Цена брезгливости или постулаты их жизни

Татьяна Маношичева
В больничной палате было прохладно. Процедуры и обход закончили, а уборку  Ангелина Николаевна  попросила  делать, как можно раньше, до обхода и завтрака. С каждым днем ей становилось лучше, хотя оставалось ощущение, что в позвоночнике торчит кол, сковывающий движения, поэтому старалась двигаться и переворачиваться очень осторожно.

Отдельную палату ей оплатила  старшая дочь, прилетевшая из Германии сразу, как только ей сообщили о болезни матери. Сначала Ангелина Николаевна отказывалась лежать одна, но потом поняла, это то, что ей надо. Она подолгу лежала без движения,глядя в одну точку, предавалась воспоминаниям. Неожиданно для себя заметила,что последнее время очень часто стала  вспоминать маму, точнее, ее наставления.

Вот и сегодня выплыло из потаенных уголков памяти, как провожая ее на учебу в Ленинград семнадцатилетней , говорила:  «Лекарства пей только в крайнем случае, а уж если все-таки заболела, лечись и старайся думать  о прекрасном. Выздоровление пойдет быстрее, если кушать будешь то, что очень сильно хочешь.»

Впервые за месяц Ангелина Николаевна  захотела домашней пищи. Подумав, заказала вчера сыну домашнюю курицу и  картофельное пюре,непременно взбитое миксером.. Сегодня к вечеру должны принести. « Слава Богу, значит, дело с выздоровлением  сдвинулось!"-она вздохнула с облегчением,будто у нее закончился подъем по горной тропе.На душе стало легко и тепло.

Ухватившись за рейку, начала  медленно  подтягиваться. Щит из досок,  на котором она лежала, за месяц так надоел, что иногда, произнеся  вслух  известное выражение « с  щитом или на щите!», про себя добавляла: «Да какая разница! Все вытерплю, только бы подняться!».
 Этот раз промолчала, поменяла позу, устроилась  удобнее, и снова начала вспоминать.

Воспоминания, словно кадры многосерийного  фильма,  выстраивали в ее сознании хронологию событий, неразрывно связанных с известными деиствующими лицами.  Это были отец, мать, бабушка, дедушка,  многочисленные родственники.
О судьбах этих людях она  узнала от мамы.

***

Отец был немногословным и никогда не рассказывал о своем прошлом. Когда в восьмом классе,в  1965 году  Лину наградили путевкой в «Артек», отец растрогался и попросил,чтобы, когда та  будет в Крыму, поклонилась этой многострадальной земле. Его земле.
 Он  впервые за всю её сознательную жизнь рассказал один единственный эпизод его военного лихолетья.

Родная деревня отца расположена была в непосредственной близости от Севастополя,всего в двадцати километрах.  Родительский дом был полностью разрушен еще при первой бомбежке. Прямое попадание бомбы пробило крышу,оба этажа,оставив в целости только фундамент. Как потом выяснится,это произошло даже раньше,чем официально началась война. Бомбить Севастополь фашисты начали в 3 часа 48 минут,то есть за  12 минут до роковых "четырех часов утра". Вот и приходилось всей огромной семье жить где придется.

 Бомбили и днем и ночью, бомбили то немцы,то наши. Деревню то сдавали, то отбивали. В одной из кровопролитных атак очередной раз ее отбили  у немцев. Старики и дети  помогали собирать наших раненых,уносили их в укрытия,а женщины делали им  перевязки, стирали  и вываривали бинты в котлах.Перевязочным материалом служили полосы ткани,нарезанные из простыней. Тут же во дворах в  тандырных печах пекли лепешки,не обращая внимания на падающие бомбы. Женщины делали все молча - месили тесто,раскатывали лепешки,помещали их ловкими шлепками в печи,доставали готовые. Дети с серьезными лицами укладывали лепешки в холщовые мешки и разносили старикам и раненым. Ни о каких полевых кухнях не было и речи,а кушать хотели все: и раненые, и дети,и взрослые.

 В тот день единственная дорога,ведущая к деревне со стороны Севастополя,к вечеру наконец то была  расчищена от подбитой техники.Другой дороги не было,так-как вокруг были горы. Деревня,оказавшаяся на передовой обороны,сопротивлялась,как могла. К вечеру из Севастополя прибыло пополнение,состоящее  из краснофлотцев. Они стали размещаться в уцелевших домах и просто во дворах под открытым небом,занимая любое свободное пространство между строениями.

Еще не успели  все расположиться и определиться с  позициями, как налетела  авиация. Самым ужасным было то,что это были наши самолеты.Кружась над деревней,они стали бомбить,видимо что-то перепутав в сводках.
Началась  массированная бомбежка села, да  такая, что, когда самолеты  улетели, остались сплошные воронки и горы человеческих тел вперемешку с землей и камнями.

Дома жителей были построены из камня с просторными подвалами под жилой частью домов,как правило на склонах гор. Равнинная  же часть вокруг села до войны была занята садами и пашнями. Жители и военные,выжившие после налета авиации,выкарабкавшись из под руин и увидели эту страшную картину. Вся земля была покрыта фрагментами человеческих тел,трупами и ранеными..

Только к полудню  приехали представители  нашего командования  и отдали приказ устранить последствия ошибки пилотов.
Искореженные полуживые тела и трупы приказали сбрасывать в воронки и немедленно закапывать.Засыпали  землей,согнав все мирное население.Накиданная поверх тел земля шевелилась.Ее утрамбовывали танками.  Отец всю жизнь помнил голос бойца с оторванными ногами: « Запомните, я был лейтенант Соловьев из Ленинграда!»
Самым тяжелым днем в жизни отца,как помнила Ангелина Николаевна,был день Великой победы.В этот день он много пил,плакал и вспоминая всех погибших,обязательно вспоминал  и  голос лейтенанта из Ленинграда..

Спустя пятьдесят пять лет после тех страшных событий папа вместе с сестрами побывал в своей деревне.Они без труда нашли фундамент родного дома,а на месте той самой воронки,ставшей братской могилой,возвышалось здание совхозного холодильника.
 Злая ирония судьбы. В тот приезд  местные жители рассказали им,что немцы из ФРГ уже в советское время несколько раз приезжали и по имеющимся у них картам,на которых были отмечены места захоронений немецких солдат,их раскапывали и увозили останки  своих солдат.Наблюдавшие за этими раскопками видели,что опознание останков они проводили быстро.В захоронениях находились закупоренные  бутылки из-под шампанского с медальонами.
               
*****

Мама  просила не задавать лишних вопросов,когда Лина хотела что то узнать.Она отшучивалась, что нужное время еще не пришло,что оно еще впереди.
 Лина и не предполагала, что означает «нужное время»,  а главное и не догадывалась, когда оно должно приходить.

Много болевшая,мама много лечилась, лежала в больницах, ездила на курорты. Младшая сестра и два брата оставались на попечение Лины,ведь отцу приходилось много работать по сменам.
Именно поэтому Лина рано научилась готовить еду, стирать руками, штопать и шить, собираться самостоятельно в школу и собирать в школу младших.

Портфели были кирзовыми с наружными карманами. Приготовив покушать, она всем клала в эти карманы с собой бутерброды. Времена были другие и бутерброды тоже. Как правило, это был хлеб с салом или картошка в мундире,  или хлеб и кусок селедки.

После третьего инфаркта, уже ослабевшая, мама начала все рассказывать. Говорила подолгу, боялась, что не успеет. Рассказывала так подробно, словно это было вчера. Наверное, невысказанность и держала ее на этом свете, потому, что рассказав, она была рада, что успела.
Жившая в ногу со временем,а главное, до последнего дыхания верившая в идеалы революции, сама себя называла шутя "беспартийной коммунисткой". В партию же она не вступала, помня наказ отца,хотя ее многократно рекомендовали.

Утром следующего дня, приоткрыв дверь в  комнату матери, Ангелина Николаевна нашла ее бездыханное тело. На лице была улыбка - по крайней мере, так были уверены все.

************


Было начало пятой послевоенной зимы.
Ноябрь  выдался неожиданно холодным. Мороз  крепчал. Даже днем на солнце пощипывало щеки. Катя каждое утро спешила на свой завод, боясь опоздать, хотя директор к ней, своему  секретарю, не был так строг, как к остальным рабочим.
Он знал, что у нее маленький ребенок, и она вечерами преподает в заводской школе рабочей молодежи. Занятия в школе были через день и в те дни она вообще, возвращалась домой поздно.

От общежития, где Катя жила вместе с мужем Колей, старенькой мамой и маленькой дочкой Нелей, которой шел третий год, до завода она старалась идти быстро, чтобы не успеть замерзнуть в своем демисезонном,  видавшем виды пальто.

Мама Кати еще его называла «фронтовым», так - как  Катя  его  получила в подарок от старшей сестры Надежды. Её муж, лихой кавалерист, привез это пальто в числе  трофейных вещей, вернувшись из Берлина после войны.

Чего только не было в тех двух огромных кожаных чемоданах,которые он еле стащил с полуторки,спрыгнув на землю.
 Особенно Кате запомнились настольные часы в оправе из красного граненого стекла и темно красная бархатная скатерть. Она была тяжелая, с длинными кистями. Надежда сразу же ею покрыла стол в зале, поставив в центре стола часы.

Когда  Катя  увидела  все это великолепие, поймала себя на мысли, что  в ее жизни это уже было. Она тогда обошла  вокруг стола, проведя одной рукой по скатерти,словно пытаясь что то  вспомнить, увидев знакомые вещи. Подумала и подвела итог,как судья вынеся приговор: недавно эти вещи были в другом мире, они много и многих видели.Они хранят тайну о людях,живших за тысячи километров от этих мест, там, откуда пришла война, а теперь они здесь, потому, что она закончилась и не без помощи Миши - мужа Нади. Он то, уж точно показал им "кузькину мать", пройдя со своим кавалерийским полком пол материка от станицы на  Ставрополье до Берлина.

-Возьми себе это  пальто. Оно тебе нужнее, а девчатам в деревню я передам кружевное белье. Они такого еще в жизни  не видали!,- сказала  тогда Надежда...

Бельё девчатам так понравилось, что они его  надели  вместо верхнего платья и заявились вечером в клуб. А бравые фронтовики,вернувшиеся с войны, уже знавшие толк в кружевах, попадали со смеху, увидав их. Этот случай  еще долго оставался  "притчей во языцех".

Пальто Кате было великоватым, но ткань оказалась  добротной, выглядело оно  все еще очень элегантно, да и когда беременная ходила, пришлось,  что  ни говори, весьма кстати.

Катя была младшей в семье своих родителей и, в отличие от старших сестер, стройной, кареглазой, с копной волнистых каштановых волос. Одевалась строго, выглядела старше своих  лет, в ее манерах, походке и разговорной речи просматривались  далеко не деревенские корни.

 Она прочитала все книги в сельской библиотеке,  с детства мечтала  жить и учиться в городе.Не смотря на то,что была в семье самой младшей, первой  не захотела жить в деревне.

***

На заводе Катя работала с 1942 года. Завод был эвакуирован в их уральский городок осенью 1941 года  из Москвы, да так и остался здесь. На  заводе выделывали  шкуры животных, изготавливали кожу различного качества, шили солдатские и офицерские сапоги, изготавливали портупею, сбрую для лошадей. А еще на заводе варили мыло.

Оно было  неприглядного темного цвета, имело жуткий запах, но это было мыло! Всем рабочим завода выдавали бесплатно  по 2 куска в месяц. Катя с мужем  получали в сумме четыре куска, по возможности лишнее можно было обменять на вязанки дров.

Со своим будущим мужем Колей Катя познакомилась здесь же,на заводе. Он был родом из-под Севастополя и разлучен со своей семьей  в мае 1944 года, сразу после освобождения Крыма.

Когда потребовалось резко увеличить производство обуви, а людей на тяжелую и грязную работу не хватало, на завод привезли партию рабочих  с  Гурьевского  нефтеперерабатывающего завода, который строился под руководством американских  инженеров. Надо отдать им должное, они сами отобрали в эту партию здоровых и грамотных ребят,из числа  тех,  кто на строительстве завода получал усиленный паек.

Это были люди из числа репрессированных, выселенных  после освобождения с оккупированных в войну территорий.  В то число входили армяне,греки немцы, болгары, крымские татары. Все они состояли на учете в НКВД, ежемесячно ходили туда отмечаться, но будучи законопослушными, работали много и не отказывались,  если надо было подменять кого-то, соглашаясь  на любую работу.
Коля днем выполнял слесарные работы, а через день, в ночь, выходил кочегаром в котельную. Был он, как все выходцы  с юга, стройным, черноглазым, кудрявым, в отличие от южан, очень спокойным и рассудительным, немногословным.

Катя давно  обратила на него внимание, а когда потребовалось заменить половицу в ее комнатке в общежитии, обратилась именно к нему. Мама Кати ходила с трудом  и могла подвернуть ногу.

Директор подписал разрешение на получение одной доски со склада, Катя пригласила Колю, он не отказался.Приглашению обрадовался и в субботний день, отмыв угольную пыль, пришел в общежитие.Подсказывать ему ничего не пришлось -по хозяйски осмотрев помещение.отказавшись от предложенного чая, переделал всю мужскую работу: дверь стала легко  и  бесшумно  закрываться, рукомойник больше  не наклонялся, а главное - примус стал работать, как новый. Доску он заменил, но сказал, что лучше настелить новый пол на старые доски. Пол,  по правде говоря, был холодным.

Завязалась дружба.Катя  подкармливала его продуктами, которые им с мамой передавали с оказией сестры из деревни. У них были большие семьи и большие свои хозяйства.
Вся многочисленная семья Коли была сослана в Марийскую АССР, но даже оттуда они присылали посылки Коле  со свежей клюквой, с сушеными грибами, малиной , черникой. Это было настоящее богатство, особенно клюква и черника.

Он не любил рассказывать о  годах  оккупации. Но однажды все-таки  рассказал только о том, как отец и дядя были повешены немцами за связь с партизанами на старом тополе вниз головой.

Двое суток  мучились они, умирая страшной смертью, а рядом с  тополем, превращенным в виселицу, немцы поставили часового. Коля от бессилия обливался слезами в кустах с зажатыми  в руках сухарями.

 О мучительной смерти отца и дяди он не рассказал ни матери, ни сестрам, ни единственному брату. Не говорил и том, что вещи отца и дяди он увидел потом на одном из дальних родственников, служившем в полиции. Так  молча,  и носил  в себе эту страшную боль  - только Кате смог открыться и облегчить душу.
 
Работа кочегаров была тяжелая. Вагонетки с углем нагружали вручную, лопатами, а потом еще толкали сзади, помогая тощим лошадкам их тащить от угольной насыпи в конце территории  до печей в котельной.

Вскоре они поженились, хотя мама Кати с самого начала  выбор ее не одобрила и  стала сразу   отговаривать, как только услышала  четыре зловещие буквы – НКВД. Коля из барака перебрался в общежитие. Родилась Неля. Так они и жили вчетвером.
Когда совпадали смены  Коли  с ее  длинными  рабочими  днями, они встречались по утрам, она приносила ему еду, проворковав, расходились, а вечером он ее встречал после школы.
 
 ****
Мать Кати была полячкой. Их семью, жившую практически на границе с Польшей, раскулачили в двадцатом. Тогда  отобрали и мельницу, и маслобойню, погрузили детей  и только самое  необходимое  на подводы  и выслали  за Урал еще до первой волны голода на Украине. «И, слава Богу!» - скажет потом отец Кати, узнав о его последствиях.

 Воспользовавшись смутным  временем, он довезет свою семью до оренбургских степей, выберет  село на берегу Урала и на его  окраине ,в стороне от любопытных глаз, решит поставить дом. К зиме следующего года они дружно построят его  из красного кирпича, прожив первый год у  добрых людей, приютивших  всю семью. Дом  получился лучше многих деревенских домов.

В колхоз  вступать отец категорически отказался, сколько его не уговаривали. «Хватит того, что я должен кормить свою семью! Не хватало, чтобы я кормил еще какую-то  комсралу!» - это был категоричный ответ комсомольцам, приходившим  его агитировать.

 Детей в его семье было семь человек,правда,старшие дочери Надежда, Анна, Наталья, Секлетея в девках не засиделись – быстро выскочили замуж и покинули отцовский дом. Все они были с деловой крестьянской хваткой, крепкие в кости,высокие. Про таких говорили, что девки - загляденье,что  кровь с молоком!

Лошадей в дороге он сберег, как и весь домашний скарб, поэтому поднялась их семья быстро.  Земли было  –  бери,  сколько хочешь и сколько сможешь обработать. Иван Андреевич - так звали отца, сразу по приезду, по хозяйски вышел в поле, взял горсть земли, растер ее пальцами  на ладони  и, ни на кого не глядя, отряхнув  ладони, сделал вывод,произнеся вслух,словно судья приговор,не подлежащий обжалованию : «Сажать будем просо, а там,как Бог подскажет!».

И  не ошибся. Урожай проса на целинной пашне выдался такой, что соседи ахнули ,а в колхозе в том году случился неурожай.

 Катя даже помнила, как председатель колхоза потом  приходил занимать деньги у отца - умолял, стоя на коленях, комкая картуз в руках, запинался, оправдывался, просил деньги на семена, хотя и на трудодни выдавать  колхозникам было нечего. Отец эти сцены не переносил, сплюнув, уходил молча за занавеску.
Потом выходил, садился за  стол на край длинной лавки, разворачивал,  неспешно  холстину и отсчитывал  необходимую сумму. Деньги  он давал только на зерно и  в счет будущего урожая.

В тридцать  седьмом,  после окончания семилетки, Катя твердо решила поступать в педагогическое училище,  сельская жизнь ее не прельщала.

Паспортов на руках не было, как впрочем, и свидетельств о рождении. Отец был против  отъезда  дочери, поэтому в сельсовет Катя пошла с матерью тетей Полей.

Секретарь  сельсовета  уважала их трудолюбивую семью и согласилась записи сделать со слов  тети Поли.Смутило ее только одно – на вопрос «когда же все-таки родилась Катя?»-она услышала из уст тети Поли: «То- ли,  когда  началась гражданская война, то ли, когда  закончилась!»

Послали Катю в школу  за учителем  истории.  Секретарь   сельсовета  спросила  его  о датах  гражданской войны,  все сопоставила и в  первом  в жизни Кати  документе –  ее  паспорте, написала  дату  рождения  -  25 ноября 1921  года.

Когда, вслед за Катей, в город засобирались  и ее оба брата, Иван Андреевич расстроился совсем. Григорий решил поступать в летное училище, а Михаил  захотел  стать артиллеристом. С их документами  было проще, так –как с Катей у Григория была разница в год, а с  Михаилом в два года.

 Но  они, боясь осложнений из-за происхождения при заполнении анкет, решили , что их фамилия  должна быть похожа на русскую. Сами  в паспортах  добавили в конце  фамилии окончание «ов» - так  вместо Зимогляд  каждый  из  братьев  стал  «Зимоглядов».

  Иван Андреевич смирился, но однажды, накануне отъезда Кати, вдруг попросил ее: «Ты то, хоть фамилию не меняй»,  а чуть  помолчав, добавил: « Человек только в старости  понимает, какого он роду – племени от рождения был."
 
Вскоре он слег  - у него отнялись ноги. Тяжело перенес весть о начале войны, а узнав о том, что сыновья  оба ушли на фронт, предсказал  их судьбу  и умер  ровно через месяц  после  начала  войны -22 июля 1941 года ,перенеся инсульт.

Его предсказание оказалось пророческим  – Григорий трижды менял экипажи,  падал в горящих самолетах, прыгал  с  парашютом. Ему многократно  приходилось  сажать   свой  самолет  на аэродромах «подскока» в Турции, бывал со специальным рейсом даже  в Австралии. Видел, как он говорил, семь  морей и три океана. Но остался живым, закончил войну  в Кенигсберге, находясь в госпитале, после того, как его самолет был сбит  в очередной раз.

Спустя годы, он признается Кате, что после того, как покинул родительский дом,всегда носил в правом кармане гимнастерки написанную им самим, но продиктованную мамой, молитву.
--Ты, знаешь, Катя, я даже не знал, как  она  называется, но  всегда  верил, что она  меня защитит. А Мишка тогда только надо мной посмеялся. Не верил ни в черта, ни в бога! Я  ее  уже  после  войны  наизусть  выучил  и  узнал, что народ  ее  называет «живые помощи».

Михаил  провоевал всю войну, был в плену,  после войны оказался в ГУЛАГе, только одну весточку и успели от него получить, а потом  ни  слуху, ни  духу. Отец  тогда  так  и  сказал: «Сгинет,бедолага.»

Катя закончила педагогическое  училище в сороковом году. В городе, на месте снесенного в тридцать седьмом году храма,  из кирпича от других разрушенных храмов, отстроили здание педагогического института. Вся ее группа  с комсомольским задором сразу после училища  поступила  в тот  институт.

На первом курсе института Катя встретила  свою первую в жизни  любовь – Петра Островского, студента института. Они поженились, жили в крохотной комнате общежития. Окончание первого курса совпало с рождением дочери  Вали, но самое страшное  -  с началом  войны.

Петр  отвез  Катю с ребенком  к  своим  родителям , а  жили они на железнодорожной станции,  в шестидесяти километрах от города, и вместе со своим лучшим другом Лешей  ушел на фронт, успев сфотографироваться с ним перед отправкой.

 Он оставил  Кате  совместное  с Лешей фото – «помни  и не  забывай», только и успел  чиркнуть  с обратной   стороны  Петр.

Уже потом,  много лет спустя, она встретит Лешу,  не узнает его. А он ее окликнет, обрадуется, что не ошибся  и расскажет, что Петр погиб в первый же  день по приезду на фронт.
Как только их выгрузили из вагонов, начался налет фашистской авиации. Петр не успел даже выпрыгнуть из кузова,  так и остался висеть на борту полуторки, закинув одну  ногу на борт.

****

 Учебу прервали на неопределенное время. В здании института разместилось военное училище связи,эвакуированное из Ленинграда.
 Катю назначили  директором  сельской  школы и одновременно, как образованной комсомолке, доверили развоз продуктов по полевым бригадам. В ее распоряжении была старая кляча по кличке Нюська. Работать  приходилось  очень  много.
 Валечка ее была больным и слабым ребенком - видимо сказалась студенческая жизнь.  В первую военную зиму ее не стало.

 Катя   всегда  с благодарностью  вспоминала потом  родителей мужа – они сделали все,окружив её вниманием,но получив известие о гибели Петра,Катя решает все же уехать в город  и забрать к себе маму, чтобы не быть одной.

Завод предоставил ей комнату в общежитии, при условии ,что она еще будет преподавать в вечерней школе при заводе, и замещать начальника отдела кадров, ушедшего на фронт, совмещая  все  это с работой секретаря директора завода.....

***

По воскресеньям она с бывшими однокурсниками ходила в госпиталь. Он располагался в старинном здании, некогда  принадлежавшем  атаману  казачьего войска, в центре города. Они помогали раненым ,  как могли, даже устраивали концерты,ставили  небольшие сценки. Самой любимой у раненых была небольшая пьеска по стихотворению Симонова «Жди меня» ,где Катя читала стихотворение в форме танкиста.

 Госпиталь постоянно был переполненным. Эшелоны с ранеными приходили каждый день. Как оказалось, их городок был первым тыловым  местечком от Сталинграда.
В госпитале было много раненых из числа польских солдат и офицеров, привезенных в город после того, как на станции Джаныбек немецкой авиацией был разбомблен  состав с частями  польской армии генерала Андерса, вывозимыми по приказу Сталина через Ташкент в Иран,после отказа воевать совместно с советскими войсками.

 Знавшая польский и украинские языки, Катя помогала еще и как переводчица. Однажды она не выдержала, когда увидела,  как  польский офицер со злостью швырнул тарелку с кашей в нянечку, которая ему  ее принесла.

Ничего не понимающая женщина, успела увернуться, но от испуга прислонилась к дверному косяку, да так и сползла по нему на пол. Катя не успела ее подхватить, а подняв, увела из палаты. Вернувшись спросила, что произошло.
Как выяснилось,  пан офицер  видел, что  эта нянечка только что, до раздачи обеда, убирала судно из-под  другого раненого, а у них в Польше  так не принято  делать!

 Зная,что кроме поляков ее никто не поймет, она не скрыла своего презрения:  "Вы,хоть понимаете, что эта женщина, работая уже 12 часов еще не кушала, а про такую кашу вообще забыла. Она от вас не отходит! Вы стоните и ноете по пустякам!  Вы, мужчины,  отказались  воевать вместе  с нами  и  драпаете от войны. Война на всех одна!
 Вы слышали хотя бы один стон из соседней палаты,где лежат молодые девчата? А? А они  доставлены с фронта ,с располосованными грудями, с ампутированными конечностями? Они губы в кровь искусали,до синевы, но терпят! Вам не стыдно?»-, Катя ждала, что пан офицер непременно  нажалуется, но все обошлось.
 
 После того случая больше поляки не вредничали.
А до него она оказалась невольным свидетелем разговора двух  наших военных, которые с осуждением отозвались о польских солдатах и офицерах, отказавшихся воевать одним фронтом с советскими людьми против фашистов. К тому времени у нее не прошла еще злость после того,как узнала,что при поступлении польские офицеры требовали,чтобы их размещали по палатам отдельно от рядовых солдат. Вот Катя  и не сдержалась.

***

После рассказов  свекра, бывшего белого офицера, называвшего себя с гордостью офицером царской армии, ведь он присягал царю и отечеству, она вынесла из его дома два  постулата : когда мужчина просит попить воды, ему прежде  всегда  надо  предложить  покушать.
 
Это он имел в виду ту ситуацию, когда  в конце гражданской войны части белой армии  отступали, преследуемые  Красной армией, гибли в Пинских болотах, пухли от голода, а  офицерская  честь не позволяла просить еды. Они просили воду.

«Понимаешь, ни одна женщина  не предложила еды! Никто! Да ,что еды - корки хлеба не предложили! Да, что корки хлеба! В дом брезговали пустить, а ведь их брезгливость  стоила  многим  моим  раненым товарищам  жизни. Запомни, Катя! Брезгливость  никогда  не должна быть ценой жизни!» Закончив говорить,он тогда  повернулся к ней и Катя увидала в его глазах  бездну печали.
 
Поэтому,  когда  в ее  жизни  появился Коля,  она   постоянно  боялась,  чтобы  он не был  голоден.

****

В общежитии  тетю Полю не понимал никто, кроме Кати. Русского языка она так и не выучила, а когда волновалась,  мешала украинские и польские слова, затем переходила на  польский. Она старалась ни с кем не общаться, занималась Нелей.

В непогоду у нее сильно болели суставы, мучила бессонница.
В тот день, дождавшись ухода Кати и Коли на работу, протопив печь, поставив  табурет так, чтобы Неля не смогла подойти к дверке  печной топки ,одев  ее в теплые вещи, надев  на ноги  старенькие валеночки, в которых выросло не одно поколение детишек общежития, спустила Нелю на пол из кроватки.

Затем выкатила гуттаперчевого коня на колесиках, посадила  на  него тряпичную куклу и увидев интерес в глазах Нели,  прилегла на краешек кровати.
Когда тетя Поля, подремав, открыла глаза, Нели в комнате не было, а дверь была слегка приоткрыта.

Спустив ноги, нащупав тапочки, сделанные из старых  валенков, тетя Поля выглянула в коридор.Коридор был пуст.Она зашаркала в сторону общей кухни, на другой конец коридора.

На кухне две женщины громко разговаривали, помешивая каждая  в своей  кастрюле  варево на примусах.
  «Ой, ліхо! Божє ж мій!»-это все, что она могла сказать, увидев присевшую  и облизывающую грязную ложку, Нелю. На ее вскрик женщины обернулись и  только тогда увидели девочку. Одна из них подняла и передала Нелю  тете Поле.

К вечеру Неля начала капризничать, ночь прошла тревожно – она много плакала. Утром Катя с Колей уходили на работу с тяжелым сердцем.
-Мама, я сейчас попрошу соседку - если, что - постучи ей. Она вызовет врача Неле.
 
Неля ничего не ела, а тетя Поля постоянно трогала ее лоб губами, чувствуя ,что температура медленно поднимается.

Соседка, к которой она все-таки постучала, ничего не поняла, но предупрежденная Катей, послала сынишку за врачом.

Больница была в квартале от общежития и вскоре вернувшийся,  запыхавшийся мальчик, сбивчиво объяснил, что врач велел девочку срочно нести в больницу.

Распахнув дверь в комнату к тете Поле, соседка ее поторопила, и начала помогать собирать Нелю.
Тетя Поля, с глазами, полными слез, поджав губы, завернула Нелю поверх пальтишка старым пуховым платком, оделась сама и, прижав к себе ребенка, медленно пошла в сторону больницы.

Осмотрев ребенка, врач сразу сказал, что кладет Нелю в стационар, а тетя Поля  должна идти домой – в  больнице карантин.

Только поздно вечером, вернувшаяся с работы Катя, все узнает, побежит, не раздеваясь  в больницу. Никогда она так быстро не бегала, как в тот раз.
Коля,работавший  еще и в ночную смену, узнал о случившемся  только утром.

Ей разрешили остаться с дочерью. Нянечка, провожавшая Катю в палату, семенила за ней, сбивчиво объясняя,что это особая палата. Катя не обратила внимания на ее слова – в этот момент она невольно вспомнила  смерть первой  дочери.

В палате уже лежали две женщины с детьми. Та, что постарше, лежала с мальчиком. Она была женой директора военного завода, эвакуированного в начале войны в их город из Ленинграда. Вторая была работницей хлебозавода и лежала с девочкой. Катя обратила внимание, что все три ребенка были одного возраста.

К вечеру следующего дня Катя  с ужасом узнает, что  они лежат в палате для безнадежно больных.  Состояние  детей ухудшалось, врач при обходе разводил руками:
-Мы делаем все возможное, поверьте - все, что в наших силах!

-Доктор, но ведь уже 1949 год, войны давно нет! Неужели ничего нельзя сделать? - это вопрошала Катя с мольбой в голосе.
-Вы, права, любезная!  Но, поймите, это выше наших возможностей.  Да, уже есть лекарство! Изобретен совершенно новый препарат, но он сейчас дороже золота и достать его не – ре - аль - но! – последнее слово он так  и  произнес по слогам.
--Доктор, а что же вы молчали, ведь мы же вас спрашивали!,- это поднялась с кровати жена  директора завода.

-Скажите его название, немедленно! ,-она уже начала решительно одеваться, не обращая внимание на немой вопрос врача ,развернувшегося к ней в пол оборота. В этот момент она была похожа на тигрицу.

-Пожалуйста, оно называется   пенициллин!», -   Он произнес  название лекарства обреченным голосом, без особой надежды, разведя руками.

Но уже через сутки, вечером следующего дня, прямо из Ленинграда, директору военного завода самолетом доставили порошки заветного лекарства.

Сразу же вечером мальчику дали первый порошок. Ему открыли рот, всыпали порошок и  влили с ложечки кипяченую воду.  Ребенок уже вообще не реагировал на действия медиков. Через некоторое время  он все это срыгнул. Так продолжалось  каждый раз, но состояние  ребенка  стало улучшаться.

Неля же угасала на глазах. Не лучшим  образом  обстояло дело и у второй девочки.
И вот,  утром,  отчаявшись, работница хлебозавода , перед очередной дачей порошка мальчику, со слезами на глазах,  встает на колени перед мамой мальчика и просит разрешения собирать с  его губ рвотную массу,  отрыгнувшую мальчиком, и давать своей дочери.

Изумленная мать мальчика дает согласие, а мать девочки с ложечкой стоит рядом, ожидая драгоценную массу.

Катя с ужасом переводила взгляд с матери мальчика на мать девочки, потом на Нелю, но попросить поделиться рвотными массами не смогла.   Она  забыла второй постулат   первого свекра.

 Коля каждый день приходил в больницу, но общался с Катей из-за карантина через стекло окна.Неля стала бредить.
В тот день  Неля отчетливо в бреду звала «папа». Вечером Катя послала за Колей санитарку.
Он прибежал, его не пустили. Обежав вокруг больницы, нашел  окно в конце коридора и выбил  раму. Катя прибежала  к окну с умирающей Нелей на руках, подала её через  оконный проем,  несмотря на ледяной  ветер.
Коля прижал дочь  к себе,поцеловал. Неля  открыла  глаза, произнесла «папа» и умерла…..
4.

Прошло четыре года…
Катя родила девочку, назвали Ангелиной. Тетя Поля сильно похудела  после смерти Нели, но ходить ей стало легче. Она во всем винила только себя. Семья Кати и Коли к тому времени получила землю под строительство дома и, отстроив времянку, жили в ней.
Поэтому, пробыв в декретном отпуске положенное время, Катя решает выйти  на работу в начальную школу. Она впервые должна была принять первый класс, познакомится с  их родителями.

К первому  сентября  Катя подготовилась тщательно – темно вишневое платье с белым кружевным воротником сестра Надежда не только подарила, но и подогнала по фигуре: «Тебе самой- то надо выглядеть не менее нарядной, чем твоим  первоклашкам», -  сказала она, успокаивая Катю.

После торжественной линейки, она уверенно повела ребятишек в класс, родители шли следом, занимая места вдоль стен .После приветственных слов Катя начала перекличку по журналу.

Прочтя первую фамилию, бросив взгляд на ответившего ученика, Катя машинально, неожиданно для себя, вновь вслух произнесла «Атоян Альберт»,- фамилия была, что говориться, на слуху.
 
Когда она прочитала по списку «Захарова Евгения», ее словно током ударило - она вспомнила все сразу. Подняла глаза от журнала, быстро бросила взгляд на поднявшуюся и ответившую  девочку, перевела взгляд на родителей.
Без труда нашла тех, кого и хотела увидеть - две пары женских глаз ,полных слез, виновато смотревших на нее.

Сдерживая свои  слезы,  она  молча кивнула им, изменившимся голосом  дочитала список, поблагодарила всех и попрощалась до завтра.
А когда закрылась дверь за последним учеником ,подошла к окну и вытирая слезы, посмотрела вслед уходящим. И жена директора  завода, и работница хлебозавода, держа за руки своих детей, не сговариваясь, обернулись и помахали  ей  вместе с детьми.
5.

Много лет прошло с той поры. Нет в живых уже ни Кати-Екатерины Ивановны, ни Коли –Николая Акимовича, ни тети Поли, но живы их дети ,внуки и правнуки.

Всю жизнь проработала  Катя учителем,  да своих  детей четверо было, а тогда, во время болезни,  все спешила выговориться и несколько раз повторила, что в смерти Нели винит только себя : «Ну, как я могла забыть жизнью проверенный, постулат!»

Ангелине Николаевне  делали  тесты на переносимость  лекарственных препаратов. Она  почему то была уверена, что на одно лекарство  её не будет. Так и случилось  - у нее оказалась непереносимость на всю пенициллиновую группу.

  Мама рассказала, что так и  не меняла фамилию по просьбе отца.
А  еще она рассказала, что ее не покидало всю жизнь  ощущение, что она из другой жизни, пока тетя Поля перед отъездом в Москву к сыну Григорию, не рассказала ей, что Катя  единственная в семье была похожа на ее свекровь, представительницу польского дворянского рода и внешне, и характером, и манерами.

 Закончив воспоминания, Ангелина Николаевна  почувствовала себя причастной к истории некогда огромной страны. Сколько событий  и судеб связано цепочкой с одной их семьей! Ничего этого она бы не смогла рассказать своим детям, если бы ей всего этого не рассказала  ее мама.

За время болезни много народу перебывало в ее палате, но даже здесь, в больнице, при посещении её мужчинами, она первым делом спрашивала, не голодны ли?....

А когда внучка, принесла ей курицу,  первый раз самой приготовленную и начала  извиняться, что плохо, наверное, ее обработала, но потом ,вспомнив, вдруг сказала Ангелине Николаевне  с серьезным  видом:
--Ба, ты так долго ничего не кушала, что я испугалась,что можешь умереть!Так извини, пожалуйста! Ты меня  сама учила, что брезгливость никогда не должна быть ценой жизни!»,- комок подкатился к горлу Ангелины Николаевны.....Но это был ком счастья…..Семена, посаженные с любовью, всегда дадут  всходы. Этот постулат своего отца она усвоила твердо.



                Татьяна Маношичева,30 июля 2013 г.