ГЛАВА 6.
ОКУНУВШИСЬ В РОССИЮ…
Не скоро София очнулась от сладкого дурмана на пустынном песчаном откосе, окружённом дюнами. Это было просто невероятно, но время вдруг потеряло значение – лишь глаза мужа и страсть были важны, неистовое сердце и тело.
Как только заканчивали срочные дела, тут же возвращались на своё место в песчаной бухточке и окунались в чувственное безумие.
Чувствовала себя прекрасно, тошнота не вернулась ни разу за всё время их связи – отступила на полшага, дала последний шанс любить и безумствовать. Тело горело и требовало экстаза, буквально «подсев на иглу» адреналина.
Бессильно стонала про себя: «Я стала такой же наркоманкой, как мой несчастный сын! Однако у меня наркотик естественный – любовь и тело любимого, а оно настолько неутомимо и ненасытно, что не приходится просить добавки. Он всё чувствует, как собственную душу читает и знает, когда взять на руки и любить, а когда вывезти к людям в город. Спасибо, что в нашей паре Макс оказался старше и мудрее. Я пропала окончательно…»
– …Сегодня пятый день нашего добровольного изгнания, Максик.
Ласкаясь после бурной ночи, лежала на его груди, нежно проводя по волоскам и коже, обрисовывая контуры любимого тела тоненькими прозрачными пальчиками без маникюра – остриг: опасна стала в любовном безумстве.
– Я всё понимаю – стараешься оторвать «хвост», но мы не можем прятаться всю жизнь.
– Нет, конечно, но ты права: необходимость оставаться здесь отпала. Через три часа уезжаем.
Сел на спальном мешке, потянул её, нагую, за собой, укутывая одеялом.
– Я заметил возле гостиницы подозрительную машину. Как только уехала – выписался и забрал вещи. Друзьям-американцам написал, что мы двинулись в Мышкино, – улыбнувшись, прижал тонкое тело, заметив лукавую многообещающую улыбку-соблазн. – Пусть ищейки там ищут, а сами спокойно отправимся в Хотьково.
– Маленький городок недалеко от Загорска? Но там почти нет достопримечательностей, – села на его ноги, прильнув к губам, скользя ручками вниз по сильному тренированному телу. – Что ты задумал сделать в той глухомани?..
Разговор не мог продолжаться – добилась своего, сначала взяв в плен пальчиков средоточие желания, потом спустившись губами…
Машина въезжала в тихий сонный уездный городишко в трёх десятках километров от Загорска.
Макс вздохнул с удовлетворением: «Приехали не зря: ожидаются важные встречи. Пока тайна для Сони. Не стоит понапрасну нервировать, не в её положении».
Подъехав к большому деревянному дому, оставил на время жену в салоне и вошёл в калитку.
Спустя несколько минут, из неё вышла пожилая женщина с добрым, открытым и улыбающимся лицом и подошла к машине со стороны пассажирки.
– Здравствуйте! Я Антонина Михайловна. Мы Вас ждали ещё вчера, София, но Ваш муж сказал, что Вы неважно почувствовали себя. Заходите в дом, пожалуйста – всё готово.
Открыв дверцу, нежно извлекла недоумевающую гостью из салона.
– Ваш супруг пьёт на кухне чай – дочь Татьяна им занимается. Мужчины – самые беспокойные существа, когда их жёны беременны. Вот и отпаиваем травяными настоями, пока я занимаюсь их половинками…
Софи никак не могла взять в толк: «Что происходит? Женщина – акушерка, понятно. Почему на дому? Где клиника здесь? И потом, я в ней не нуждаюсь! Вот почему ничего толком не говорил, зачем ехали в Хотьково. В Загорске нет нужных врачей?»
Терзаясь вопросами, не заметила, как оказалась в настоящем медкабинете. Осмотрелась, успокоилась: «Маленькая амбулатория»».
Спустя четверть часа её сняли с кресла, одели в две пары женских заботливых рук и вывели на просторную веранду, находящуюся на заднем крыльце старинного дома.
Оттуда открывался чудесный вид на огромный старинный разросшийся яблоневый сад с дорожками, клумбами, беседками, а вдали виднелся маленький живописный пруд с деревянными мостками, словно сошедший с полотна Поленова!
– Пейте чай, дорогая! Анализы будут готовы через полчаса – устаревшая аппаратура, – грустно усмехнулась пожилая врач. – И у меня, и у дочери медобразование. Я – акушерка, дочь – работник лаборатории. С постройкой новой больницы все больные ушли туда, здесь же, на отшибе, остались единицы пациентов, кому уже трудно ходить в центр. Да и с новым начальством у нас не заладилось: к дочери главврач-паскудник стал домогаться, я затупилась. Результат – обе здесь. Не тужим. С голоду не умрём: пациенты, хоть и негласные, сад-огород, сын помогает – всё в порядке, – старалась развлечь разговорами и теплом души. – Максим, попрошу помочь мне с самоваром…
– Можно, и я помогу? – встрепенулась Соня. – Никогда не видела простого самовара – только электрический.
– У нас так часто отключают свет, придираясь к каждой мелочи, что мы уже привыкли к дровяной печи, керосиновым лампам и самовару на щепочках! Экзотика по нынешним дням!
Абсолютно не обижаясь, не сетуя на несправедливость, не выказывая недовольства, Антонина смеялась, потчевала гостей, делилась припасами.
– Люблю уединение: и в радость – общение и свобода, и делу на пользу – помогаю в силу способностей и возможностей людям. Симбиоз.
– Как Вы здесь оказались? У Вас безупречный выговор! – ахнула София.
– А нам нельзя ближе к Москве, – проговорила как-то странно, словно кого-то опасаясь, и тут же сменила тему.
…Погодя несколько минут, её дочь Татьяна, статная красавица с пшеничным косами на голове, уложенными в виде короны и прикрытыми белоснежной старинной медшапочкой, принесла листочки с результатами анализов.
– Так… Сейчас посмотрим… Ну что ж, молодые, поздравляю вас – всё хорошо. В норме. В пределах допустимого. Кровь с низким гемоглобином – это нормально для первого триместра – выпишу витамины. С остальным порядок. Плод маленький, – врач подняла глаза на пациентку. – Я бы сказала, что у Вас только шесть-семь недель, но, возможно – мелкий плод. Точнее можно будет сказать только через месяц, когда начнёт формироваться костный материал, – непонятно посмотрела, слегка побледнев. – Сами не можете точно сказать дату зачатия?
Увидев отрицательное покачивание головы гостьи, надолго задумалась.
– Понимаете, что-то интересное происходит… – вскинула успокаивающе руки. – Всё в порядке, не тревожьтесь понапрасну! Просто, когда имеешь такой опыт, начинаешь чуть больше, чем положено, чувствовать руками и… душой, что ли? – задумалась, с мечтательной улыбкой глядя на старинный живописный сад. – Если бы ни чётко прощупывающийся плод, я бы сказала, что Вы готовы вот-вот зачать! – недоуменно засмеявшись, растерянно покачала головой. – Всё такое набухшее, налитое, бугристое – подобное состояние органов бывает в период пиковой овуляции, – пожала плечами. – Или я уже старею и становлюсь мнительной! – расхохоталась и беспечно махнула рукой. – Не слушайте бредни слишком много повидавшей врачихи!
Встала, ласково приобняла напрягшуюся Софию, погладила плечи.
– Результаты заберите – посоветуетесь со своим участковым врачом. Можете сличить с новыми данными. Плод развивается нормально, пуповина шумит, стук ещё не проявился, но это тоже норма – маленький срок. И хватит об этом. Сейчас мы с вами будем печь блины! – подняла глаза на Максима. – А?..
– Я вытащил из машины припасы. Ждём обещанных кружевных, а от нас икра красная к ним в довесочек и отборный цейлонский чаёк в жестяной коробочке – подарок на память и пользу.
…Когда блины были с шутками-прибаутками выпечены на огромной чугунной сковороде, потом весело и дружно съедены со всевозможными припасами, припёками и приправами, когда выпили три самовара душистого чая с хотьковскими травами, Софи показалось, что время остановилось и откатилось вспять, притормозив где-то в пятидесятых.
«Сейчас из громкоговорителя-тарелки на стене зазвучит Шульженко или Утёсов, а по улицам пройдёт точильщик с протяжным: “Ножи-ножницы-точу! Жала, топоры, косы!..”, по дороге прогремит полуторка и прозвенит велосипедный звонок…»
Не успела усмехнуться про себя: «Фантазёрка…», как он действительно настойчиво прозвенел возле калитки!
Татьяна быстро вышла из веранды и, пройдя дом насквозь, появилась на ступенях парадного входа.
Послышался девичий захлёбывающийся речитатив, тихое успокаивающее контральто Тани и её обратные шаги.
– У Емельяновой выкидыш. В больницу отказалась, – ровно сказала матери.
Плавно развернулась и пошла собирать саквояж.
– Мы вас подвезём! Даже не пытайтесь отказаться!
Макс вывел женщин и усадил в машину.
– Спасибо! Для пешего хода далековато, – облегчённо выдохнула врач. – Она всё же доездилась на своих мотоциклах! – тяжело вздохнула. – Гонщица… А теперь вот беда стряслась. Вот дурёха-девка…
– Гонщица? Здесь есть трек? – вскинул в зеркале удивлённые глаза.
– Да. Завтра областные соревнования на облегчённых мотоциклах. Видимо, тренировалась. Допрыгалась по кочкам, глупая.
– Мам! – Татьяна сурово одёрнула, покраснев красивым чисто русским лицом.
– Ладно, не буду.
Максим ехал предельно быстро. Пассажирки показывали.
Сообразил: «Им понадобилось бы с полчаса пешком!»
Высадившись, врачи оговорили время, но, подумав, Антонина отпустила гостей.
– Кто знает, как там всё обернётся? Не стоит ждать. Спасибо большое! Навещайте нас в любое время! Наш дом для вас всегда открыт.
Тепло попрощавшись, расстались.
Подъезжая к местному бетонно-стеклянному магазину-универсаму, супруги стали свидетелями неприятного происшествия: юная рыжая девчонка, пытаясь с разгону перемахнуть на велосипеде высокий бордюр, не рассчитала скорость, велосипедное колесо, криво скользнув по боковине камня, резко вывернулось, и наездница рухнула на жёсткий асфальт!
Макс мгновенно остановил машину, прижав к обочине. Выскочил, стал поднимать оглушённую ударом девочку. Поставив её на дрожащие ноги, поднял велосипед.
– Твоему коню пришёл конец: колесо восьмёркой, рама лопнула, спиц – как не бывало. Не твой сегодня день, Птица, это точно, – негромко подтрунивая, взял её за плечи. – Куда доставить пострадавшую: в больницу или домой?
– Домой, – буркнуло мелкое рыжее создание, даже не поблагодарив!
– Карета подана. Что будем делать с конём? Сложить сможем?
– Он не складывается. А, на фиг его… Бросьте вон, в овраг…
Огненное метеорное явление ткнуло кулачишком в густо конопатый носишко и… разразилось оранжевыми слезами!
Рассмеявшись тепло и сердечно, передал рыдающую девочку жене.
Усадив на заднее сиденье пострадавшую, стала вытирать огромные кровоточащие ссадины на коленях и икрах ребёнка влажными салфетками, достав перекись водорода из аптечки.
Боль отвлекла от слёз и, заверещав и заскулив, кроха очнулась и только тогда подняла потрясающие синие глаза на спасителей. Рассмотрев, раскрыла от удивления рот и долго-долго не могла закрыть, пытаясь что-то сказать – не справилась с оторопью.
– Так-так. Рана оказалась куда серьёзнее, чем мы предполагали, – начал низким и грозным голосом Макс. – Вероятно, без укола против столбняка не обойтись. Срочно в клинику!
– Нет! Я в порядке! – взвизгнуло рыжее существо.
Густо покраснев и опять засопев носиком, утёрлось сердито кулачком.
– Простите. И… спасибо! День фиговый, эт точно: сначала Люська с мотика грохнулась, теперь и я свалилась.
– С мотика? Это у неё несчастье с малышом? Ты только что приезжала к врачу? – Соня быстро сообразила. – Сколько лет твоей подруге Люде?
Осматривая девочку, ужаснулась: «Да ей не больше четырнадцати-пятнадцати лет!»
– Она мне троюродная сестра. Девятнадцать ей. А мне шестнадцать. Скоро будет. В десятый пошла…
Невыносимо грустное дитя утирало нос, растирая непослушную влагу по конопатому худенькому личику. Громко высморкалась в подставленные Соней салфетки, замерла на миг, задумчиво их потрогав. Понюхала. Удивилась.
– Ой… Пахнут так здорово! Сами душили? – поймав непонимающий взгляд гостьи, смутившись, поправила. – Духами смочили?
– Нет, милая, так и продаются, называются «салфетки влажные ароматизированные», – улыбаясь, поясняла простые для неё вещи, краснея и понимая, что они для многих диковинка.
«Да, Макс, ты прав: оторвалась я сильно от народа. Да и не была никогда с ним рядом. Видела простую жизнь только на экране телевизора, да из окна персонального автомобиля папы-министра».
Одёрнула себя.
– Познакомимся? Я София, муж Макс. Москвичи в отпуске.
– Света Белова, – засмущавшись, дитя низко опустило огненно-каштановую головку.
– Светлячок, значит!
Супруги тепло переглянулись: «Чудо, а не девчушка!»
Соня улыбнулась.
– Рана обработана и обеззаражена. Куда тебя доставить, Рыжее Солнышко наше?
Резко и бурно залившись пунцовой краской, Света стала бронзовой!
Веснушки, густо усеивающие нежное личико, потемнели и слились в единую бурую массу, тёмно-синие глаза в роскошных каштаново-золотых ресницах потемнели и наполнились голубыми слезами.
– Знаешь, в Америке ты бы стала королевой красоты штата Техас, – поймав изумлённый девичий взгляд, Софи громко засмеялась. – Да-да! Там рыжие – самые желанные невесты! И самыми красивыми считаются, клянусь!
Положив руку на сердце, вызвала у взрослого ребёнка счастливую нежную улыбку.
– Это в России почему-то рыжих травят, а на Западе, в Америке, в Австралии – с точностью наоборот! Первыми красавицами слывут…
Пока жена отвлекала пострадавшую от трагедии, Максим внимательно осмотрел велосипед, вернее то, что от него осталось, грустно вздохнул: «Ещё одна беда у Пташки рыжекрылой: конец транспорту пришёл, только на помойку».
Подняв железки, отнёс к оврагу и, размахнувшись, забросил подальше, постаравшись, чтобы упали в самую гущу кустов, росших вдоль речушки. Постоял, подумал, пока курил, оглянулся на универсальный магазин и, что-то внезапно решив, направился к нему, бросив говорящий взгляд жене: «Отвлеки!»
Поняла и продолжала что-то рассказывать повеселевшей и вмиг похорошевшей девушке, восторженно распахнувшей великолепные глаза цвета летнего Норвежского моря.
Света забыла о боли, выпрямилась, вскинула гордо голову и смеялась над чем-то чудесным серебристым чувственным смехом с оттенком хрипотцы.
Макс, сбив шаг, почувствовал, как «мурашки» волной пробежали по спине. Поражённо ахнул: «Не девочка – погибель мужская!» Покачивая головой, скрылся в магазине.
– …О, Светка! Привет!
Неожиданно возле машины появились высокий красивый русский парень с тараторящей пухленькой девочкой-подростком, явно азиатских кровей, чуть младше возрастом.
– Я слышала про Люську. Вот беда! Ну ладно, не буду, прости…
Смуглолицая подружка с глазами-раскосинками быстро сообразила, что не вовремя влезла в чужой разговор, да ещё с такой темой.
Её брат, паренёк лет шестнадцати-семнадцати, смотрел восхищёнными глазами на всё: на красно-рыжую густо покрасневшую Свету, на темноволосую красавицу-гостью, обнимающую её, на чудесную иностранную машину и… на великана-мужчину, ведущего новый велосипед от магазина.
– Ой, Светик, тебе дядя купил новый велик?! Дашь прокатиться? – взвизгнула резвушка-толстушка.
Даже не услышав разрешение от ошалевшей и онемевшей от растерянности подруги, мячиком кинулась к Максиму.
– Она разрешила! Помогите залезть… пожалуйста!
Замерев в обожании перед обновкой, коснулась дрожащим пальчиком сине-красного лака, пахнущего солидолом и магазином. Подняла на гостя карие раскосые глазищи, опушённые необычайно длинными смоляными ресницами, вскинула густые чёрные брови, смутилась, покраснела и замешкалась.
– Ну, что же ты? Давай, подержу коня!
Деликатно поддержав полненькую девочку, смущённо отвёл глаза, пока перекидывала аппетитную ножку через высокую раму мужского взрослого велосипеда.
– Готова? Ииии…
Дождавшись восхищенного кивка темноволосой кудрявой головки, одобрительно улыбнулся и легко оттолкнул от себя железную радость ребятни.
Медленно, осторожно нажимая на педали, толстушка начала движение, всё наращивая темп.
Отъехав на приличное расстояние, вдруг издала оглушительный крик индейцев-чароки: «Иииияхаа!», раскинув руки в стороны и оставив руль свободным!
– Понеслась по кочкам и оврагам! – выдавил с хохотом брат.
Остался, за сестрой не побежал. Успокоившись, смело протянул руку Максу.
– Стас Минаев. А сестра – Динка, Толстая Корзинка, – тепло усмехнулся. – Она вернётся, не волнуйтесь! Сейчас кругаля даст по городу, протрезвеет от радости и скорости и приедет к дому… Светы, – имя прошептал и… густо покраснел.
– Рад знакомству, Станислав. Имя у тебя такое красивое! Динка, это – Дина? Или… Динара?
Получив утвердительный кивок на второе предположение, Макс улыбнулся понимающе.
– Папа южанин?
– Нет, она приёмная. Мама на железной дороге работала – нашла под откосом. Забрала. А отец не захотел брать, – погрустнел, посерьёзнел.
Выпрямился, гордо вскинул голову, став совсем взрослым. Мужчиной.
– Мы остались втроём: мама, Дина и я. Имя было на пелёнке написано, менять не стали. Динка-Корзинка!
Чувствовалось, что любит её, как родную!
– Не пропали. Рады. Счастливы.
– Нисколько не сомневаюсь, – пожав крепко по-мужски руку парня, хлопнул по плечу. – Я Макс, жена Соня. Москвичи. Здесь случайно. Так получилось. Решили попутешествовать. Что интересного в вашем городе имеется? Гидом не вызовешься быть, Стас?
– Ооо, с этим вопросом к Свете! Она мечтает стать гидом-переводчиком, два языка вызубрила по учебникам!
Откровенное восхищение выдало Стаса с головой – беззаветно влюблён.
– Хорошая новость, девочка! Ты нам самим богом послана! – усмехнулась Софи, посмотрев на зардевшуюся девушку. – Не он ли тебя уронил перед нашей машиной?..
Рассмеялись все, не стесняясь, поражаясь зигзагам судьбы.
– Так-так, что я тебе только что говорила, а, Оранжевое Солнышко? Что рыжие – самые счастливые и везучие! И все их любят, – лукаво добавила, вызвав у молодёжи краску стыда. – Не краснейте, а лучше посоветуйте, где можно пожить два-три дня. Мы с мужем любим неспешно гулять по городкам, просто там живя некоторое время.
– И думать нечего: у меня и поживёте! – безапелляционно выдала Света. – Я живу с мамой. Брат куда-то смылся, когда с Олькой у них ничего не вышло. Так что, второй этаж ваш. Мансарда, – стеснительно прибавила, – небольшая, с косыми потолками. Там славно, – почти уговаривала.
– Согласны! Никогда не жила с косыми потолками над головой! Интересно попробовать. Не страшно будет?
– Нет, там светло и уютно!
Обрадовавшись, девушка едва не бросилась в душевном порыве женщине на грудь. Смутилась, сжалась, стала неловко выбираться из машины.
– Вот это нам выпала удача! – обняв со спины, Софи поцеловала её в красно-бронзовые кудряшки. – Золото настоящее привалило!
Просторечное выражение вызвало у всех громкий смех.
Поехали к дому рыжей хозяйки всей гурьбой, заехав на рынок и в пару магазинов по пути.
Динки с новым велосипедом нигде не было видно – дорвалась.
…Дом оказался старинный, деревянный, добротный, с относительно новой надстройкой-мансардой второго этажа и покосившейся старенькой верандой со скрипучими ступенями, густо и живописно увитой диким «девичьим» виноградом.
Главное преимущество – на заднем дворе был просторный гараж, что и решило окончательно вопрос с транспортом. Теперь, оставив машину, можно было полностью раствориться в глубинке.
«И не на один год», – грустно, с протяжным вздохом, подумал Максим.
Софию сразили простота и непритязательностью обихода и быта селян.
Хотьково считалось городом, но деревенский уклад в нём жил и не умирал, осеняя милым очарованием и строения, и улочки, и природу.
Лес был повсюду, как и ручейки, речушки, пруды, заводи, затоны и озера.
В облике городишки сквозило такой глубокой провинцией, что она проявлялась буквально во всём: в покосившихся заборах и подлатанных кое-как домишках, в обилии зарослей сирени и жасмина, в огромных старых замшелых яблоневых садах, в бочках для сбора воды под каждым углом домов и сараев, в ветхих резных наличниках над окнами, которые были распахнуты, и на всех подоконниках красовались разноцветные герани, а между горшками спали ленивые коты. Даже собаки были неспешными и неповоротливыми – ни разу не облаяли незнакомую машину, лишь нехотя покосившись одним глазом.
Софи смеялась, фотографировала смешные сценки захолустной жизни, будь то повисший на рычаге колонке малыш, пытающийся напиться, а вместо этого окатившийся водой; зазевавшаяся старушка, у которой из сумки щенок стянул рыбий хвост хека, пока разговаривала с соседкой, перекрикивая её и споря громко и сварливо; беременная женщина, полощущая на коленях бельё в речке с низеньких мостков; плещущаяся тут же двойня девочек, окликающих мать и показывающих что-то блестящее, добытое из мутноватой тёмной воды; дремлющий на лавке немощный столетний дед, пытающийся присмотреть за ватагой правнуков и лишь изредка обречённо поглядывающий за ними подслеповатыми белёсыми глазами.
Пока неспешно ехали по кривым улочкам, насмотрелись всякого: и грустного, и смешного, и очаровательно-романтического, и горько-постыдного.
Не было в её душе покоя: тут и гордость, и восхищение, и жгучий стыд, и разочарование, и недоумение. Не обнаружилось лишь единственного – равнодушия. То, что так раздражало Соню в людях заграничья – полное отсутствие интереса.
«Нет, Россия никогда не оставит равнодушным понимающего неглупого человека!»
Попутно размышляла, продолжая разговаривать с ребятами о жизни в их затхлом городишке, о новостях, о преданиях и легендах, о культурной жизни.
Убеждалась всё больше в своей правоте:
«Чем меньше город, тем больше значимых для жителей событий случается в нём. Вот и завтра здесь ожидаются областные соревнования по мотокроссу на облегчённых мотоциклах».
– …Представляете: приедет начальник области со свитой. Значит, будет выездной магазин-автолавка и буфет! – ребята наперебой рассказывали и рассуждали. – Вот там-то можно прикупить вещичек и поесть редкостей-вкусностей, чего не бывает в магазине. Если мама деньжат подкинет. Туго здесь с ними. Осенью яблоки сдадим – приоденемся к зиме да дрова подкупим. Если картошка уродится, и за неё немного выручим – подарки к Новому году да ко дню рождения припасём. А если капуста и свёкла будут богаты – сдадим на овощебазу, глядишь, на карманные расходы перепадёт!
Поражаясь, София слушала неспешный разговор подростков, которых грамотно и умело расспрашивал Максим, сама же старалась не задавать глупых вопросов.
Сокрушалась:
«Как же я была всю жизнь далека от народа! Бедные люди!
Даже порадовалась, что судьба, послав ей такое страшное испытание, как пропажа ребёнка, тут же противопоставила потере несчастья простых селян и их нужды, из которых умудряются выходить с честью, не позоря ни себя, ни родных, ни села, ни города, ни страны.
– Спасибо, Господи, за суровый урок жизни! Принимаю безропотно и смиряю гордыню свою. Я утонула в тебе, моя Россия, и уже не оставлю ни тебя, ни народ твой. Сделаю всё, что будет в моих силах, клянусь бессмертной душой русской».
Август 2013 г. Продолжение следует.
http://www.proza.ru/2013/08/02/2111