Закатное солнце освещает долину, окрашивая ее в такой уже привычный кровавый свет, словно сама Земля не в силах более скрывать ран, нанесенных ей людьми.
Крестообразная тень смотрится здесь вполне органично, как закономерный итог затяжной войны, в которой невозможно победить, можно лишь умереть. Умереть с честью, но абсолютно ни за что...
И только тогда человек понимает цену веры, слепой и почти безумной, но способной дать силы, чтобы вопреки всему прожить еще минуту. Той веры, которой он так и не предал.
«…Откажись от своего Бога, русский, и будешь жить! А нет, так сдохнешь, здесь и сейчас! Что ты молчишь?!
Боль от удара. Когда в глазах проясняется, он видит лицо врага, а рядом с ним…тоже враг. Отныне.
«Твой друг оказался умнее! Он принял нашу веру. Теперь твоя очередь делать выбор!»
Выбор… Раньше он всегда считал, что жизнь ценнее всего, и по сравнением с ее спасением ничто другое не имеет значения. Он не понимал людей, отдающих жизнь за какие-то мифические принципы. За конкретного человека, за свою семью – да, но за абстрактные понятия…
«Что решил, мразь? Хочешь жить?»
Кривая усмешка на губах – ирония над самим собой. Пальцы крепко сжимаются на маленьком нательном крестике... »
...- К нему нельзя! Пациент должен отдыхать! – врач говорил что-то еще, он искренне верил, что его слова имеют для нее какое-то значение, что она вообще его слышит… Девушка обернулась на его крик, замедленно, словно автоматически, и в ее глазах доктор увидел что-то такое, что заставило его отойти от двери палаты.
Когда она уже взялась за ручку двери, он схватил ее за рукав в тщетной попытке удержать:
- Вы не понимаете… Это типичная посттравматическая реакция. Психическая деятельность нарушена, и вряд ли уже восстановится. Он навсегда остался там, в прошлом. Он вас даже не узнает...
- Пустите.
Девушка подняла на него глаза, и врач молча отошел в сторону.
...Почему же он не смог поступить так, как подсказывал здравый смысл? Сделать вид, что согласен на все их предложения, подчиниться, а затем при первой же возможности сбежать?
Это было бы разумнее всего. И тогда не было бы кровавого неба, огненной боли в пробитых насквозь ладонях и ступнях и накатывающего волнами отчаяния.
Никто не осудил бы его, не выставил на всеобщее порицание, никто бы даже не узнал.
Никто… кроме него самого. И вернувшись домой, каждую ночь он бы видел лежащий в пыли крестик, растоптанный ногами врагов, оправдывающих поклонением «истинной вере» все свои преступления.
Горькая усмешка снова тронула губы. Так о чем горевать? Он сделал свой выбор сам. Хотя… есть вещи, о которых он все-таки будет сожалеть.
Что все еще живы распявшие его ублюдки, что никогда не вернется домой, и не скажет своей девушке о том, как ее любит.
Жаль, что он так бездумно тратил свое время, а действительно важные дела так и остались незавершенными.
Хорошо, что хоть девушка у него не неженка. За несколько лет он ни разу не видел, чтобы она плакала. Значит, и это все она сможет пережить без слез. А может, и расстраиваться особо не будет? Она ведь тоже никогда не говорила, что любит его…
... Он ее не узнал. Ушел так далеко, что, казалось, никакие силы не могут вернуть его в этот мир, и как девушка ни пыталась пробиться, срывая голос, он ее не слышал.
Потускневшие глаза устремлены в тот день, в котором навсегда осталась его душа.
... Через несколько дней врачи привыкли к ее присутствию, и уже не пытались отправить домой, понимая, что в этом случае клинических больных может стать на одного больше. Зато родители еще не оставили попыток привести ее в чувство.
«Смирись, - твердили они, - он никогда не придет в себя. Ты еще молода, и жизнь продолжается, со временем встретишь другую любовь, выйдешь замуж…»
«Хватит уже проводить все дни у его постели! Неужели ты не понимаешь, что в его мире тебя больше нет, он навсегда остался там, на кресте!» – с каждым днем высказывания становились все более жесткими, но девушка только смотрела на них с такой болью в глазах, что они понимали – крест у каждого свой. И если он ведет свою битву там, то ее поле боя – здесь.
…Он до последнего держался за ускользающий рассудок. Вспоминал ее лицо, смех, и ему начинало казаться, что она стоит рядом, зовет его, и нужно лишь сделать усилие, и исчезнет эта чужая страна, осточертевшие горы, и они снова будут вместе. Нужно лишь продержаться еще немного, не подпускать подступающую тьму, усилием воли изменить свой путь, не дать ему завершиться.
- Прошу тебя, вернись!
Капли слез на щеках, глухое, звериное отчаяние – она готова на все, но это его битва, и он сражается сейчас в одиночку. Он должен найти дорогу назад…
- Я люблю тебя,- она опускает голову ему на грудь, понимая, что останется здесь навечно.
Тихий шепот, его рука на ее волосах:
- Не плачь…
27.07.2010 г.