- Привет, моя дорогая
- Ты уже пришла?
- А ты не рада?
- Нет, рада, почему?
- Тогда скажи как прошёл день?
- Ничего. Невозможно было держать себя в руках.
- А это как?
- Ну когда ты не знаешь чем заняться и пытаешься концентрироваться на чём-то постоянном, например на сериалах.
- Ну и как помогает?
- Не очень. Мне бы хотелось тогда с кем бы то ни было перетереть, то что плохо
- А что хорошо?
- Не знаю, наверное то что я есть
- А ты есть?
- Не знаю. А как ты думаешь?
- Я тоже не знаю.
- Ну и как тебе легчает?
- По сути.
- И кем ты себя считаешь?
- Не пойму. Хочу быть собакой, валяться весь день на диване.
- А смысл в этом?
- Никакого. Хорошо, если дают кушать и гладят. А меня никто не гладит и мне плохо. Кто-нибудь бы говорил, что я хорошая. Я бы так не страдала.
- А почему тебе должны говорить, что ты хорошая?
- Да просто потому, что я есть. Разве я не достойна, чтобы меня кто-нибудь любил?
- Но вот если например ты богиня, кто тебя должен любить?
- Вот с этим и тяжело, все ждут от высших мира сего, чтобы делали всем много и хорошего, а так не может быть по сути своей. Поэтому многие и не верят в то, что их любят боги.
- А то, что боги дают им жизнь, это не считается?
- Не считается. Много кайфа в жизни не бывает. Люди не наркоманы. Жизнь на Земле – не жизнь в раю. Поэтому что в ней хорошего может быть? А кто виноват? Конечно боги.
Аня и Валя жили в просторной, хорошо обставленной квартире. В ней полы были укрыты коврами так, что можно было ходить по ним босиком – холодно ногам не было. Ковёр был и на кухне. Исключение составляла, пожалуй, только ванная. Там лежала пара ковриков. Чтобы ноги не мёрзли об кафель, нужно было делать довольно большой шаг с одного на другой. Хорошо, что основа ковриков была прорезинена, и они не скользили, а то можно было проехаться и растянуться.
Аня вернулась с работы, в то время, как подруга просидела целый день дома и по сути ничего не делала, кроме того, как смотрела сериал про не всем известную организацию (агентство) под названием «Кукольный дом» в которой людям, принадлежащей ей постоянно промывали мозги, делая их различными персонажами на забаву богатых миру сего: кого любовником, любовницей, кого переговорщиком, кого детективом. Очень удобно. Человек-кукла, как они их называли, полностью находился в образе записанной ему в мозг роли и был как секретным агентом на задании, только как актёр в кино для зрителя, когда порой мы забываем что персонаж фильма – просто человек.
Валю в течении дня одолевали разные мысли и большей частью о том, что мир нереален и сам по себе. Это и показывалось в фильме, где предполагалось, что филиал их агентства есть в большинстве крупных городов мира и часть людей получалось в нашем мире были и не людьми вовсе, а засланными казачками, дабы мир был вроде как под контролем. Вне зависимости от человеческого фактора. Такой вариант видения мира Валю устраивал, только она не до конца понимала как это возможно, поэтому и не верила в реальность такого будущего. Тем не менее оно её прельщало.
- Ань, а ты как считаешь, - поинтересовалась Валя у подруги, рассказав вкратце о чём сериал, - реально ли такое в будущем? Ведь ещё и нацисты пытались всем мозги промывать. Вдруг в секретных службах так и делают давно? Нельзя же сейчас всех шпионов на одном патриотизме взращивать?
- Возможно и будет, - согласилась Аня, но немного подумав добавила, - только вот если не в самой тайной организации будут перепрограммировать так людей, а дистанционно, во время сна например. Проснулась ты – и ты другой человек. Зомби. А-а-а. – подруга вскинув руки перед собой, сделав пальцы крючьями, рыча полубасом направилась в сторону Вали, пытаясь как бы напугать её.
- И вовсе не смешно, - зарделась румянцем Валя. – Между прочим как и в этом кино не докажешь, что ты уже не ты, раз сам веришь в то что ты есть. Память то у тебя другая. Ты другой человек. И даже никакой не зомби. Просто другой. Нет, Ань ты только представь в каком мире нам тогда придётся жить? Легли мы с тобой спать. Проснулись и не узнали друг друга. Какого нам бы было тогда?
Руки Ани опустились. Улыбка с лица сползла. Судя по новому выражению лица, сменившему дурачество на вполне осмысленный вид, со стороны любому бы стало ясно, что человеку стало как-то не по себе, даже страшно немного где-то.