Из областного военкомата до вокзала нас везли в битком набитом троллейбусе. Естественно, без остановок. Маршрут: военкомат – вокзал.
Шустрый парень Славка Юманов взял в руки гитару, врезал по струнам и, сильно картавя (что придавало особенный эффект исполнению), запел популярную тогда песню:
«У солдата выходной, пуговицы в ряд
Ярче солнечного дня золотом горят.
Часовые на посту, в городе весна,
Проводи нас до ворот, товарищ старшина,
товарищ старшина».*
Припев не пропели – проорали хором:
«Идет солдат по городу, по незнакомой улице,
И от улыбок девичьих вся улица светла.
Не обижайтесь девушки, но для солдата главное,
Чтобы его далекая любимая ждала».
Прохожие останавливались, с удивлением глядя на наш троллейбус. Затем понимали, кого везут, улыбались и в приветствии поднимали руки.
Вечерним поездом команда призванных в армию направилась в Свердловск, в учебку (учебное подразделение войск связи). В пути, понятно, выпивали с сержантами, прибывшими с офицером Токмачёвым, во взвод которого я попаду в ближайшее время.
Старлею не подобало пить с будущими солдатами. Он, видимо, специально занял место ближе к тамбуру. Офицеру передали водки, и тот пил в одиночестве, делая вид, что не видит, как молодёжь щедро угощает двух сержантов.
Один – старший сержант, показавшийся нормальным парнем, приглашался то к одному, то к другому столу. Он улыбался, говорил, что не против выпить со всеми, но возможности его ограничены.
Второй сержант, конечно, тоже выпивал. Называл нас пацанами, братанами, кентами. Говорил, в учебке служба не сложная. Будем дружить.
Не знаю точно, но, по-моему, ему никто не верил.
Когда проезжали «любимый город» где состав останавливался на 40 минут, мы: Толька Веснин, Серёга Безукладников, Серёга Коротовских, Слава Захаров, Юра Беспалов и, естественно, я решили сбегать на вокзал, позвонить родным.
Никто не заметил, что наш разговор происходит напротив нижней полки, где расположился старший команды старлей Токмачёв. Он пнул меня в бедро ногой и пьяно прорычал:
- Быстро по местам! И чтоб никто не выходил из вагона.
Ага, разбежались. Мы ещё не присягнули. И без особых проблем вышли через другой тамбур. Забежали в здание вокзала. По очереди позвонили родным. Ещё раз попрощались и вернулись на место.
В Каменске-Уральском покинули состав и стали на платформе дожидаться утренней электрички до Свердловска.
Все уже пришли в себя. Лишь Толя Веснин не просыпался.
Когда к платформе подошла электричка, офицер начал по списку называть наши фамилии. Призывник, услышав, что прозвучало его имя, громко отзывался: «Я!» - и забегал в вагон.
Назвали фамилию Толи Веснина. Двое человек подхватили Тольку за плечи, кто-то крикнул: «Он!» - и под смех пацанов Весну втащили в электричку.
Веснин не проснулся и тогда, когда электропоезд приближался к конечному пункту назначения. Старший лейтенант дал команду подчинённым: «Привести в чувство!»
Сержант, несколько часов назад обещавший нам беспечную службу, для начала ударил Тольку так, что он головой чуть не вышиб окно в вагоне. Анатолий упал на пол и пытался спрятаться под скамьёй. На него посыпались удары ногами. Старослужащий за шиворот вытащил Толю, ещё несколько раз врезал ему по лицу , после чего Веснин очухался.
Призывники с ужасом взирали на избиение Анатолия. «Неужели так жестоко будут обращаться со всеми? - подумал я - А сержантик-то настоящая сволочь. Шестёрка офицерская. Мог бы и не бить так парня. Сказал бы нам, сами бы разбудили Тольку».
В те минуты, скорее всего, большинство парней поняло, что в казарме ни с кем церемониться не станут. Правда, никто ещё не догадывался о методах «воспитания» в учебном батальоне.
В Свердловске нас построили в колонну, и команда пешим ходом двинула в часть.
Зашли в казарму. Каждый вновь призванный выбрал себе койку. Затем снова построение. Нас повели в баню.
Помню, проходим мимо столовой. «Дедушка»-повар, смотрящий в окно, поинтересовался:
- Куда шагаете?
- На дембель! - выкрикнул весельчак Юманов.
- Вам до дембеля, как до Китая в известной позе, - беззлобно усмехнулся служака кухни.
Перед свердловской баней №5 на улице Первомайской колонну остановили. Все с удивлением взирали на величественное здание с колоннами, больше похожее на драмтеатр. Позже я услышу нечто вроде отличительной черты Свердловска: здесь бани похожи на дворцы, а дворцы на бани. В городе имелась, как минимум, ещё одна баня с колоннами на улице Куйбышева. А некоторые дворцы культуры имели довольно непрезентабельный вид.
До того, как нас загнали в моечное заведение, старший колонны прапорщик Родионов, бравый военный с лихо закрученными усами, заметил прятавшихся за крыльцом старослужащих.
- Быстро ко мне! - скомандовал он.
Солдаты подбежали к прапорщику.
- Ого, вижу, водочки купили.
Попавшиеся вояки стояли, опустив головы. Но больше удивило распоряжение Родионова:
- Водку положите в таз под холодную струю! Я люблю холодненькую.
Прапорщик с первых дней службы по-настоящему заботился о солдатах, об условиях проживания в казённом помещении. Он пользовался авторитетом у военнослужащих.
Казарма за шесть месяцев нашего пребывания там заметно преобразилась. Во многом стараниями прапорщика Родионова.
Например, решили украсить казарменные колонны, поддерживающие потолок и расставленные по всему помещению. Несколько солдат отливало гипсовую плитку. Позже ею украсили верхние части колонн. Внизу же, на столбах, укрепили новенькие полированные плиты.
Гипс, полагаю, имелся в части. А вот плиты заработали солдаты. Мы несколько раз ездили на местную мебельную фабрику «Авангард», где занимались упаковкой продукции. Вбивали в тонкую железную ленту по краям упаковок множество гвоздей. Натренировались так, что, пробив гвоздём железо, далее одним-двумя ударами загоняли гвоздик в дерево.
Подобный труд бойцам приходился по душе. Ведь кормили нас в «гражданской» столовой. Еда, которую раньше многие пренебрежительно называли «столовской», сейчас казалась невероятно вкусной. К солдатам отношение в прошлое время – совершенно особое. Ведь у многих, тех же женщин – работниц столовки, сыновья служили в разных городах Союза.
После армии, обучаясь в свердловском юридическом институте, я вновь побываю на знакомой фабрике. В течение месяца в летнее время я работал там сторожем за студента-старшекурсника, уехавшего на практику.
Ночью я бродил по цехам фабрики и вспоминал: «Здесь мы соревновались в забивании гвоздей. Тут грузили готовую продукцию на машины. А там подъезжал автомобиль из части. В него аккуратно укладывали заработанный для учебки полированный материал…»
Такой бартер существовал уже в 70-ые. И раньше, скорее всего.
…После помывки всем предложили упаковать одежду в холщовые мешки, написать на них адреса для отправки почтой домой.
Своего синтетического пальто я не обнаружил. Кто-то, возможно, из работников бани успел прибрать к рукам понравившуюся одёжку.
А нам начали выдавать форму х/б. Один сержант бросал «хебешку» в руки, другой кидал поясные ремни и пряжки. Поймав ремень, я вовремя поднял голову: в лицо летела медная бляха в бумажной обёртке. Еле успел схватить её.
Я надел форму 52-го размера, хотя носил 48-ой.
Удивлённо спросил у сержанта:
- Как же это носить? Гимнастёрка висит, галифе, как шаровары.
- Не дрейфь, молодой! Потом поменяете форму на нужные размеры. Старшина роты Родионов позаботится. А пока сделай складку сзади и всё пучком.
Действительно, когда я заложил складочку в области поясницы и крепко затянул ремень, гимнастёрка плотно облегла тело.
Вышли на построение. С трудом узнавали друг друга в одинаковом одеянии.
Возвратились в учебку. Сразу под руководством ефрейторов стали пришивать погоны к форме и шинелям. Затем нам показали, как правильно наматывать на ноги портянки. Наука не сложная, но необходимая, дабы не смозолить стопы до крови.
В 22 часа провели вечернюю поверку и объявили отбой. Выяснилось – среди бойцов есть двое человек с необычными фамилиями Самоходкин и Безбабный. Тут же сообщили: в прошлую учебку служили Крокодилов и Марусин. Видимо, в части коллекционировали непростые фамилии.
Шуру Самоходкина порой донимали. Когда на вечерней поверке, услышав свою фамилию, он громко отвечал: «Я!», - сержант, зачитывающий список, нередко интересовался: - Что, сегодня здесь? В самоход (самовольная отлучка на армейском сленге, - прим. автора) решил не ходить?
- Нет, - неизвестно в какой раз отвечал солдат.
В первые дни после отбоя почти сразу следовала команда «подъём». Несколько раз нас «отбивали» и поднимали, добиваясь, чтобы при одевании мы укладывались в пресловутые 45 секунд.
Когда уставшие бойцы, наконец-то, падали в кровати, а в казарме тушили свет, становилось ясно: на сегодня тренировка окончена. Никто даже не догадывался – это лишь цветочки. Что начнётся после присяги…
Я познакомился с соседом, лежавшим справа через проход. Страшно худого паренька звали Вадим, фамилия Чернов. Призван из города Чайковского Пермской области.
Два верхних зуба у Вадьки – протезы.
Удивился:
- Рано ты начал терять зубки.
- Между прочим, в жестокой схватке, - усмехнулся Вадик и поведал: в родном городе он со сверстниками дрался толпа на толпу. А зубы ему выхлестнули колом.
- Каким образом? - поинтересовался я. Ну, врезали по губам, они всё же защищают клыки.
- Так я же в ходе драки орал: «А-а-а!» Представляешь, зубы вышибли, а губы совсем не задело.
- Видать, широко раскрыл пасть.
- Главное – вовремя!
*- «У солдата выходной», музыка В.Шаинского, слова М.Танича.
Продолжение:http://proza.ru/2013/08/21/1581
На фото: Свердловская баня-дворец №5 - снимок отсюда Слава Захаров и Анатолий Веснин.