Свинокол

 
Бывают дни, когда всё вроде бы и ничего, но жить как-то невыносимо тошно. Когда жена снова начинает зудеть, про ремонт в новой квартире, который вы делаете уже третий год, про то, что его давно пора бы закончить, и переехать наконец-то в нормальный район, если бы не эта ваша вечная расхлябанность, а потом, не дай Бог, дойдёт и до истерики, дескать вы размазня, и она жалеет, что связалась с таким ничтожеством, и что ей стыдно смотреть людям в глаза, когда она приезжает на маникюр на своей старой Шкоде.
 А потом ещё и на работе  выяснится, что проект, на  который вы убили целый год жизни, принёс одни убытки и в следующем году будет закрыт, на вас, бывает, накатывает беспричинная грусть, и невнятные чувства подступают к горлу. Вам начинает казаться, что весь мир сошёл с ума, и «близ есть при дверях», вы думаете, что лучше было бы вам умереть в детстве, или вовсе не родиться.
А Серёга Васин не думал. Или старался не думать. Серёга думал про свинокол, стилет, длинный нож для забоя свиней. Вчера жена выгнала его совсем, то есть, она сказала, чтобы больше не являлся. Свою  жену он звал Бульбой – она была из Белоруссии.
 Во время очередной ночной пьянки на работе, в автосервисе, ребята вызвали проституток. Среди них была и его Бульба, высокая крупная селянка лет тридцати. Как было дело той ночью, Серёга не помнил. Но утром выяснилось, что она живёт с ним в его комнате, в квартире его родителей. А через месяц она заявила, что беременна, и он должен на ней жениться. Он и женился.  Беременность, к счастью, вскоре прошла.
 Бульба была выше него на полголовы и немного шире в плечах. Когда она давала ему подзатыльник, он  втягивал голову в плечи, говорил «ой», чуть краснел и смущённо ухмылялся: ему было приятно.
 Серёгин отец Бульбу невзлюбил. Спьяну он называл её нехорошими словами и прописать в своей квартире отказался. Пришлось Серёге снять квартиру поблизости. Сдуру он растрепал местным, что его жена – бывшая проститутка. Теперь к ней каждый месяц приходил участковый, требовал сто долларов за проживание без прописки и вёл неприличные разговоры: склонял вернуться в бизнес. Вот и вчера он приходил. О чём они говорили, неизвестно, но домой она Серёгу не пустила. Он переночевал у родителей. А сегодня не знал, куда ему идти, и поэтому остался на работе выпивать с ребятами.
- Ну и что? С каждым могло случиться, – говорил себе  Серёга, -  Надо сделать свинокол. -  Он прикидывал, как лучше сделать клинок из клапанной стали, плоским или четырёхгранным, как ковать, а потом закаливать заготовку, как шлифовать и полировать грани, как вывести угол заточки, представлял себе, как выточит крепкую рукоятку из твердого красного бука.
Слову свинокол его научил брат, бизнесмен. Слово Серёге нравилось. От него веяло куражом, бесшабашной удалью и суровой романтикой преступного мира.
 Серёгин брат Сашка был старше него на несколько лет и имел некоторое отношение к свиньям, хотя и был не чужд культуры: знал несколько по-испански, бывал как-то в Латинской Америке и даже читал Маркеса, правда, в переводе. Приобщённость к культуре часто придаёт людям некоторую живость воображения, или даже лёгкость мысли, переходящую порой в склонность к авантюрам. Вот и Сашка в лихие девяностые продал свою квартиру, доставшуюся ему в наследство, и купил свиноферму в Тульской области. Там, в свинарнике, с другом Колей они провели всё лето. Местные крестьяне большого уважения к приезжим не проявили и отказались сдавать жильё. Пришлось ночевать на рабочем месте, рядом со свиньями. Что с ними делать, друзья не знали, поэтому постарались их поскорее продать. К осени поголовье было распродано, деньги пропиты, свиноферма брошена. Они  вернулись в Москву и занялись бизнесом по разборке угнанных автомобилей. Дела пошли на лад. Теперь у них был свой автосервис. Сашка считался главным механиком, а Коля – директором, или наоборот, когда как. В этом сервисе Серёга и работал.
          Это был один из предновогодних дней, когда в атмосфере царит ожидание праздника, у всех какое-то приподнятое настроение, думать о работе не хочется, хочется праздновать, но праздновать ещё рано.
Праздновать начали часов в восемь, а к одиннадцати водка уже кончилась, и надо было снаряжать гонца в ночной. Гонцом, как всегда, был назначен самый молодой, Серёга. Он надел овчинный тулуп, шапку, валенки, подпоясался ремнём, как в армии, в карауле, и взял ружьё. - От собак, - пояснил он, путь до ночного лежал через пустырь. Конечно, от собак больше подошла бы палка, но Серёга любил оружие и очень хотел подержать в руках эту игрушку: внешне – копия АКМ, а на самом деле – пневматическое ружьё, стреляет одиночными, но довольно далеко, с пятидесяти метров можно сбить консервную банку; Коля недавно где-то купил.
Он думал про свинокол и дошёл уже почти до дороги, когда в глаза ему ударил свет фар: машина ППС приближалась к территории гаражей. – Менты – скоты, уроды, - привычно подумал Серёга. Вдруг вспомнился «Устав караульной службы»: стой, кто идёт - стой стрелять буду – выстрел в воздух – огонь на поражение. Но действовать по уставу времени уже не оставалось – машина нарушила границу поста. Он принял положение для стрельбы лёжа и открыл по нарушителю огонь на поражение. К счастью, заряд был всего один.
- Чпок, - фара автомобиля погасла.
- Получи, фашист, гранату.
Фашисты выскочили из машины и открыли беспорядочную стрельбу из своих АКСУ. Цели они не видели – в глаза бил свет прожектора, установленного на крыше автосервиса.
- Хрясь, - прожектор погас. Стало видно, что кто-то лежит за сугробом. Серёга так напугался, что не мог пошевелиться. Через некоторое время  менты осторожно подошли, забрали ружьё и даже сильно не били. Били его потом, в отделении, резиновыми дубинками. Вдоль стен комнаты стояли автомобильные покрышки, чтобы, когда летишь от удара к стене, не сломал себе шею. Сломали два ребра и выбили зуб.
Утром Сашка забрал брата из отделения и привёз сразу на работу.
- Ну, что, террорист – смертник, рассказывай, - весь коллектив уже знал о ночном происшествии.
- Да, чё я-то? – Серёга попытался плюнуть густой розовой слюной, но распухшие губы не слушались, и слюна повисла на губе. Он убрал её рукой, посмотрел вокруг шальными глазами и убедительно произнёс:
- С каждым могло случиться.
- Ну, чё или ничё, а ты мне теперь четыреста долларов должен, -  подытожил Коля, - или сам автомат у ментов забирай.
Автомат у ментов Коля забрал сам. А свинокол Серёга всё-таки сделал. Вышло неплохо: четырёхгранный  клинок из клапанной стали, грани полированные, а рукоятку из красного бука он покрасил морилкой и покрыл лаком.
Пять лет назад Серёга снова женился. На татарке. Серёгиным  родителям она понравилась: они прописали её в своей квартире. Через год татарка родила двойню.
А недавно Серёга с женой, детьми и братом поехал в отпуск, в деревню, к родственникам на Украину. Там он ходил на рыбалку, ел, спал, колол дрова всей округе и копал огороды – за так, за спасибо, за выпивку. Местные его полюбили и перед отъездом подарили ему папаху и  настоящую казацкую шашку. На радостях выпивший Серёга залез на стол и стал исполнять танец с саблями. Позвали брата. Сашка сшиб его со стола деревянной лестницей, а шашку отобрал и отдал хозяевам, чтобы чего-нибудь не случилось.
Серёга счастливый человек. Его все любят. У него всё есть: жена, дети, любимая работа. Что ещё человеку нужно? Правда, как приехали из отпуска, татарка тоже его выгнала. Теперь она живёт в его квартире с его родителями. Родители рады внукам. А Серёга ушёл жить к Любке из ночного. Ну и что?
С каждым могло случиться.
И только иногда в предновогодние дни, когда вокруг царит предпраздничная суета, у всех приподнятое настроение, и хочется праздновать, на него накатывает беспричинная грусть, и невнятные чувства подступают к горлу.
– С каждым могло случиться, - успокаивает себя Серёга и начинает делать новый свинокол. Он точит грани на плоскошлифовальном станке, на наждаке  выводит угол заточки, тщательно полирует лезвие войлочной шайбой. А когда свинокол готов, он, кажется, теряет к нему всякий интерес. Так что на работе их уже целая коллекция.