В 1906 году в России родилась девочка Зина. Когда ей было шесть лет, умерла её мама, болезненная, худенькая женщина, с большими, испуганными глазами и с гладко зачесанными назад жиденькими волосиками. Сделали её какую-то полостную операцию. Пролежала она после операции, тихая, безмолвная, истекая кровью два дня, и умерла. Отец Зины Прокопий Иванович вскоре женился на перезрелой, рябой девице, которая доводилась родной сестрой моей бабушке Евдокии Егоровне. Девицу звали тетей Сашей. В семейных преданиях она значилась как особа в высшей степени стервозная и непредсказуемая. Прокопий Иванович поколачивал свою первую жену, а с тетей Сашей всё пошло по-другому. Пришел он вскоре после свадьбы домой хорошо выпивший, горя желанием поучить маленько свою новую жену. Тетя Саша в это время рубила капусту. Прокопий Иванович, закатавши рукава повыше, замахнулся на жену кулаком и кулак этот сразу же чуть не врезался в выставленный навстречу нож. Опустил руку Прокопий Иванович, сник, попятился, потихоньку лег на кровать, повернулся лицом к стенке и заснул сном праведным. Больше он никогда на тетю Сашу не замахивался. Зато ребятишкам его доставалось. Детей у Прокопия Ивановича от первой жены было четверо. Тетя Саша детей не била. Она только жаловалась мужу на пасынков, а уж он чинил суд и расправу в меру своих возможностей. Кормила детей тетя Саша очень разумно. Бывало, спросит у них: «Детки, вы что сегодня есть будите? Суп или кашу? Если суп, то каши не будет. Если кашу, то супа не будет». И чаем с сахаром она их не баловала. Мать её, наша прабабушка Елена говорила своей дочери: «Сашка ты, Сашка! Бессовестная! Чего детей голодом моришь! Сама-то вон какую рожу наела. Вот погоди, Бог тебя за сирот накажет». И ведь сбылись слова прабабушки Елены. Бог точно наказал тетю Сашу. Случилось это в годы Великой Отечественной войны, тетя Саша к тому времени изрядно состарилась и ослепла. Три её дочери, родные дочери, жили при ней и работали в столовой. Бывало, после работы принесут они из столовой пирожков с ливером. Дух мясной распространяется, ходит волнами по избе, изводит голодную, отощавшую тетю Сашу. Плачет, бывало, тетя Саша, молит своих дочек: дать ей пирожка покушать, а те в ответ ухмыляются: «Да что вы, мама, какие пирожки? В такое-то время! Война ведь, люди голодают, а вы «пирожки». Выдумываете всё».
Когда совсем стало Зине невмоготу жить у мачехи, забрала её к себе моя бабушка Евдокия Егоровна. Прожила Зина у моей бабушки какое-то время, да и пошла «в люди». Евдокия Егоровна с семи до девятнадцати лет сама работала по найму в прислугах. Понимала она, что к чему. Дала она Зине хороший совет на будущее. «Ты, Зина, когда будешь наниматься, так все прежде узнай про хозяйку. Ежели она настоящая барыня, иди, не бойся. Настоящая барыня (то есть те, что родились в барстве) нос в кастрюли не суют, на кухню не заглядывают, копеечки не считают. Среди них бывают даже очень обходительные, культурные. Они не дерутся, не бранятся. А вот беда, если барыня сама из бывших кухарок. Вот тех надо бояться: замордуют, изведут, надругаются. Беда ведь, коль из грязи да в князи. Хуже этого ничего нет на свете».
И началась у Зины трудная жизнь. Прокатились по стране революции, войны, сперва с Германией, потом гражданская, установилась власть рабочих и крестьян, а Зина всё работала и работала и за гроши, и за спасибо, и за просто так. Советская власть утвердилась, а Зина стала взрослой. Она закончила курсы трактористок и вышла замуж. Любила-то Зина сына Евдокии Егоровны, моего дядюшку, дядю Васю. Любила застенчивой, тихой, безответной любовью всю свою жизнь. То ли сиротская доля пришибла девушку, то ли ещё что подействовало, только Зина не вешала на пути у моего дядюшки. Дядя Вася женился на другой девушке. Ему и в голову не приходило то, что он нравится Зине, а когда пришло, было уже поздно. Он только руками развел. Однако он был благодарен Зине, за ее любовь к нему. Он всегда интересовался её делами и сочувствовал её. Зина тихой, ненавязчивой тенью прошла через всю его жизнь…
А вышла она замуж за комсомольца-активиста. Муж её часто ездил по сельским местам и там, где он бывал по комсомольским делам, обзавелся женой. Зина не стерпела такой подлости. Она ушла от мужа. Ушла легко. Она совсем не любила его и не уважала. Сошлась же она с ним по свойственному всем женщинам желанию хоть как-то реализоваться в этой жизни в качестве жены и матери. Женой она не стала, но стала матерью.
Ушла она от мужа беременная и родила удивительно. Жила она тогда на квартире, в дому у одной старушке. Бабушка куда-то надолго отлучилась из дома, а Зина почувствовала приближение родов. Она постеснялась беспокоить соседей, решила все сделать сама. Натаскала воды из колодца, затопила печь, нагрела воды. Приготовила чистое белье, нитки, ножницы. Когда тащила в избу последнее ведро с водой, отошли воды. Ребенок вышел легко, не причинив Зине больших страданий. Она сама перевязала ему пуповину, помыла малыша, запеленала, убрала все за собой. Когда квартирная хозяйка вернулась домой, ей оставалось только охать да удивляться.
Вскоре умер отец ребенка. Был он в очередной командировке в далеком, глухом селении. Там прихватил его приступ аппендицита. Пока довезли до города он и помер. Отгулялся легковесный трепач и женолюб прежде времени. Осталось от него у Зины одна лишь маленькая фотокарточка. Зина потом из нее сделала портрет и повесила его у себя дома на стену.
Сына своего Зина назвала Юрочкой. Встретилась она в это время со своей родной сестрой Таисией, которая работала в это время в педагогическом институте лаборанткой. Мыла она там лабораторную посуду. Мыла она, мыла всякие реторты и колбочки, а в итоге закончила биологический факультет выше названного института. Мужа у нее не было, детей тоже не было. Договорились сестры вместе растить Юрочку.
Прошло десять лет. Таисия вышла замуж и уехала с мужем в Кисловодск на жительство. Вышла замуж и Зина. Вышла за колхозника и уехала с ним в деревню. Опять не повезло. Муж попался не ласковый, жадный. Юру он невзлюбил, куском хлеба попрекал. Долго бы терпела это Зина – неизвестно, только началась война. Муж ушел на фронт. А Зина всю войну проработала в колхозе трактористкой, вела и сохранила хозяйство мужа: его дом, скотину.
Закончилась война. Вернулся муж живой и невредимый. Вскоре он выгнал Зину с сыном из дома. Нашел себе жену помоложе. Зина не больно-то сокрушалась о муже. Она знала ему цену. Горько было от того, что после таких трудов осталась она ни с чем и без крыши над головой. Однако ей повезло. Деверь тайно свел со двора у мужа телку, продал её, а деньги он дал Зине. На эти деньги уехала Зина с сыном в город.
В городе она купила себе полхибары с приусадебным участком. Больше замуж она никуда не выходила. Прошло несколько лет. Зина работала на заводе бетонщицей, Юра учился в институте. По окончании института сын уехал по распределению в Казахстан. Он там неплохо устроился и вскоре женился. Зина тосковала по сыну, но к нему на жительство не поехала. Стеснялась его молодой жены, боялась остаться не удел и без своего угла.
Всю свою жизнь Зина держала связь с моей бабушкой Евдокией Егоровной. Влекло её к ней, к матери единственного обожаемого ею мужчины. Мачеху свою и отца почитала и никогда не жаловалась на них. О её горестном детстве и узнала от бабушки, а не от Зины.
А годы мчались и мчались. Не стало бабушки Евдокии Егоровны, умерла тетя Саша, скончался Прокопий Иванович. Состарилась и ушла на пенсию тетя Зина. Домик её с огородом снесли, а ей дали отдельную, однокомнатную, благоустроенную хрущёвку. Тетя Зина была довольна. Жалела она только свой огородик, чудо огородик в четыре соточки. Боже как он выручал её в течение многих, многих лет!
Настали рыночные времена, я знала, что тетя Зина, получала маленькую пенсию, что у неё от тяжелой работы болели ноги, что она еле сводит концы с концами. Поехала я к ней, чтоб посмотреть, как она осваивается с нововведениями в нашей стране. Я застала её бодрой и оживленной. Это меня и удивило, и озадачило. Тогда все кругом жаловались и плакались на свою судьбу, а тетя Зина была в приподнятом настроении.
- Как живешь, тетя Зина? – Спрашиваю.
- Хорошо живу! – Отвечает она. – Раньше плохо было. Раньше мне соседи ничего не приносили, а теперь всё несут: молоко, курицу, мыло, сахар, масло… Все несут.
- Да теперь в магазинах всё есть, только всё дорого стоит. – Отвечаю я ей.
- А мне много не надо. – Торопливо проговорила она. Тревога, озабоченность и радость причудливо соединились в её голосе и взгляде при этих словах.
- А ты слышала про Ленина? – Прошептала она и боязливо оглянулась. – Говорят, он не хороший.
Я вздохнула.
- У меня от этих разговоров, тетя Зина, скоро рога на голове вырастут. Сколько народу погибло! За что? Ради чего?
- Так, видно, положено было. – Вдруг четко и строго проговорила тетя Зина.
- Есть такая песня. Сейчас её не поют. Забыли. Так вот, там сказано: сварил батюшка кашу из сорной крупы, не посолил её, маслица не положил, пригорела она у него. А кто будет эту кашу расхлебывать? Детушки будут расхлебывать. Детушки. Вот так-то из этого вся история сказывается.
Вскоре тети Зины не стало, она уже совсем старенькая была, обезножила совсем, а тут ещё трагическое известие подоспело: погиб её единственный сыночек Юрочка. Тетя Зина не плакала, не кричала. Она заторопилась туда, к нему, к своему дорогому и единственному сыночку. Недолго она жила после его смерти. Бог пожалел её.