Кузиманза Д Д
БУДУЩЕЕ
(по мотивам полесских сказок)
В одно прекрасное утро... ах, простите, уже давно наступил день... юная, всего лишь пятисотлетняя, замшелая ведьма неожиданно очнулась в своем неуютном дупле от послеобеденного сна. Сначала подозревала, что причиной была мучившая ее изжога: объелась смаковитыми, запечеными в горшочках нетопырями. Но нет, нетопыри больше не докучали.
Новая неприятность?
Раздраженная ведьма открыла один глаз и внимательно осмотрела дупло. Насторожила свои подвижные, мохнатые уши: что там в лесу? Длинным, свисающим до подбородка носом принюхалась ко всем четырем сторонам света, прищелкнула языком. И, пытаясь понять, что происходит, закричала голосом ночной совы.
Ничего нового. И ничего хорошего. Ахти, ахти, ахти...
Делать нечего. Как была, в латаной рубашке из дерюжки, выскочила из дупла прямо на метлу и, подгоняя ее нетерпеливыми пинками, промчалась меж деревьев, набирая высоту и скорость. Покружила над полями и садами, что не обошлось без последствий: тучные колосья уложились длинными, причудливыми полосами, а спелые плоды сморщились от страха. На речке пошли водовороты, и разбуженный водяной так разозлился, что играл на вербовой дудке до тех пор, пока вода не вышла из берегов, подтопив луга.
А ведьма мчалась дальше, пока бродяга-полевик не изловчился ухватить ее за зеленый колтун. Ведьма забилась, как рыбка на крючке. Освободившаяся метла заржала пронзительно, крутнула от радости двойной иммельман (как те серебристые метлы высоко в небесах) и стрелой понеслась домой.
Вырвавшись из объятий полевика-озорника, ведьма присела на краю лужи и окинула себя хмурым взглядом. Бормотала что-то, и каждая бородавка на ее пятисотлетнем лице дрожала в своем ритме, а тусклые глазки косили во все стороны.
- Что с тобой, тетушка? - добродушно спросил полевик. - Куда спешишь?
- Слышишь? Видишь? - бормотала ведьма. - Деревья стонут, падая, плывут и тонут, захлебываясь. Если так дальше пойдет, то наши боры исчезнут быстрее, чем я сегодня летела. Реки уйдут в землю, луга и поля превратятся в песчаные пустоши, колодцы пересохнут. А цветок папоротника рассыплется в прах.
Она вскочила, и крик ее разнесся так далеко, что на несколько минут затих шум бензопил и лесопилок:
- И мы тоже рассыплемся.
- Как пить дать, - согласился полевик. - А там и людей черед наступит.