Глава 8.
«Старый долг»
-Ты позвал Луриона? – Идора возилась у печи, вытаскивая пышущий жаром железный лист с большим пышным хлебом. Сатор, присев у стола, нежно смотрел на неё, свою первую и единственную за всю жизнь любовь, самую прекрасную женщину на свете. Чёрные волосы Идоры давно покрыл иней, от уголков глаз разбежались многочисленные морщинки – но сами глаза остались прежними, глубокими, блестящими смоляными озёрами. Подруга. жена. Мать единственного сына… Да, единственного, и единственного ребёнка, потому что Марэн, его маленькая дочурка, умерла тридцать пять лет назад, в пятилетнее возрасте. То чудовище, которое жило потом в её теле… Впрочем, нечего Сатану поминать на ночь глядя…
Сатор брезгливо передернул широкими плечами. Годы не сломили его упрямого жёсткого характера, резкого и вспыльчивого, напоминавшего раскаленного добела заготовку в горне; не изменили его отношения к людям «не таким» хоть в чём-нибудь. Не склонный к сантиментам, под старость он вдруг стал очень ласков с женой – и прямо-таки деспотичен с сыном, хотя он и раньше-то не слишком его баловал. Лурион, воспитанный в строгих рамках и беспрекословном повиновении отцу, казалось, принял это как должное и Сатор немного успокоился, не замечая затаённой тоски в глазах сына. Он никогда не отличался особой чувствительностью. Его не тронули даже слёзы Идоры, потерявшей дочь. Только, простив жене Марэн, Сатор решительно отстранил её от воспитания сына, занявшись этим сам - и был на настолько доволен результатом, что не заметил, как промелькнуло четверть века.
Теперешняя жизнь радовала старика: постаревшая, но по-прежнему любимая жена, взрослый сын, ставший лучшим кузнецом всего округа Атр, уютный дом и уважение односельчан – что ещё нужно человеку, чтобы спокойно дожить отпущенный век?
Идора справилась с листом, спихнув с него дымящийся хлеб на деревянную крышку стола, и присела рядом с мужем.
-О чём задумался?
Сатор, улыбнувшись, обнял жену за плечи.
-О нас. Ведь мы прожили хорошую жизнь, нам есть о чём вспомнить.
-Раньше ты не был таким, Сатор. И о чём же ты вспомнил?
-Я думал о Лурионе. Спасибо тебе за него!
-Ты слишком строг с ним. Мальчику нужно давать больше свободы, он ведь давно взрослый!..
-Это ни к чему, - слегка нахмурился Сатор.
-Я хочу понянчить внуков, Сатор, - слабо улыбнулась Идора.
-Ну, если дело только в этом, - Сатор покрепче прижал жену к себе, игриво заглядывая ей в глаза, - то мы можем присмотреть ему подходящую партию и… Хочешь?
-А может, он сделает это сам? – заикнулась Идора.
-И думать забудь! – сердито оборвал её муж. – А то… - и осёкся. Идора положила голову ему на плечо.
-Ты вспомнил о Марэн? – тихо спросила она.
Сатор резко вскочил, едва не перевернув стол:
-Никогда не вспоминай о ней! – закричал он. – Слышишь?! Никогда!! У нас не было дочери! У нас НИКОГДА не было дочери, и не смей никогда упоминать этого проклятого имени!! Слышишь?! Ты… - внезапно обессилев, он опустился на лавку. Побледневшая, испуганная этой неожиданной вспышкой, Идора притянула мужа к себе, прижав к груди его седую голову и тихо целуя жёсткие волосы. Сатор крепко обнял её, едва заметно вздрагивая.
-Прости, - выдавил наконец он. – Не знаю, что на меня нашло. Прости.
-Успокойся, - шепнула Идора. – Я не буду больше вспоминать её. Да и сколько времена прошло…
-Да уж, немало… - Сатор выпрямился, через силу улыбнулся. – Ты не сердишься?
-Позови Луриона. Поздно уже.
-Да, - Сатор вышел на улицу.
Прежде, чем идти разыскивать куда-то запропастившегося сына, он немного постоял у калитки, глубоко вдыхая свежий ночной воздух и постепенно приходя в себя.
И что с ним такое, в самом деле? И с чего это он вдруг сорвался? Накричал на Идору… Ну, что с того, что она вспомнила Марэн? В конце-концов, родила-то она нормальную хорошенькую девочку, а что девочка стала такой… странной – не её вина. Видно, в схватке за детскую душу победил всё-таки Сатана. Но и Идора не виновата в поражении Бога. Нет, положительно, он был не в себе.
Однако где же Лурион? Что-то он в последнее время стал часто опаздывать. Уже недели три что ни вечер – звать приходится. Вот где, спрашивается, его носит?
-Лурион?- негромко окликнул он. Сын не отозвался. Сатор вышел за калитку и огляделся. Ночь таинственно подмигивала ему миллионами мерцающих глаз, заслоняя тёмными ладонями дальние концы переулка, только ветер резвился перед кузницей, взметая столбом песок и пыль.
-Лурион! – снова позвал Сатор, начиная сердиться.
Тишина. Даже взвывшие было собаки примолкли.
Встревоженный отец подошёл к дверям кузни, зачем-то подёргал замок и раздражённо упёр руки в бока. Ветер замёл следы, но какое-то шестое, интуитивное чувство повлекло старика мимо кузницы – к выходу из Старой Пущи. Сердце судорожно застучало предчувствуя нехорошее, и Сатору на миг показалось, будто чья-то ледяная рука легла ему на плечо. Он нервно обернулся – и ужас сковал его, когда в ночной тишине отчетливо прозвучал женский смех.
-Кто тут? – слова тяжело срывались с разом пересохших губ и глухо падали на холодный песок. – Это ты балуешься, Лурион?
Смех прозвенел уже над самым ухом, озорной, недобрый женский смех, заставив Сатора отпрянуть и перекреститься. Он готов был поклясться, что знает этот смех, эти озорные интонации, что слышал его много-много лет назад и принадлежал он… Нет, нет, прочь, дьявольское наваждение! Сатор снова перекрестился, глядя в сторону деревенской церкви.
-Брысь, изыди, Сатана!.. – забормотал он. Ох, не в добрый час вспомнилась ему Марэн!
Смех прозвучал в третий раз. На сей раз – за спиной, словно женщина стояла буквально в полушаге от него. Смех, полный скрытой издёвки и непонятного презрения.
-Лурион мой! – неожиданно даже для самого себя крикнул Сатор. – Слышишь ты, Сатана?! Он мой!
-Нет, - тихонько хихикнула женщина, - не твой…
-Лурион мой! Мой! – Сатор почти бегом бросился по улице и ещё издали различил под огромным старым тополем знакомую могучую фигуру. Лурион!
Сын стоял, прислонившись спиной к дереву, и обнимал за плечи невысокую хрупкую женщину. Или девушку? Она стояла к Сатору спиной, в ночной темноте контуры её фигуры скрадывались, сливаясь с фигурой Луриона. Он не видел отца. Он смотрел только на ту, то стояла перед ним, и видел только её одну.
Проклиная про себя строптивого сына и так не вовремя спрятавшуюся за облако луну, Сатор подобрался к паре почти вплотную. Они не заметили его, занятые разговором.
-Я принёс то, что ты просила, - говорил Лурион, нежно заглядывая девушке (всё-таки – девушке) в глаза. – Я выполнил твою просьбу, выполни и ты мою! Ты ведь знаешь, как ты дорога мне. Пойдём со мной, Рада! Я познакомлю тебя со своей мамой – у меня хорошая мама! – и, я уверен, она полюбит тебя!..
-Нет, Лурион, - тихо, но твёрдо отозвалась девушка. – Нет, я не могу.
-Рада, пожалуйста! Ведь ты говорила, что свободна! Я же люблю тебя! И хочу, чтобы ты стала моей женой!
-Мы едва знакомы, а ты уже о женитьбе, - в голосе Рады промелькнула едва заметная насмешка.
-Я так долго искал тебя! – Лурион крепче стиснул её тонкие плечи. Так страстно он на памяти Сатора не говорил ещё никогда и ни с кем. Никогда ещё у Луриона не дрожал и не срывался голос, не сияли таким нестерпимым светом чёрные озёра глаз на фоне белого, как мрамор, лица. В эту минуту Лурион как две капли воды походил на мать, Идору, какой её запомнил Сатор в день своего собственного признания в любви… Однако, откуда взялась эта девчонка?
На минуту выглянувшая из-за облака луна осветила девушку, выхватив из темноты толстый жгут тёмных вьющихся волос, перевитых виней лентой, и Сатор, не сдержавшись, громко ахнул. Рука, поднявшаяся было для креста, замерла на полпути, так и не завершив движения.
Марэн! Точно такой же она была двадцать четыре года назад, в ту их последнюю ночь в Лигре!
-Я никогда ничего тебе не обещала! – тоном выше прозвенел голос Рады.
-Верно, не обещала! Но я не в силах отпустить тебя! Я не смогу снова жить той жизнью, какой жил до сих пор, пойми это! Без тебя всё теряет смысл!
-Я понимаю тебя, Лурион, но пойми и ты меня – не могу я остаться.
-Но почему?!
-Потому что… я люблю другого человека. Я должна вернуть его.
-Если он тебя бросил – он не достоин твоей верности!
-А разве я была ему верна, Лурион? – рассмеялась Рада, и Сатор вздрогнул, услышав этот смех. Пусть не точная копия того, что он слышал несколько минут назад, но… те же недобрые интонации человека, привыкшего играть чужими душами.
-Значит, ты могла ты...
-Нет, - перебила девушка, решительно высвобождаясь из его рук. – Завтра я ухожу отсюда.
-Но ты вернёшься? – отчаянно воскликнул Лурион, снова хватая её за плечи. – Скажи, что да!
-Не знаю, - безразлично отозвалась она. – Скорее всего – нет. - (руки кузнеца бессильно упали) – А ты не грусти. Я ведь не обманывала тебя.
-Лучше б обманула, - Лурион отвернулся. – Лучше б обнадёжила.
-Разве это достойно тебя? – Рада успокаивающе коснулась его руки. – Честное слово, ты мне нравишься, ты хороший парень, но я не люблю тебя.
-Приходи завтра, - тихо попросил он, - в последний раз приходи… попрощаться, хорошо?
-Хорошо, - помедлив, согласилась девушка, и Сатор немного успокоился. Нет, это не Марэн. Чересчур уж мягкий и терпеливый характер, да и жалость – тоже не черта его… язык не поворачивается сказать «дочери». – Хорошо, Лурион, я приду, но это будет в последний раз.
Лурион молча кивнул, не в силах оторвать от неё глаз.
-Эй, Гаспи! – тихонько позвала девушка. – Где ты?
Тьма зашуршала, зашелестела – и вдруг вскинулась у самых ног девушки живым сгустком непонятного очертания. Блеснули белки глаз, вывалился розовый язык, подрагивающий в характерном собачьем дыхании, и на фоне тёмно-серой травы тьма очертила силуэт огромного лохматого пса, задравшего морду к Раде.
-Иди первым, Лурион, - девушка запустила руку в густую шерсть волкодава.
Парень послушно сделал несколько шагов, оглянулся, хотел что-то сказать, но не смог и, махнув рукой, ссутулившись побрёл в деревню.
Провожая его глазами, Сатор всего на миг выпустил из поля зрения Раду, но, когда снова взглянул на старый тополь, ни пса, ни девушки уже не было. Они исчезли абсолютно бесшумно, как умеет исчезать дикое зверьё, и от этого сравнения старика охватил холод: уж не оборотень ли стоял с его сыном?
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ