчера с Полиной? – не поворачивая головы в сторону мужа, глядя в экран телевизора, спросила она.
-О чём? – так же равнодушно спросил Кузьмич.
-О том, что она вчера опять не ночевала дома.
-Поговорил.
-Ну, и что же?.. – снова спросила Роза Борисовна.
-Ничего.
-Как ничего?
-Так ничего.
Роза Борисовна отложила тарелку в сторону.
-Толик, я не поняла. Твоя дочь не ночевала дома, и ты так спокойно мне говоришь: «Ничего!»
Кузьмич посмотрел на жену тяжёлым взглядом. Неуёмная Роза Борисовна снова начала что-то тараторить по этому поводу, и тут Анатолия Кузьмича впервые за столько лет прорвало:
-Послушай, оставь меня в покое!
-Ха! Через неделю, между прочим, у твоей дочери свадьба!
-Между прочим, это такая же и твоя дочь, как и моя!
-Что ты хочешь этим сказать?
Кузьмич бросил ядовитый взгляд на супругу и, сбавив тон, спокойно ответил:
-А то, что ты могла хотя бы поинтересоваться, как и чем живёт твоя дочь!
-А я, по-твоему, не интересуюсь?
-Нет.
Начался бурный скандал. Роза Борисовна была в своём амплуа, обвинив мужа во всех смертных грехах. Тот попытался выйти из комнаты, но супруга сразу же преградила ему дорогу, встав в проходе широкой амбразурой. В этот момент в комнату заглянула Полина. Она держала в руках тетрадку с красной обложкой.
Глядя на мать, она громко заявила:
-Прекрати орать на папу! Как ты мне надоела! Видеть тебя не могу! Ты всю жизнь только и знаешь, что угнетаешь его, используя, как бессловесного ишака! «Толик, езжай к Себелёвым, Толик, привези огурцы и капусту!» Кому нужна эта капуста, такая жена и мать? Ты же ни разу не спросила меня, нравится ли мне что-то или нет! Так вот знай, мамочка, что никакой свадьбы не будет! Я не хочу выходить замуж за Виктора! И я вчера ночевала не у него, а совсем у другого мужчины!
Полина подошла к отцу и протянула ему тетрадь:
-Возьми, папа, это твои стихи, которые ты когда-то писал своей дорогой Розочке! А она эту тетрадку на антресоли забросила вместе с резиновыми сапогами и прочим дачным хламом!
С этими словами Полина сунула в руки отцу тетрадь и ушла из дома, громко хлопнув дверью.
Ошарашенная Роза Борисовна стояла в дверях, широко раскрыв рот. Известие об отмене свадьбы убило её наповал. Она забыла про только что случившийся скандал и вопрошающе смотрела на Кузьмича.
-Толик! Я ничего не понимаю! Что происходит? А как же свадьба? Ведь всё уже готово! А люди? Я же стольких людей задействовала, я же всех пригласила!
-Ну, как пригласила, так и отпразднуешь! – спокойно сказал Кузьмич и тоже ушёл из дома, хлопнув дверью, забрав с собой тетрадь.
Во дворе стояла Полина. Кузьмич подошёл к дочери и посмотрел на неё, не зная, что сказать. Ему очень хотелось в этот момент сесть за руль и умчаться
в Елховку, подальше от этого семейного кошмара.
Полина сразу же всё поняла по внешнему виду отца и спросила:
-Ты к ней собрался?
Кузьмич не знал, отвечать или нет, поэтому стоял молча, глядя в лицо дочери.
-А это далеко? – снова спросила Полина.
-Да нет, не очень. Сто километров от города. Елховка, знаешь такой посёлок? Это в ту же сторону, что и к тёте Аде. Там ещё поворот такой крутой и спуск пологий.
-Ааа, понятно!
-Ты надолго?
Она поправила ворот отцовской куртки и положила на грудь Кузьмича свою мягкую тёпленькую девичью ладошку.
-Не знаю, как получится! – неуверенно ответил Кузьмич.
Он не знал, правильно ли поступает в эту минуту, но одно он знал наверняка: он не может сейчас оставаться дома наедине со своей супругой, видеть её лицо, слышать её голос. Душа рвалась туда, где был свежий сельский воздух, простор и покой. Там его ждёт мягкая, улыбчивая и спокойная женщина, там он нужнее.
-Ты позвони домой своему начальнику, скажи, что заболел и на работу завтра не выйдешь, а сам поезжай. Чего душу рвать? Я же вижу, что тебя тянет к ней! – сказала Полина. -А на счёт больничного я договорюсь, у моей подруги мать
в кардиологическом центре работает, так она, какую хочешь, бумажку сделать может. Так что езжай, папа, и ни о чём не жалей! Позвони потом, что и как!
Она поцеловала отца и пошла в неизвестном направлении. Кузьмич хотел окликнуть её, но Полина, будто чувствуя это, обернулась и подняла вверх правую руку, помахав на прощанье отцу. Анатолий Кузьмич тоже неуклюже помахал ей в ответ, понимая, что его дочь уже действительно выросла, не смотря на свою молодёжную дерзость и резкость.
«Они сейчас все такие! Главное то, что Полина действительно любит меня!» – подумал Кузьмич. Он позвонил из телефона-автомата шефу и поехал в Елховку.
-4-
Татьяна действительно ждала Анатолия Кузьмича в гости. Внутреннее чутьё и женская интуиция подсказывали ей, что встреча должна вот-вот состояться. Поэтому все два дня она то и дело выглядывала в окно на шум проезжающих мимо местных машин. И когда в очередной раз возле дома она услышала звук мотора, Татьяна вновь выглянула в окно, не поверив своим глазам. Это был тот самый «Жигулёнок», подвозивший её к матери. Только сегодня он был чистый и сияющий на солнце лаковым блеском. Из машины вышел Кузьмич, в руках у него была коробка с тортом и букетик цветов. Правда, он не был при параде и
в галстуке, но зато это был он, тот, кого ждала Татьяна все эти два дня. Она сама не находила себе ответа, почему такая короткая встреча перевернула в ней все чувства. Сразу же задышалось как-то по-иному, во всю женскую грудь! Хотелось петь и танцевать, работа в её руках ладилась, а душа, как кошка, сама по себе гуляла где-то по сельским просмоленным крышам в поисках солнца и нескончаемых встреч с полюбившимся ей человеком.
Даже больная мать Татьяны заметила яркий огонёк в глазах своей дочери и радостно произнесла:
-Танюша! А ведь ты, по-моему, влюбилась!
-Ну, что ты, мама! Тебе показалось! – смущённо ответила Татьяна, а сама ждала ту самую встречу.
Мать всё видела и понимала смущение дочери, но на душе у неё было легко и спокойно. Мать чувствовала, что тот, кого ждёт Татьяна, окажется порядочным человеком, не способным на ложь и предательство. И она была права.
Теперь, когда он приехал, Татьяне ещё больше захотелось услышать тот его спокойный мягкий баюкающий голос, почувствовать, наконец-то, его запах, накормить вкусным обедом, познакомить с матерью, потом искупать в своей сельской, ароматной баньке и уложить спать на чистую, пахнувшую утренней свежестью, постель. Разве это не счастье для женщины – знать, что рядом есть нормальный порядочный мужчина, способный на чувства? И совсем не важно, кто он по профессии, каковы его заработок и положение, женат ли он, главное, что он рядом и любит тебя.
Татьяна выбежала из калитки навстречу Кузьмичу. Тот немного опешил и смутился:
-Здравствуйте, Татьяна!
-Здравствуйте, Анатолий!
Образовалась небольшая пауза, женщина тоже немного засмущалась. Она стояла, поглаживая себя по бёдрам ладошками.
-А я вот решил к вам в гости заглянуть! – разрядил обстановку Кузьмич.
-Ну и правильно! День такой сегодня тихий. Я самовар истопила, проходите, будем чай пить!
Она пригласила Кузьмича в дом, легонько толкнув перед ним калитку. Мужчина прошёл внутрь.
Двор был чистый, аккуратно подметён. Кудахча, бегали курочки, пёс высунул свою лохматую голову из конуры, но голоса не подал. Позади дома стояла баня, за ней был сад с множеством деревьев. Их ветви раскинулись так широко, что напоминали уютную тенистую беседку, где можно было отдыхать, мерно и тихо качаясь в гамаке. За дальним забором виднелся маленький огородик в несколько соток. То, что надо, не больше, не меньше. Настоящая идиллия!
-Хорошо тут у вас! – довольно подметил Кузьмич.
Женщина расплылась в своей милой улыбке, о которой все дни вспоминал Кузьмич. Теперь она стала похожа на ту самую Татьяну, которую он подвозил.
-Утром прибралась немного! – ответила она. -Вы проходите в дом, только не стесняйтесь, у нас всё здесь по-простому!
-Как Ваша мама?
-Уже намного лучше!
Кузьмич прошёл в дом. Всё было примерно так, как он себе и представлял. Скромно, но чисто и уютно. Тишину нарушали лишь старые часы с кукушкой, мирно тикающие на стене. Красота!
В комнату неторопливым шагом вошла пожилая женщина. На ней поверх халата была одета вязаная кофта и белый хлопчатый платочек.
Татьяна представила её Кузьмичу:
-Моя мама, Надежда Ивановна! А это Анатолий…
-Кузьмич! – добавил мужчина.
Тогда в машине он не сказал Татьяне своего отчества, поэтому женщина слегка растерялась.
-Можно просто Толик! – добавил он.
Так и познакомились. Мать Татьяны оказалась такой же лёгкой и очень приветливой женщиной. С ней было на редкость спокойно. Такое ощущение, что он, Кузьмич, уже много раз бывал здесь и прекрасно знал и Надежду Ивановну, и Татьяну, и этот дом, и всё вокруг. Какое необычное ощущение!
-Как Вы себя чувствуете, Надежда Ивановна? Татьяна сказала, что Вы тут приболели немного!
-Да ну их! Всполошились только зря! Всё хорошо! Прихватило сердечко немного, бывает. Мы, пенсионеры, живём и чувствуем себя согласно возрасту. А Танюша сразу прилетела, давай меня лечить. Вот, сижу сейчас с Вами! Спасибо ей и Вам тоже, что довезли её, не бросили!
-Ну, что Вы, не стоит! Все мы – люди!
Весь вечер Кузьмич общался с женщинами. Те, истосковавшись по мужскому духу, рассказывали ему наперебой всякие разные истории из жизни, все дружно втроём смеялись, на душе у каждого из них было по-своему тепло и радостно. Стало темнеть, и Кузьмич почувствовал, что ему как-то не по себе. Он остался бы с радостью навечно в этом полюбившемся ему, знакомом до боли доме, но две мысли засели в его надорванной душе. Первая мысль о том, что подумают хозяева, если он останется здесь с ночёвкой, всё-таки, неприлично как-то, да и не самому же об этом просить! Другая мысль о жене тоже гнала его прочь.
Он представил на миг, как она мечется по квартире одна, не находя себе места, обзванивает лихорадочно всех общих знакомых и друзей, а те, разводя руками и пожимая плечами, говорят ей, что ничего не знают. Что делать?
-Татьяна, мне… – заикнулся Кузьмич, но та поняла совсем другое.
-Это во дворе, пойдёмте, я провожу!
Они встали из-за стола и направились к двери.
-Ой, пойду и я отдыхать, заболтала вас старуха! – сказала Надежда Ивановна и, пожелав всем спокойной ночи, удалилась в свою комнату.
Татьяна и Кузьмич вышли во двор. Небо было звёздным, стрекотали сверчки, где-то вдалеке играла гармонь, и чей-то громкий голос пел едва различимую незнакомую песню:
«Я верю, ты поймёшь, что это просто жалость,
Как отзвук песни тех далёких майских дней.
Но коли в сердце ложь, а чувства не осталось,
Сними с души свой грех, расставшись, не жалей!
Пойму и всё прощу, зальётся сердце болью,
Жаль, песни сладкой вновь уж не вернуть назад.
Навеки отпущу, подёрнув брови смолью,
Играть со мной в любовь, не дав твоим глазам…»
Женщина хотела показать Кузьмичу, где находится нужник, но Кузьмич взял её за руку и сказал:
-Татьяна, мы с Вами уже не дети, поэтому я буду говорить прямо!
Татьяна смотрела на него спокойным и ровным взглядом.
-Так вот, – продолжил, было, Кузьмич, но женщина его перебила.
-Толя, останься! Прошу тебя, хотя бы на одну ночь! Я понимаю, что так поступать нельзя, я знаю, что на чужом несчастье счастья не построить, но пойми меня правильно! Я ничего не могу с собой поделать. Как только ты уехал, я поняла, что меня тянет к тебе. Я никогда прежде не испытывала такого чувства, вот уже долгое время я одна и у меня нет никого, кроме мамы и сына. Ведь ты понимаешь, что я имею в виду. Ты действительно мой мужчина,
я чувствую это всем сердцем и душой, поверь, женское сердце не обманешь! Пусть я поступаю не правильно, но прошу тебя, милый, хороший мой, хотя бы на одну ночь, а завтра ты сам решишь, как быть дальше!
С этими словами она бросилась на шею Анатолию и, крепко прижимая его
к себе, начала целовать. Кузьмич ответил взаимностью. Он тоже очень давно
не испытывал того чувства, о котором узнал два дня назад.
Всю ночь они не сомкнули глаз. То бурно занимались любовными утехами, от которых обоим было несказанно сладко, то в перерывах разговаривали тихо шёпотом, чтобы не разбудить старушку-мать. Теперь Татьяна многое узнала из его жизни, а точнее почти всё. Она то и дело всхлипывала, ей было жаль его и себя. Почему они не встретились раньше? Почему? Но теперь она точно знала, что ни за какие сокровища в мире она не отдаст своего единственного мужчину, которого она любит и готова ждать столько, сколько потребуется. Пусть на это уйдёт остаток всей её жизни, зато она твёрдо будет уверена в том, что потом этот мужчина станет только её и ничьим больше!
Кузьмич впервые за долгие годы тоже был счастлив, ведь он испытал за эту короткую ночь с этой женщиной всё, что можно было испытать.
Это был просто рай! И отказываться от этого рая в дальнейшем он просто не имеет права. Это действительно его женщина в полном смысле слова! Она всё делает и мыслит, как он. Вот они, эти две неделимые половинки счастья!
Теперь он думал о том, что рано утром вернётся домой лишь с единственной целью: собрать свои вещи. Довольно слушать эти бесконечные упрёки жены. Хватит! Сколько лет он прожил со своей супругой, как бессловесная тварь, как ишак, который тянет чей-то чужой и ненужный ему бесконечный груз, то и дело надрывая голодное брюхо! А ведь он ещё далеко не старый мужчина, который в постели, оказывается, ещё кое-что умеет, и довольно-таки неплохо. До работы теперь будет немного далековато, да чёрт с ней, с работой! Найдётся другая. Главное – быть рядом с ней! Дочь поймёт и не осудит, в этом можно твёрдо быть уверенным. Она сама посоветовала бежать подальше от этой женщины по имени Роза. Спасибо, дочь! Ты сумела раскрыть мне глаза и оживить мою душу, которая почти умерла. Но теперь всё будет по-другому, по-новому! Мы сможем видеться, и ты узнаешь Татьяну по-настоящему. Думаю, что ты оценишь мой выбор по достоинству. Скорее бы утро, скорее бы! Надо всё решать одним разом, чтобы никто не сумел воспрепятствовать этому!
-О чём ты думаешь? – тихо спросила Татьяна. Она ласково погладила своей тёплой мягкой ладонью лицо Анатолия и нежно поцеловала его в щёку.
-Я думаю о том, как хорошо быть мужчиной, знать, что тебя любят, что ты кому-то нужен. Знаешь, такое ощущение, что за спиной вырастают невидимые крылья, такие прозрачные, как шёлк. Они поднимают тело высоко-высоко, и ты паришь над этой вечной мирской суетой, не думая ни о чём!
-Даже обо мне?
Анатолий взглянул на Татьяну, обнял её, крепко прижав к себе, и поцеловал
в лоб.
-Нет, о тебе не возможно не думать! Я все эти два дня вспоминал нашу первую встречу.
-Подумать только, если бы ты в тот момент проехал мимо, как все остальные, мы бы никогда с тобой не встретились! Какой ужас!
-Но я же не проехал, наверно всё-таки есть Бог на свете, ведь он подарил нам столько чувств, столько несказанного счастья!
-Да, ты прав! Он есть. Ведь он увидел, как мне плохо и тяжело быть одной. Услышал мои молитвы и послал мне тебя!
-А мне тебя!
Они снова поцеловались.
-Толя, я буду ждать тебя столько, сколько потребуется, лишь бы ты был со мной! Ты веришь мне?
-Ждать долго не придётся. Сегодня же соберу все вещи и приеду к тебе! Пустишь?
-Милый мой! Ну, конечно! Мы так долго искали друг друга. Мне до сих пор не верится, что так бывает. С ума сойти! Мы же совсем друг друга не знаем, а мне кажется, что я знаю тебя всю жизнь, просто ты был где-то далеко, а теперь вернулся ко мне, и мы снова вместе!
-А как на это посмотрит твоя мать? Что она подумает?
-Толя, милый! Ты, как ребёнок! Моя мама всё прекрасно понимает. Мы же взрослые люди. Да она только порадуется за нас! И потом: мы же не вечно будем здесь жить. Ты забыл о том, что я приехала сюда ненадолго, пока мама не поправится. В городе у меня есть отдельная квартира, где только я и сын. Теперь нас будет трое. Познакомлю тебя с сыном, уверена, что вы поладите!
А ты познакомишь меня с дочерью? Кстати, когда у неё свадьба?
-Ты знаешь, Танюша, мне кажется, что свадьбы не будет!
Женщина посмотрела с тревогой на Анатолия.
-Почему? Это из-за меня? Это из-за наших отношений, да?
-Нет, что ты! Всё гораздо проще. Просто моя дочь сделала с самого начала неправильный выбор, и только недавно это поняла. Мы разговаривали с ней незадолго до моего приезда к тебе, и она мне всё объяснила. Вообще она у меня хорошая девочка, только немного резковата. Знаешь, это она мне посоветовала ехать к тебе! «Езжай, говорит, папа! И ни о чём не жалей!» Я и поехал!
-И правильно сделал! Твоя дочь – смелая, решительная девушка, способная на настоящий поступок. Ну, и как? Не жалеешь?
Женщина лукаво посмотрела на Анатолия.
-Нет! Нисколько! – с твёрдой уверенностью ответил он. -Пить очень хочется!
Он попытался встать с постели, но Татьяна остановила его.
-Лежи, я принесу!
Она вышла из комнаты и вернулась с бокалом прохладной колодезной воды.
-У нас вода в колодце чистая-чистая! А знаешь, какая вкусная! Попробуй!
Татьяна протянула кружку Анатолию. Тот медленно выпил содержимое.
-Да, правда, вкусная! – согласился он.
-Толя, я хочу у тебя кое-что спросить!
-Я весь внимания! – сказал довольный мужчина и улыбнулся. На душе у него щебетали птицы.
-А что у тебя там за тетрадь?
-Где?
-Ну, там, – она указала рукой на вешалку, -из кармана куртки торчит!
-Ой, забыл совсем, давай её сюда!
Женщина покорно принесла ему тетрадь.
-Это я для тебя вёз! – с гордостью сказал Анатолий.
-Для меня? А что это? – удивлённо спросила Татьяна.
-Это мои стихи! Хочу дать тебе почитать. Только потом ты тоже скажешь мне всю правду. Помнишь наш разговор в машине?
-Конечно! Спасибо! Я непременно всё внимательно прочитаю, а потом скажу, что я думаю об этом!
-Светает уже, мне надо ехать! – сказал Кузьмич.
Лицо женщины вдруг резко изменилось, улыбка медленно спадала, она снова заволновалась.
-Толенька! Может, ты поспишь немного? Мы ведь с тобой всю ночь так и не сомкнули глаз. А потом я тебя завтраком накормлю, и ты поедешь. У меня такие блинчики вкусненькие, со сметанкой! Раз уж решили, так зачем же торопиться?
-Танюша! Я быстро, одна нога здесь, другая… тоже здесь! – отшутился Кузьмич.
Ему действительно хотелось раз и навсегда покончить с прошлым, вернуться сюда и начать, наконец, новую счастливую жизнь. Поэтому он торопился, что было сил. Он встал с постели, собрался и направился к двери. Женщина босиком последовала за ним. В доме было тихо, на стене лишь тикали часы, показывая шесть часов утра.
-Толенька! Ну, может быть, покушаешь? – она всё с той же тревогой смотрела на торопящегося Анатолия. Что-то необъяснимое творилось в этот момент в её душе.
-Я вернусь через четыре часа, и мы все вместе отведаем твои блинчики!
-Ты не обманываешь меня? Ты, правда, вернёшься?
В её голосе прозвучала некая опаска за близкого ей человека, а тонкие губы подёргивались так же, как и в тот момент, когда они впервые увиделись.
Анатолий пристально посмотрел ей в глаза, улыбнулся, обнял её и сказал:
-Обещаю тебе!
Он наскоро умыл сонное лицо прохладной водой и вышел во двор. На улице не было ни души. Кое-где один за другим начинали голосить петухи. Небо было бледным, повсюду плотной пеленой стелился туман, поглощая в себя очертания окрестности. Анатолий сел в машину, покрытую мелкими каплями утренней влаги, и завёл мотор.
Татьяна, накинув себе на плечи телогрейку, вышла следом. Она пристально,
с надеждой смотрела на зевающего Анатолия. Слёзы выступали из глаз, но она сдерживала их. Она боялась, что он уедет и не вернётся из-за жены и дочери.
Кузьмич помахал женщине рукой, машина медленно тронулась и поехала
в сторону трассы по утренней, влажной просёлочной дороге. Татьяна вернулась в дом и уселась на кровать. Она долго смотрела на одеяло, которым они были укрыты, гладила рукой подушку, на которой спал Анатолий, вспоминая эту удивительную ночь, проведённую в его ласковых и нежных мужских объятиях, думая о том, как всё будет хорошо.
«Жигулёнок» подъехал к повороту на трассу. Впереди был пологий подъём и небольшая лужа. Кузьмич дал полный газ, чтобы не засесть, и машина с рёвом стала выезжать на трассу. На разъезде опять было грязно и сыро от нанесённых повсюду местными тракторами кусков глины и остатков скошенной травы. Повсюду плотной пеленой стелился туман, ограничивающий видимость в обе стороны. Кузьмичу чертовски хотелось спать после такой бурной ночи, и он сладко зевнул. В это время слева из тумана появилась огромная грузовая фура. Она неслась по трассе с огромной скоростью прямо на «Жигулёнка». Кузьмич едва успел разглядеть её тусклые горящие огни и услышать протяжный гудок сигнала и визг тормозов. Он попытался дать газу, но колёса забуксовали по грязи и траве, и его машина встала поперёк дороги. Удар был мгновенным и настолько сильным, что «Жигулёнок» отбросило на несколько метров. Он завертелся, как волчок, сделав несколько оборотов, и вылетел с трассы в кювет.
Кувыркнувшись несколько раз, останки машины встали вверх колёсами на вдавленную глубоко в салон крышу.
В этот момент часы в доме Татьяны почему-то остановились. Женщина вздрогнула от этой внезапной мёртвой тишины и выскочила на улицу. Она бежала, что есть мочи в сторону трассы по скользкой утренней сельской дороге.
В одном месте она поскользнулась и упала, больно ударившись, испачкав бок
в грязи, но поднялась и продолжала бежать к разъезду. Наконец она увидела
в кювете искорёженный «Жигулёнок» и водителя грузовой фуры. Он сидел на корточках возле легковушки, держась руками за голову. Взгляд его был опущен глубоко в землю.
Женщина невольно поднесла дрожащие руки к лицу. В глазах её был ужас. Она хотела закричать, но что-то сдавило горло изнутри, и она громко захрипела, зажмурив глаза, полные слёз.
-5-
На сороковой день после гибели Анатолия Татьяна взяла в руки его тетрадь со стихами. Она перечитывала каждое из них по несколько раз и плакала.
В её голове была та самая, единственная ночь, когда они были счастливы. Она отчётливо чувствовала его дыхание, слышала его голос, ощущала его руки. Женщина, вытирая слёзы, продолжала читать строки, написанные мелким корявым почерком:
«Все повремЕнные растраты
Исчезли. Эхо унеслось.
Я знаю, ты не виновата,
Что не сложилось, не сбылось.
Седым туманом отзвук дальний
Всех грёз, что явью прервались,
Как след слезы скупой печальной,
Как стая птиц, что рвётся ввысь.
Но тщетно крылья подрезает
Разлук и горечи судья,
Ведь снова близких обретает
Любой из грешных, но не я…»
Ночью Анатолий явился к ней во сне. Он был в сером костюме с галстуком, такой спокойный и важный. Его взгляд был ровным, он пристально смотрел на Татьяну.
-Толенька, милый! Как же так? – спросила Татьяна, и по щекам её потекли слёзы.
-Случайно! Торопился я, ты же знаешь! – ответил он.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга. По щекам женщины текли слёзы. Потом Анатолий сказал:
-Мне пора идти, там меня ждут.
Он стал медленно удаляться, подняв правую руку и плавно помахивая ей на прощанье. Татьяна вскрикнула и проснулась. За окном шёл дождь. Он стучался своими тяжёлыми каплями в окно, будто голодный странник, в поисках крова и пищи. Но Татьяна не впустила его. Ветер раскачивал верхушки деревьев, словно детскую колыбель. На душе её вновь стало неприветливо, одиноко и пусто…
Май, 2010г