Мановением волшебства сильных и красивых рук на столе оказались четыре банки с американской консервированной тушёнкой, две буханки свежего ржаного хлеба тонкого помола, связка воблы, две упаковки рафинада, пачка пшённого концентрата и две шоколадки "Спорт".
Миловидная особа, жадно вдыхая такие вкусности вместе с запахом, однако сделал вид, что ничего не чувствует и ничего не видит. Васька тут же подхватил эту игру и принял вид радушного хозяина своего вещмешка, что укрепляло его положение в этом "ящике".
-Что-то чаю не видать, Аннушка. Тьфу, чёрт, забыл, - он стремительно вынул из вещмешка две банки кофейного напитка "микоян". - И это прибавьте... И давайте-ка - ставьте воду на примус, прекрасная сеньора! А то в ногах правды нету. Тем более - на желудок пустой... Когда пустота, извините, поёт романсы: желудок требует одной пищи, а душа иной.
Особа послушно исполнила всё, о чём он сейчас попросил. Лишь установив на примус чайник и переключив краник на безопасный огонь, поинтересовалась:
-А какой иной пищи требует душа, Василий... товарищ командир? Или Вася. Можно вас так называть?
-А вполне! Даже запросто! Так и зовите. Меня все Васькой кличут. И в части, и дома.
-Так какой-такой иной пищи? Вы не ответили...
-А, вы про это... Ну, когда видит мужчина прекрасную Цирцею или Афродиту, или сразу двух в одном лице - в военное лихолетье... И хочется ему, скажем, наизусть "Мцыри" прочесть, Михаила Юрьевича Лермонтова. Или даже главу из "Евгения Онегина" - уже Александра Сергеевича... Там где: "Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог, то..."
-"...уважать себя заставил...", - виртуозно подхватила особа, усаживаясь напротив.
Васька зааплодировал:
-Ну, вы просто богиня, Аннушка! Вам стихи посвящать надо! Жаль, пока слагать не умею. Но, желание - штука сильная. Корпеть буду - сложу обязательно...
-Да уж стихи послушать я люблю... - завела к потолку глазки Аннушка. - А вот, кстати, наш чаёк поспел!
-Вернее водичка к чайку. А вот и сам... - Васька эффектно выложил последний сюрприз - две пачки сухумского, которыми его снабдили в комендатуре.
-Какая прелесть! Да он у вас - бездонный! А мы здесь на чёрством хлебе сидим...
-Дак, всё для фронта, всё для победы, - загадочно подмигнул Васька. - Идёт Великая Отечественная война...
Они разговорились. Особа оказалась крайне словоохотливой, хотя провела всё это время в оккупации. Она пробыла в фильтропункте СМЕРШ с неделю, так как работала сначала уборщицей в фельдкомендатуре, а потом - в полицейской управе. А вчера ей вручили предписание, проверку прошла. Как и у всех, побывавших под немцем, у неё был изъят советский паспорт, украшенный розовым штемпелем с орлом и свастикой - заместо была выдана временная справка о пройдённой проверке и проживании.
-Наверное глупый вопрос, - Васька сперва потупился, а затем улыбнулся как ни в чём не бывало: - Пытались связаться с городским подпольем, партизанами? Глупый, потому что понимаю: не так-то это просто. Да и кушать всё равно хочется...
-Да, в последнем вы особенно правы... Был настоящий голод! - Аннушка с лёгким испугом опустила глаза. По её бледному личику пробежали неясные тени. - Знаете, люди, особенно пожилые, старики... умирали прямо у себя или на улицах. Некому было за ними смотреть. Мы, молодые, должны были как-то выживать. Всё, что могли - мы делали...
Васька не стал спрашивать дальше. Он понимающе кивнул и стал тянуть чай из блюдца. При этом он шумно смаковал, посапывая и постанывая, будто в бреду вспоминая прошлое.
-А вы где воевали, простите... Василий, товарищ.. э-э...Всё никак не могу привыкнуть к этим... Ну, перекладинам...
Она, томно сверкнув серыми глазами, указала на погоны. Затем стала похрустывать сахаром, который ещё до того, как задать вопрос, сунула себе в рот.
-Ага, понял, Анечка. Да ничего - я тоже также, как и вы, и по шпалам, и по рельсам... Петлицы они, знаете, больше о мировой революции и о товарищах славных напоминали. Известных советскому народу по Гражданской и скоренько забытых, так сказать... А воевал я... А где я только не воевал, у самого хочется спросить? И под Царициным, и под Курском. Вот сейчас пока сюда временно перебросили. Вы не подумайте, я это - того, всё время на фронт прошусь! Но что поделать, с начальством не поспоришь. Приказали - выполним...
-А на фронте не страшно? - мило округлила глазки Анечка.
-Да как вам сказать...
-Да так и скажите.
-Ха... Страх он понятие философское, а не жизненное. Как сказал себе боюсь - так и сгинул... Вот я слышал, что тут, в оккупации, в ходе боёв фрицы сразу стреляли одних, а других либо отпускали совсем, либо на работы в Германию... Так вот, это они стреляли тех, в ком страх сразу видели. Мёртвый страх! Когда человеку всё равно, что жить - что умирать. Когда интереса к жизни нет - это от одного к другому страх передаётся. А они, гады, это как никто другой чуют. Особенно, когда мы им под Царициным бока-то обломали...
-Да, под Царициным. Спасибо, Вася, за разговор. Ещё пообщаемся. Покуда я пойду к себе - голова что-то кружится...