Преступление. В нашем доме. В квартире над нами. Кто бы мог подумать? Таким жутким и необычным казалось мне случившееся. Я не могла ничего предпринять, я могла только вспоминать и думать.
В тот день, в канун Нового года, я как обычно спустилась на второй этаж за почтой. Мы с мужем выписывали пару журналов себе и один сыну, которые должны были прийти в эту пятницу. Почти всегда их там не оказывалось: Валя, мальчик, живший со своей семьей над нами, уносил их к себе. Я узнала это, когда сама стала свидетельницей их кражи. Поначалу я часто ходила жаловаться к его родителям, просила их убедить сына вернуть нам нашу же почту. Отец вежливо разговаривал со мной и под конец всегда обещал, что журналы мы получим обратно в самое ближайшее время, однако ничего такого еще ни разу не случилось. Тогда я попыталась обратиться к Валиной маме, но она почти всегда была не в состоянии поговорить со мной. Она была очень похожа за привидение, и даже взгляд ее глаз был словно неживой. Соседи говорили, что она очень болела, а другие самодовольно утверждали, что знают настоящую правду. Отец Вали, по их словам, часто напивался и сильно бил жену, порой доставалось и сыну. Мы с мужем не сильно верили этим слухам. Как-то раз Валин отец довез нас из соседнего города совершенно бесплатно, помог донести до квартиры вещи и пригласил на семейный ужин, после чего мы решили, что перед нами добрый, по своей сути, человек. Во время поездки мой муж и Семен (так звали этого мужчину) быстро нашли общий язык и с тех пор стали почти приятелями. Хоть они и встречались-то с тех пор разве что на лестничной клетке, но жали друг другу руки как давние друзья.
Когда я спустилась вниз и открыла почтовый ящик с номером нашей квартиры, журналов там уже не оказалось. От злости и досады я не знала что делать, но готова была действовать решительно. Муж отказывался подниматься наверх и заводить ссору с соседями из-за каких-то разрисованных глянцевых бумажек, убеждал и меня не делать этого. Рано или поздно, говорил он, в мальчике проснется совесть и он вернет нам наше добро. Меня раздражало его постоянное безразличие ко всему происходящему, ведь, по моему глубокому убеждению, мужчина таким быть не должен. Поэтому я решила подать ему пример и показать, как действительно нужно вести себя в подобной ситуации.
Я развернулась, надела на лицо выражение лютой злобы, чтобы ясно продемонстрировать серьезность моих намерений, и направилась прямиком к Валиным родителям. Я была готова драться, кричать, врываться в дом силой и осматривать все углы их квартиры в поисках злополучных журналов, лишь бы уйти победительницей.
Когда я подошла к двери квартиры, то сразу почуяла горький запах гари, доносящийся сверху и снизу из крошечных щелей. Затем я услышала злобный крик отца, испуганный вопль матери и звон разбитого стекла. Потом звуки прекратились, а запах гари начал усиливаться. Я стояла в растерянности. Не знаю, сколько времени я так простояла, но, когда пришла в себя, увидела, что задымленным оказался весь этаж. Вдруг справа от меня со скрипом открылась железная дверь, из которой высунулось заостренное бледное лицо престарелой женщины.
- Уходи отсюда, милая, - проговорила она, прикрывая рукой нижнюю часть лица. – Я уже вызвала кого нужно.
Не успела я пошевелиться, как внизу послышался топот нескольких ног, и уже через секунду меня оттеснила толпа полицейских, а следом за ним и пожарников. Меня попросили уйти, и я перебралась в квартиру к пожилой женщине. Она заботливо усадила меня в своей крохотной кухоньке со старыми желтыми обоями, налила огромную чашку душистого чая, наградила теплой улыбкой и стала гладить по спине. Ей все казалось, что я страшно переживаю за судьбу жильцов из соседней квартиры. В тот момент мне было трудно понять, так ли это. Когда пожар был потушен, мы вновь вышли на лестничную клетку. Из квартиры на носилках по очереди вынесли четыре накрытых плотной тканью тела. Пожилая женщина поспешно закрыла глаза рукой и начала еле слышно стонать. Я подозвала к ней медсестру, стоящую рядом с отсутствующим видом, после чего они обе исчезли в квартире старушки.
Мне было неспокойно на душе, и я уговаривала себя покинуть это место, но по какой-то неизвестной мне причине никак не могла тронуться с места. Неведомая сила влекла меня к обгоревшей двери, внутренности которой за столь короткий срок стали беспощадно изуродованы огнем, и я не могла ей противиться. Когда вынесли последнее тело и в прихожую стали проходить полицейские, я на секунду заглянула внутрь. На полу в гостиной валялась обуглившаяся елка, рядом с ней лежало несколько почерневших бутылок, а справа от всего этого находились три картонных коробки, наполовину сгоревшие. Удивительно, что что-то смогло уцелеть от них. Детским пляшущим почерком на коробках были выведены слова «маме», «папе», «Теме». В одной из них я заметила кипу разноцветных журналов. Приглядевшись, я узнала название издания, которое мы выписывали сыну… И тут я поняла: именно такие подарки маленький Валя приготовил для своего семейства.
Кто-то резко окликнул меня, и, развернувшись, я увидела, что ко мне направляется один из полицейских.
- Что здесь произошло? – спросила я его изумленно. – Я знала этих людей.
Мужчина отвел меня в сторону и тихо проговорил:
- Вы, правда, хотите знать?
- Хочу. Я хорошо знала эту семью, - солгала ему я.
- Будь по-вашему, - кивнул он. - В 11.47 нам позвонила женщина, сказала, что ее муж выпил, избил ее и в данный момент пытается поджечь квартиру. Она умоляла нас спасти ее детей, но не успела назвать адрес, так как, по всей видимости, ее муж разбил телефон. Через какое-то время нам поступил звонок от их соседки. Пока это все, что нам известно.
- Они что, все мертвы? Все до одного? – затаив дыхание, спросила я у него. В голове опять возник образ носилок и спокойные лица всех, кто заходил после этого в обгоревшую квартиру.
- Все, - коротко ответил мужчина, повернулся и заговорил с коллегой, делавшим пометки в блокноте.
Когда я уже начала спускаться вниз, он вновь окликнул меня:
- Женщина, я забыл спросить, а из какой вы квартиры?
- 24, я живу этажом ниже.
- Прямо под этой квартирой?
Я кивнула.
- И вы не слышали никаких криков, шума, вообще ничего? – Мужчина сложил руки на поясе и, сузив глаза, внимательно в меня вглядывался.
- Ничего, - ответила я, оскорбившись. – Если бы слышала, сразу же позвонила бы.
Мужчина едва мотнул головой и снова вернулся к записям. Я торопливо сбежала вниз, рывком открыла тяжелую дверь и кинулась к мужу.
- Саша, Саша! Ты слышал?
- Ты про соседей сверху? – раздался голос из гостиной. Я бросилась туда.
Муж держал в руках свежую газету. Когда я вошла, он даже не обратил на меня внимания, продолжая водить глазами по черно-белым строчкам. Его поза немного смутила меня и даже, признаться, крайне возмутила, но я была в слишком сильном волнении, чтобы читать ему нотации за проявление чрезмерной хладнокровности.
- Да про них, - ответила я, заглянув в окно. Вниз выбегали напуганные жильцы нижних этажей и соседних подъездов. Многие из них косились на два черных окна наверху.
- Я выходил из квартиры, слышал, о чем говорят люди. Мрачная история. – Он перелистнул страницу. – А тебя долго не было, - муж в первый раз поднял на меня свои темные равнодушные глаза. – Ты куда-то ходила?
- Я была там, наверху, и я… заглянула в квартиру, - пробормотала я, застыдившись чего-то. – Боже мой, Саша! Ну почему у нас такие толстые стены и пол! Почему? А ведь мы могли бы спасти их, если бы хоть что-то услышали!
- Мы бы не двинулись с места, Таня, - после недолгого молчания ответил муж. Он снял с лица очки, аккуратно положил их на столик, потер глаза и устало взглянул на меня.
- Саша, о чем ты говоришь? Ну конечно же мы бы сделали все возможное! А ведь мы даже и не знали, что Семен такой ужасный человек!
- Мы знали, Таня, все соседи говорили нам об этом, но закрывать глаза было удобнее, разве нет? Мы часто видели синяки на руках мальчишек и лютый страх в глазах его жены. А сколько раз к ним приходила полиция. Или, может быть, ты это уже не помнишь?
Дрожь пробирала все мое тело, когда я слушала слова мужа. Я не смогла сказать ни слова, ведь мне нечего было его возразить, несмотря на жгучее желание.
- Но ведь погибли дети, Саша, двое детей, - продолжала говорить я, словно оправдываясь. – Я бы не смогла жить спокойно, зная, что в данный момент кому-то плохо и что только я могу это исправить.
- Дети, говоришь? – в глаза мужа полыхнул недобрый огонек. – А хочешь, я расскажу, как ты оказалась на том этаже? Ты пошла к почтовому ящику и снова не нашла там журналы. Ты решила пойти к соседям и вдруг услышала, что там творится что-то неладное. И что ты сделала? Просто стояла, ждала, пока ситуация разрешится сама собой. А после, когда все кончилось, ты не удержалась и заглянула внутрь. А знаешь зачем? Потому что ты все еще надеялась, что сможешь забрать свою почту.
В комнате повисло гробовое молчание. Я тряслась, вглядываясь в его лицо. Мне было страшно на него смотреть, и я не могла понять почему. Мы столько лет прожили вместе, прошли через все беды, поддерживая друг друга, но никогда я не была так далеко от него, как в тот ужасный момент.
- Откуда ты это узнал? – спросила я, наконец.
- Очень просто, - вновь надев очки и взяв в руки газету, ответил мне муж. - Я бы и сам так поступил.
Не поднимая глаз, я вышла из комнаты и направилась в спальню. Нужно было успокоиться и разобраться в своих ощущениях. Мой муж говорил ужасные вещи, кошмарные. Я боялась оказаться с ним рядом и посмотреть ему в глаза. «Но с чего бы вдруг?» - спрашивала я себя. Не с того ли, что я, как и многие люди в этом мире, стала бояться правда? Не с того ли, что личная безопасность и спокойствие своей души стали приоритетом для целого света, а жизни других людей стали всего лишь помехой?
Лежа на кровати, в своей неподвижности я была похожа на мертвеца, которого здесь кто-то оставил. Мой взгляд был направлен в потолок, и весь мой слух был направлен на то, чтобы что-то услышать. Я сделала вдох полной грудью, чтобы немного успокоиться, привести себя в чувство, и только сейчас почувствовала, что запах гари распространился на всех этажах, забился в каждый угол, в каждую ложбинку. И тут вдруг в голову пришла мысль, что он еще долго не исчезнет из нашей квартиры, из квартир соседей, из всего дома. Он будет напоминать нам о том, что случилось. О двух маленьких невинных детях, погибших по вине отца. Об их несчастной матери, что безмолвно страдала вот уже который год. Об их грубом беспощадном отце, по чьей внезапной прихоти погибла целая семья. И самое главное, о вине. О вине целого дома и всего мира в целом перед лицом поруганной человечности.
О моей вине.