БРЕЛИ ПО ТАЙГЕ ЧЕТВЕРО СУТОК
Разношерстная колонна арестантов, прибывшая на каторгу, медленно и очень неуверенно двигалась по разбитой проезжей дороге, которая, как сказал начальник конвоя, приведет их в середину острова, в сверкающий огнями город Рыковское. Каторжники, а в основном это были матерые «иваны»,дерзко покрикивали «на чертей»,по-здешнему на «шпанку», «на кобылку», на людишек, попавших в остроги за разбой, за поджоги, за убийства и воровство, а их предводитель, коего все уважительно звали Злодеем, мужик с мутными глазами и длиннющими ручищами, всю дорогу заводил разговор с поляком Пилсудским по прозвищу «хиляк».Он словно приклеился к политическому. Еще в столице каторги, в городе Александровске, один из ссыльно-поселенцев шепнул Злодею, что этот хиляк, как утверждали всезнающие тюремные ботало, видимо, несет большую заначку. которую ловко ховает в потайных «сусликах». Правда уже в первую ночь в охотничьем амбаре ,он сумел обшарить карманы поляка. Но никаких богатств не обнаружил , Злодею и раньше не верилось, что этот узкогрудый желтолицый поляк, который то и дело дергался и тихо стонал, едва ли не на каждом шагу спотыкался и хватался за грудь, судорожно гладил ключицы, что выпирали из груди, Хотя, кто их знает этих «политиков». Странные они людишки, сидели бы дома, прогуливали бы свои пинжаки по Невскому прошпекту, да по своей Маршалковской. Ан ,нет, государя- царя убить решили и загремели на целых пятнадцать на соколиную каторгу. Вот вам и царь-государь. Тут прокурор медведь, а царь –надзиратель.
Сам-то «Злодей вторично прибыл на Сахалин, первый раз ему удалось бежать, как шутили каторжане «на арбузной корке». А когда этап прибыл в столицу острова Александровск Злодея признали старые сидельцы, помнили непреложные законы, за раскрытие имен и прозвищ бывших беглых пролагалась смерть. Никак невозможно было представить, что каторжанин или даже надзиратель публично опознает бывшего в бегах, это считалось самым страшным предательством. А вот государственный преступник поляк Бронислав Пилсудский, к которому «шился» Злодей, здешние порядки не знал, хотя тоже и до Соколиного острова натерпелся горячего до слез. – «одиночки»,страшно й варшавской цитадели, кругосветное «путешествие» в кандалах, в черном, вонючем трюме через два океана, был «награжден» «бубенцами»-ручными кандалами за дерзость в пути, но при одном слове Соколиный остров, ему становилось не по себе и горячие слезы невольно лились из глаз.
В Александровске, где этап оставался чуть более суток, Бронислав, как и вся «шпанка» притихла, завидев серых каторжников в халатах с бубновыми тузами на спинах. Здешние сидельцы возвращалась с тюремных уроков, с шахты. Серые халаты их поблескивали от окалины и угольной пыли. Людишки были похожи на больших серых кукол, все на одно лицо, каждый тянул за собой тачку, головы не поднимал, на это тоже надо было тратить силы, а ее вроде как и не было. От перезвона кандалов и цепей, у Бронислава закололо в груди,, кровь стала давить на уши. Он на мгновение представил, что, возможно и его ждет эдакое мучение и унижение.
Поздним вечером к малому бараку, в который поместили на ночь пятерых политических, пришли трое «государственных преступников –бывших активных членов Варшавской группы партии «Пролетариат».Они обняли, быстро обменялись новостями и передали каждому из пятерки вновь идущих на каторгу,пакеты с едой и по пару рублей денег.Бронислав был наслышан: осужденные ранее поляки в Александровске пользовались льготами – им не брили голов и разрешали жить на частных квартирах.
Перебросившись короткими фразами, « гости» удалились. И не знал Бронислав, что сие доброе дело обернется для него большими неприятностями.Для зорких глаз «шпанки» утаить визит не удалось. И сразу оживились «хряпы» и прочие спецы по воровству и началось невидимое соревнование за право украсть жратву и деньги, полученные от местных земляков. Той же ночью двое здоровенных «иванов» пробрались в барак, тихо накрыли Пилсудского халатом, заткнули рот. Оттащили за старую, полуразрушенную печь в углу. Чтобы поляк не поднял крик, «гости» несколько раз ударили его по голове,стали бить ногами когда Пилсудский затих,, живо обшманали его явные и тайные карманы, И тихо испарились в темноте, вместе с ними исчезли и деньги, что передавали ему товарищи…На счастье первым хватился поляка Злодей, у него были свои, далеко идущие виды на Пилсудского. Злодей обнаружил окровавленного сотоварища, перетащил в центр барака, разбудил двоих политических.И также неслышно исчез, ибо конвойные и надзиратели могли застать его здесь и обвинить в краже и «попытке убийства».
Дорога от Александровска походила на американские горки, о которых читал Бронислав – она то поднималась на холмы, то резко скатывались вниз, в долины, которые тут назывались падями. Особенно тяжко было пробиваться сквозь бамбуковые заросли, всюду торчали острейшие бамбуковые верхушки-ножи. да невиданные прежде никому из арестантов странные растения – огромные под два метра высотой лопухи, сквозь которые приходилось порой продираться, раздирая в кровь руки и лица. этот, так называемый тракт арестанты сразу прозвали «чертовым стойбищем», словно и впрямь здешние нечистые в припадке бешенства изломали дорогу так, что не верилось, что это мучительное движение когда-то кончится. А когда колонна спускалась в узкие распадки, то попадала на заросли каменных берез, что буквально стелились над валунами, устремив крохотные растения в сторону юга. Тут идти было совсем невмоготу, ибо валуны оказались скользкими и арестанты то и дело падали.
Через восемь часов изматывающей дороги, колонна наконец-то остановилась на ночлег в узкой долине сплошь и рядом заросшей странным здешним лесом – деревьев почти не было видно, зато травы, с сочными стеблями стояли по обе стороны дороги выше человеческого роста. И начальник конвоя, ехавший на лошади, был едва заметен.И надо же было такому случиться, в этом месте Пилсудский вдруг зашатался и тихо сполз прямо в застоявшуюся, вонючую лужу. Конвоиры, страшно ругаясь, заставили «шпанку» выволакивать «хиляка» на дорогу.
Ночью хитрый главарь вновь пристроился к Брониславу Пилсудскому, угостил черствым сухарем, и завел «канитель», так звали арестанты «разведку», поиск сведений, «наводку» для возможного грабежа И, повинуясь проникающему голосу атамана, Бронислав невольно пожаловался на свою нынешнюю слабость. на простуду, а еще посетовал, что еле таскает ноги от голодухи. Злодей, слушал поляка и почему-то загадочно улыбался. И перед тем, как задремать, проговорил: «завтра сыт будешь, впереди большое стояние, а это наша добыча.»
Откуда вожак мог знать, что на пути следования колонны поселение, для Бронислава так и осталось тайной за семью печатями, ведь Злодей шел этим путем вроде бы впервые. А чуть свет его вновь разбудил главарь и указал на мужика в рваном треухе, который держал в руке пузырек.
-И что сие означает?-Поляк с трудом продрал глаза.
- Скоро деревня и этап наш начнет «кайдачить».
-Я не понимаю,
-Эх, ты, заморская почесуха! «Кайдачить» - обозначает вышибать слезу у баб, выпрашивать милостыни особым способом. И мужичок тот, присмотрись, себе в глаз жидкость пущает из сонной травы одури. Перед поселянами этот артист станет закатывать глаз вверх и выставлять себя слепым. И пожалеют его поселенские бабы- Злодей помолчал и пояснил .- Мы лихие люди. У нас особые законы, а «кайдачивание» главное действо на этапах. Бродяги –знатные мастера на всякий обман, на нашем языке это означает «приклеить бороду», запомни, сынок. Увидишь, какие мудрости будем творить .К примеру, запросто «клеим флюс,
-Флюс? Это же опухоль!
-Простота! Опухоль мастырится легко, надобно иглой проколоть щеку, затем «артисты» из «кобылки» зажимают нос и рот и раздувают щеку до размеров флюса.
-Так и пойдут дальше с раздутой щекой?
-Эх, простота! Стоит той же иглой снова проколоть щеку, воздух выйдет и все встанет на свое место. А еще мастера на обманы, «пришивают бороды: сами себя обезноживают, могут килу состроить…Злодей хотел что-то добавить, но раздался зычный бас начальника конвоя:
Подъем!- В колонну по трое становись и шагом марш!
Бронислав Пилсудский огляделся по сторонам и не узнал этап. Впереди ковыляли убогие старцы, откуда только они взялись,хромые, горбатые, волосатые за ними, держась друг за дружку, ковыляли мнимые слепцы Многие были в страшных язвах. Позже Бронислав узнал, что здоровые арестанты отсиживались в глубокой балке, ожидая, когда убогие соберут милостыню у поселенцев
Едва только этап поравнялся с первой избой, как раздалась милосердная песня, Поляк слышал ее впервые:
Милосердные наши батюшки,
Не забудьте нас, невольников…
Мы живем во неволюшке, в тюрьма каменных,
За решетками, за железными,
За дверями да за тяжелыми,
За замками да за висячими…
Распростились мы навечно с отцом-матерью,
Со всем родом своим, племенем…
На глазах Бронислава навернулись слезы, сия песня заставила его содрогнуться. Разумом он понимал, что это страшное зрелище, что это вывернутая наизнанку сторона жизни преступного мира, к которому отныне и он будет принадлежать целых, страшно даже подумать, 15 лет….
Лишь на четвертые сутки каторжный этап добрался до полноводной реки, что вила кольца у подножия горбатой сопки. Начальник конвоя татарин свирепого вида приказал сделать привал с ночлегом, вроде бы до Рыковского оставалось пройти пару верст.Этап остановился в глубокой долине, у самого подножия сопки, которую наутро следовало преодолеть случилось сие для Бронислава довольно странно. В то утро, едва рассвет тронул вершины горбатой сопки, устеленной колючими кустарникамисопки, которую надо было преодолеть, как вдруг начальник конвоя, который, как оказалось, сам шел этой «каторжанкой» с ЭТАПОМ, ПРИКАЗАЛ В ЛОЩИНЕ. ЗАЩИЩЕННОЙ ОТ СЕВЕРНЫХ ВЕТРОВ, РАСПОЛОЖИТЬСЯ ВСЕМУ ВОИНСТВУ И АРЕСТАНТАМ НА ОТДЫХ
Спали на сырой траве вповалку, прижавшись друг к дружке. И мгновенно все окрестности наполнились тяжким храпом и стонами. Первым, когда чуть забрезжил рассвет, проснулся Бронислав. Поднял голову и снова закрыл глаза: мимо спящей братии спокойно шла дородная баба с коромыслом. Бронислав окликнул ее:
-Скажите, Бога ради, сколько еще верст до города Рыковского?
.-Чаво, чаво?-непонимающе вопросила баба,-смеешься что ли, милок, да вы, черти полосатые дрыхнете в самом центре энтой городушки.-И, как ни в чем не бывало, двинулась дальше.
Да, позже Бронислав часто вспоминал первое впечатление, которое произвел на него так называемый «город» Рыковское.
Поначалу каторжан разместили в недостроенном длинном бараке, Даже в проходе не успели убрать мусор, завели без разбору и уголовников и пятерых политических, женщин и детишек, что прибыли вслед за мужьями. Конвой удалился, на смену ему пришли здешние надзиратели, сходу, обзывая вновь прибывших худыми словами, а кого и пинали под зад сапогами, так, видимо, они привыкли знакомиться с новыми сидельцами, .
Атаман Злодей и на сей раз пытался огородить Пилсудского от общения с надзирателями.Один из них, кажется, признал его, но смолчал, подмигнул и отвернулся, мол, не боись, не выдам, наверняка знал законы каторги: выдашь беглого – умрешь от жулика, то есть от ножа…
Бронислав Пилсудский после кругосветного плавания на пароходе от Одессы до Сахалина сильно похудел, стал раздражительным, плохо спал, порой его преследовали нервные припадки, все плыло перед глазами, кружилась голова. А тут, в сыром бараке он долго не мог сомкнуть глаз: уголовники с вечера затеяли игру в карты при свете огарочка свечи, рядом громко плакал ребенок, а некий разудалый доморощенный гармонист пиликал в углу на дудочке знакомую жалостливую мелодию..
Кажется, только под утро задремал, как раздался громоподобный глас: «Подъем!» На что Злодей ответствовал: «Тильки лягешь, пиднимайсь, тильки встанешь, пидровняйсь»!.Каторжане, матерясь и постанывая, с трудом отрывали головы от травяных блинов-подушек. Неожиданно, не обращая внимания на надзирателей, в барак вошел человек в гражданском платье, на груди его был крупный серебряный крест. он по-хозяйски прошел к нарам, где расположились пятеро политических и остановил свой взор на поляке, спросил: «Пилсудский?». Через мгновение незнакомец уже сидел на краю «постели» Бронислава. Лица смелого незнакомца разглядеть было трудно, от него сильно пахло то ли елеем, то ли ладаном..
-Вы осужденный по делу покушения на государя императора?
-А твое какое-такое дознание? –огрызнулся Злодей.-Иди своей дорогой, а то мы тут…
-На пароходе «Кострома» прибыли?
-Нетушки, на арбузной корке.
-Слушай, не умничай! – мягко заметил незнакомец и представился. -Я – политический\ ссыльный Иван, здешний сиделец. А о вашем прибытии с сотоварищами, господин Пилсудский, голубиная почта уже сообщила в Рыковское, где вам предстоит отбывать вторую половину жизни. .
-Забавно и грустно ,-с горечью ответил Бронислав,- как вас звать-выеличать, товарищ по несчастью ?
-Бывший флотский мичман Иван Ювачев. Собственно говоря, я вас встречаю вот по какому поводу: Я только недавно снял комнату у приличной женщины, вы верно знаете, что политическим преступникам разрешено жить не в острогах, а самим снимать «углы» у поселенцев. Посему предлагаю стать соседями, сообща легче проводить дни ссылки.
-Как велик мир! –с чувством проговорил Бронислав,-и правда, добра и зла в нем поровну. Я с превеликой радостью принимаю ваше благородное приглашение.
-Вот и добре! Гонимые за правду – люди, которые хотят жить по правде, по Божьему закону, они терпят и переносят за правду всякие гонения, лишении и бедствия, но ничем не изменяют ей.
-И что же ваш Бог дает вам за это? – не удержался Злодей.
.-Гонимые станут обладателями Царствия Божьего…
Неожиданно распахнулись двери барака и в него, отстранив надзирателя, буквально ввалилась группа здоровенных, заросших волосьем мужиков, на середине барака они расступились, и вперед шагнула бойкая, ярко накрашенная старушка, тряхнула цветными монистами и подняла обе руки вверх:
-Братцы, я – Сонька золотая ручка! Слыхали про такую? Ну, что молчите? В Рыковском и Дербинском здешних острогах есть свое начальство, а у меня свое, это я, Сонька!- Обернулась к молодым мужикам.-А это мои помощники, слесаря. –Видя, что вновь прибывшие ее не понимают, улыбнулась.- Одну бабушку спросили : «кем работает твой сынок?» Она ответила так: «Точно не знаю, днем спит, вечером ножик точит, наверное, слесарь».. И не перечьте впредь моим слесарям. Особенно ежели, не хотите случайно упасть в реку или попасть под спиленное дерево.
Когда за местными бандитами закрылись двери, Иван Ювачев пояснил слегка растеряным новичкам-Ну-,Познакомились с легендарной воровкой? О ней легенды ходят по России. И на последнем процессе, когда адвокат Плевако блестяще выступил в ее защиту и добился оправдания воровки, Сонька попросила адвоката подойти к ней, обняла его и сказала: «господин Плевако, я безмерно благодарна вам, к сожалению, сейчас не могу вас хорошо отблагодарить, но… примите хотя бы этот скромный презент.- И подала изумленному адвокату его же собственные золотые часы с цепочкой, которые успела ловко выудить из его кармана».оправдал воровку,
Недавно Соньку за очередной побег пороли розгами, а сейчас генерал Кононович пообещал заковать бывшую знаменитую воровку в ножные и ручные кандалы. Но вы не трусьте, и здесь живут разные, в основном, глубоко испорченные люди
-И что вы, господин моряк, посоветуете нам делать, как вести себя? – Пилсудский почувствовал, что страх и депрессия проходят , если в Рыковском есть такие свободолюбы, как вы?
-Выход есть ..Молитесь, верьте Господу и будет Вам по вере вашей…И готовьтесь к тому, чтобы терпеть. Бог терпел и нам велел.-Ювачев осенил собравшихся крестом и вышел из барака…
А ранним утром надзиратели выстроили всех в две шеренги и стали раздавать каждому «гостинцы» - топор, мотыгу,, лопату, два фунта веревки, пилу на пять человек и объявили, что сегодня они начинают выполнять первый тюремный урок –валить лес…,
«Вы свободу искали, вам нечем было дышать при нынешней власти,-заявил старший надзиратель острога Лямзин,-коренастый человек в наглухо застегнутом мундире, правая щека начальника нервно дергалась. Он обвел шеренгу новичком злобным взглядом. Ну, подлецы-молодцы, здесь вы будете у меня говно жрать и просить добавки1А вы, политические преступники русские и поляки хотели свободы, я дам вам свободу- вы смрадным воздухом дышать будете, для здоровья станете закусывать ельником. Дорисовать картину вашего проклятого будущего?, бурду хлебать станете и то не всегда. А кто урок по валке леса не выполнит, то…надзиратель показал этапу кулак и злорадно заулыбался…