Никому не дано

Калинина Татьяна Петровна
Глава 1.

     Многое отдали бы люди, чтобы наверняка знать, есть ли жизнь после смерти?
К сожалению, нет таких сведений. Наука бессильна дать  исчерпывающий ответ на вопрос вопросов. Никто из тех, кто умер, не возвратился, чтобы приоткрыть тайну жизни и смерти.

     Выстроены всевозможные предположения на этот счёт, порождающие наши суеверия и страх.

     Если не отбрасывать свидетельства тех, кто пребывал в состоянии клинической смерти, то выход из тела астральной сути претерпевает путешествие с непременным видением собственного физического тела, над которым зависает их же призрачное тело, наблюдающее за событиями как бы со стороны.
 
     Вслед за этим мерцание света ведёт души по белому туннелю, увлекая в иной мир, преодолевая впоследствии некую «реку времени».

     Что же на самом деле происходит? Есть ли там нечто, зовущееся продолжением? Мы уверенны, что исследованное самолётами, зондами и космическими аппаратами пространство пусто.

     Куда же уходит то, во что нам так хочется верить?

     Вот такими вопросами была озадачена одна  пожилая супружеская пара. Соседи и знакомые величали их теперь - Александрович и Александровна, потому что их отчества совпадали. Они уже до такой степени состарились, что смерть порой начинала казаться им избавлением от бесконечных недомоганий, непременных спутников любой глубокой старости.


Глава 2.

     Вечерело. Летнее небо в средней полосе России светлое. Порой на часах чуть ли не полночь, а оно всё ещё красками играет.

     - Ох, - тяжко вздохнула Александровна, - опять кости выворачивает. И таблетки не помогают. Одно хорошо, что места в доме много, спим порознь. Ты слышишь? – обернулась она в сторону мужа, пристально следившего за баталией на ринге в прямом эфире.

     Он согласно кивнул головой, хотя вряд ли его интересовали слова супруги. Последнее время Александровна часто говорила, будто испытывала дефицит внимания. Прозвучал гонг, и Александрович, оторвав взгляд от экрана, посмотрел в сторону коридора, куда, махнув рукой, удалялась супруга.

     - Завари чайку! – крикнул он вдогонку.
Она и без того знала, что без свежего чаю муж не просыпался и не укладывался спать. Куда же ей было ещё идти, как не к газовой плите, чтобы поставить чайник?

     - Тебе покрепче? – спросила она, лишь бы не молчать, а главное, чтобы он откликнулся. Теперь всё чаще начинало появляться беспокойство: не приведи Бог, он уйдёт из жизни первым.

     - Я сам сейчас, - отозвался муж и не торопясь двинулся туда, откуда доносился голос жены. Что говорить, и ему, прежде проворные руки подруги, казались уже не теми. Может и чайник с горячей водой не удержать.

     Александровна улыбнулась, увидев, что Александрович подошёл. Что-что, а привычка радоваться друг дружке сохранилась у них до сих пор. Иногда они и бурчали, как всякие другие семейные пары, прожившие рядом многие десятилетия, но само бурчание больше напоминало не нравоучение, а  заботу.

     Вот они уже сидели рядышком, и пили чай с пряниками.

     - Хорошо-то как! Смотри, небо расцвело к вечеру, - говорил старик, указывая скрюченным пальцем в сторону окна.

     - До лета дожили, - эхом отозвалась она. – Теперь помирать никак нельзя. Жарко. Нормальные люди в стужу стараются не умереть, но и в жару – не дело. Правда?

     - Какая разница? – изумился Александрович.

     - Здрасьте! – протянула бабуля, - а такая: не надо другим людям проблемы создавать.

     - Ни один человек  не зарытым не останется. Всех отнесут на погост, - заверил дед.

     - Да я не о том. Пожить ещё охота. Что той жизни было?

     - Это верно. Коротка жизнь человеку отмерена. Только вроде поумнели, детей вырастили, внуков дождались, а уже и не поживёшь. Силы не те.

     - Ты вот что, перестань причитать, – фыркнула старушка, -  привык жаловаться! Чего тебе не живётся? Последний кусок, что ли доедаем? Хватает двух пенсий.

     - Ага, хватает, - закашлялся, поперхнувшись, старик, - хватает квартирную плату внести. Только и того. За эти гроши всю жизнь ишачили.

     - А лекарство? Самые лучшие берём!

     - Лучшие таблетки в аптеках не лежат. Там одни пустышки. Тебе вот легче от них?

     - А я и не пью. Чего зря травиться химией? – раздражённо заметила Александровна. – Один конец, что пей, что смотри на них. От смерти лекарств нет.

     - На, вот тебе! – обиженно шмыгнул носом старик. – То она пожить собралась, а через минуту туда засобиралась.

     - Собирайся, не собирайся, а скоро там будем, никто от неё, окаянной, не спрятался.

     - Кончай ты эти разговоры, старая! Надо верить. И жить надо, понятно? Помнишь песню: «Есть только миг, между прошлым и будущим, именно он называется жизнь», - напел дрожащим слабым голосом старик. – Я бы ему, автору этих слов, Нобелевскую премию дал. Никто ничего более мудрого не изрёк.

     - Нет, я вот думаю: что если и вправду там, - показала она на потолок, - жизнь есть? Вот давай условимся: кто первый окажется на том свете, тот непременно весточку подаст, если обнаружит что-нибудь интересное за пределами жизни.

     - Опять – двадцать пять! Ладно. Сообщу, -  в который раз утешил Александровну муж, - переживёшь – узнаешь.

     - Угу, а почему это я пережить тебя должна? Может моя судьба первой уйти?

     - Не дождёшься! Мужики всегда меньше живут. И потом, кто за мной ходить будет, если слягу? То-то! А у тебя кумушки-подружки набегут, кто накормит, кто приберёт. Глядишь, и не останешься одна.

     - Ой, тебе дело говорю, а ты вечно свой характер стараешься  продемонстрировать! – повысила голос Александровна, пытаясь оградить себя от справедливых слов супруга,  и бочком стала выбираться из-за стола к мойке.

     - Ну, да. Характер. Увидишь, так и будет, – дед отвернулся в сторону окна, показывая этим, что продолжения разговора не последует.

     - Пророк, тоже мне! – окончательно обиделась Александровна, вынашивающая мысль быть похороненной первой. Кто же хочет в конце пути пережить ещё один удар судьбы, самый страшный удар, самый безутешный - вечную разлуку?


Глава 3.
 
     Думай, не думай, а время само по местам расставит всё так, как и не надумаешь.

     Вот и не стало старика. Ничего не помогло: ни в срок прибывшая бригада врачей, ни искусственное дыхание и непрямой массаж сердца. Бились – бились, только напрасно мучили уколами.

     Вещи покойного Александровна раздала сразу после похорон, чтобы другим такого труда не оставлять после своей кончины, и самой натыкаясь на предметы, связанные с жизнью мужа, лишний раз не рыдать.

     В её оставшуюся уже недолгую жизнь вошло ненужное и больное слово: вдова.
На девятый день перед рассветом показалось ей, будто Александрович по имени её позвал, да так громко, как в молодости только мог. Она открыла глаза, но в доме спали внук и приехавший на проводы отца сын. В комнате было ещё темно, и старушка снова погрузилась в забытье.

     Утром сын озабоченно поинтересовался у неё, не слышала ли она чего-нибудь необычного ночью.

     - А что? Голос слышала, - призналась она, - окликнул твой отец меня, - пояснила Александровна.

     - А мне шаги слышались. Будто кто-то в кухню шёл. Я посмотрел, все спят. Значит померещилось.

     Они помолчали и одновременно вздохнули. Каждый думал о своём.

     - Не надо горевать, - попросила мать сына, - мы своё пожили. Рождаются на свет божий детки – радуемся, а когда очищать мир приходит пора – печалимся. Страшно, если молодые люди гибнут. Не приведи Бог, - перекрестилась она, - а старики спокойно ожидают вечности.

     - К этому нельзя привыкнуть. Легче знать, но не верить в собственную кончину. Я читал, что сознание и психика не зависят от состояния тела. Не обязательно эти величины – продукт мозга.

     - Хм, а как же иначе? – удивилась мать. – Пока мозг питается кровью, он и отдаёт команды телу. Смерть начинается в тот момент, когда мозг погибает.

     - Не скажи. Бывали случаи, тела оживали после часовой остановки сердечной мышцы.

     - Врут! Не поверю. – Александровна взмахнула рукой, будто от ереси отмахнулась. - Летаргический сон – научно обоснованное явление. Там замедленные реакции тела приводят к состоянию комы. Ну-ка садись к столу. Я уже привыкла с утра чай с отцом пить. Последнее время это стало правилом. Он и есть не хотел, но стакан чаю с булкой и маслом – обязательно. Царствие ему небесное, - приподняла она руку, чтобы наложить крест, да опасливо кинула взгляд на сына и удержалась от намерения перекреститься.

     - Если бы психика и сознание взаимодействовали, врачи давно решили бы задачу управления этим процессом, – сын медленно по-отцовски, присел к столу.
    
     - Тысячи больных  удалось бы вывести из коматозного состояния. Понимаешь, - он набрал в ложечку сахар и, опустив в стакан с налитым чаем, помешивал кипяток, - совсем не понятна связь тела со способностью  мышления. Ну, кто мы есть по большому счёту? Мышцы и кости. Мозг тоже вещество, условно поддающееся изучению. Каша, одним словом. И вдруг столько сложностей! Вот и кома не понятное явление.

     - Мне кажется, что кома – защитная реакция организма. Сам подумай, тело живёт. Сердце бьётся. Дыхание присутствует. Что или кто управляет процессами тела, если мозг вышел из строя?

     - Видимо не до конца мозг утрачивает свои функции, - поморщился сын, явно не желающий продолжать дискуссию на тему жизни и смерти.

     - Здесь другое, - задумчиво произнесла Александровна, осторожно отхлебнув из чашечки, - не всё так просто. Сознание отвечает за действия человека, а подсознание – за работу внутренних органов. Я не ошибаюсь? Может быть наоборот, но не то важно, - продолжила она свою мысль, - если есть разделение ответственности, то должно быть нечто, объединяющее сознание и подсознание. Как ты думаешь, что может стать отправной точкой?

     - Мам, далась тебе философия? Я далёк от медицины. Пойду, покурю. Ты компьютер не выключай. Ладно?

     - Иди. Надеюсь, ты помнишь, что говорил отец о вреде курения?

     - Поздно менять привычки. Я, мам, уже не мальчик. Видишь, седину? Уже и у меня внук есть.

     Александровна вздохнула, но ничего не ответила, а встала из-за стола и подошла к компьютерному столику. Она  открыла первый попавшийся альбом с фотографиями. Присела. Стала неспешно листать снимки. Вот они на море. Красота! Лето, жарко, внук ещё совсем маленький. На нём голубая панамка и синие плавки. Улыбка во весь ротик! Хорошо-то как. А здесь ёлочку нарядили и присели на минутку. Дочка, внук, а между ними дед. Не хотелось ей до времени открывать его фотографии. Слишком свежа ещё рана разлуки. Она всматривается в родное лицо мужа и вдруг взгляд её остановился, а дыхание замерло. По щекам деда на фотографии потекли обильные слёзы. Самые настоящие слёзы. Она, молча, смотрела, не в состоянии отвести взгляд и невольно ощутила, что и её глаза отозвались на его слёзы, наполнившись влагой.   Вот так беззвучно они  плакали, глядя друг на друга.  Будто только стекло монитора разделяло их. Снова рядом. Сделай шаг, и припадёшь к такой тёплой, надёжной груди Александровича.

     - «Как же я соскучилась по тебе», - только и успела мелькнуть мысль.
Хлопнул входной замок. Сын возвратился. Не успев опомниться, Александровна спешно закрыла виртуальный фотоальбом.

     - Ну что, мам, посидишь ещё за компьютером?

     - Нет-нет! Иди, работай. Я своё на минутку посмотрела, успею ещё, - мать отвернула заплаканное лицо от сына, и заговорила нарочито уверенным голосом, чтобы не бередить его душу, - мне пока не хочется контактов. Начнут соболезновать – не выдержу.


Глава 4.

     Поздним вечером, когда сын уже уснул, Александровна устало присела в глубокое мягкое кресло и задумалась.

     Вспоминалось детство. Впервые она столкнулась с понятием «смерть», когда умерла мать десятилетней подружки.

     - Ничего, - говорила она девочке, - твоей маме уже тридцать лет, она старенькая. Всё равно умерла бы когда-нибудь.

     Сейчас Александровна невольно улыбнулась: - «Тридцать лет – расцвет жизни, - думала она, - вот что значит относительность восприятия возраста. Спросите меня сейчас, я скажу, что нет ощущения лет, есть только разница между физическими возможностями, а душа остаётся вечно молодой».

     За долгую жизнь Александровна пережила не одну потерю близких людей. Удивительно то, что не всегда в сновидениях являлись ушедшие, но если случались такие сны, то непременно они оказывались вещими.

     Вот был случай. Отжила свой век старая комнатная собачонка. На третий день после её смерти приснился сон, будто собачка молодая и весёлая подбежала, запыхавшись и высунув розовый язычок, чтобы продемонстрировать, как ей хорошо на ровной лужайке, устланной мягонькой низкой травой и снова умчалась вдаль. Утром, когда Александровна занималась приготовлением завтрака, ей показалось, что собачка подбежала, коснувшись ног так реально, что Александровна, ощутила тёплое прикосновение маленького тельца животного и бережно повела ногой, отстранив её от себя.

     - Отстань, не крутись под ногами, - сказала она вслух и опомнилась, растерянно посмотрев под ноги: собаки-то уже третий день нет в живых.

     - Третий день, - шепнула Александровна, пытаясь уловить связь мистических совпадений, - да, именно третий день, - начала она следовать цепи воспоминаний, но, утомившись, уснула.


Глава 5.

     Сын уехал.  Его краткосрочный отпуск по семейным обстоятельствам закончился. Дочь хоть и жила недалеко, но откровенничать с ней не хотелось. Она характером была в отца: вся в своих делах.

     Теперь рядом поселился внук – подросток. Всё-таки не одна осталась Александровна. Есть о ком заботиться, чтобы не заблудиться в собственном буреломе бесконечных мыслей.

     Мысль – вот что остаётся ценным и личным до такой степени, что этим сокровищем не хотелось  делиться с окружающими людьми. Только бы не подвела память, только бы не ослабело мышление! Страшнее безумия ничего быть не может. Не напрасно говорят, что если Бог захочет наказать, Он отнимет рассудок.

     Интересно получатся, что в разных религиях животные то уподобились божествам и объявлены такими же духовными созданиями, как человек, способными к возрождению, то считаются низшими тварями, не имеющими души.

     - «Третий день», - тут же пришла на память связь этих понятий с реалиями жизни. – Именно на третий день после гибели следующей собаки по клички Герка, её дух тоже возвращался домой. Здесь уже и дочь, тогда ещё девочка, и муж были свидетелями события.

     Никто не спал, но все были в постелях. Зимой темнеет быстро. Свет в комнатах погасили. Тишина. И вдруг послышалось цоканье когтей крупной собаки. Идущей от входной двери к спальной комнате супругов.

     - Слышишь? – настороженно спросила мужа Александровна.

     - Да, - едва слышно отозвался муж.

     - Герка, - шёпотом позвала она собаку. Молчание. Призрачное животное стояло на месте и, казалось, вслушивалось в речь людей. Постояв некоторое время в дверях комнаты, пошло в сторону зала, откуда раздался голосок дочери:
     - «Герка, это ты»?

     - Мама! – позвала дочь громко, - мама, это Герка приходил. Он понюхал мне ладонь. Как это? Его же нет! – уже испуганно воскликнула девочка.

     - Показалось, - мать успокоила дочку издалека, потому что сама не смогла из-за обуявшего её страха пересечь тропу призрака. – Ты задремала, вот и послышались знакомые шаги. Спи. Герка был добрым псом, он нас любил, а мы – его. Вот и снится, - нашла она тогда разумное объяснение.

     Но почему сейчас, именно на третий день среди белого дня, когда она, измученная событиями последних дней уснула на диване, увидела сквозь дрёму ту же гладко выстланную мхом и низенькой травяной порослью солнечную поляну, на которой стоял улыбающийся муж в костюме, в котором его хоронили. Только пуговицы пиджака были расстёгнуты, а полы свободно разлетались в стороны, хотя дуновения ветра не чувствовалось. Мужа она увидела молодым, лет сорока.
      Он тогда так выглядел. Только в те годы муж носил форменную одежду.
     Костюм одевал очень редко, по большим семейным праздникам.

     Ещё интересная деталь: в видении вокруг не было никаких строений, а линия горизонта проходила так низко, что безоблачное голубое небо над головой мужа было чистым и бесконечно лёгким.

     Что это? Могут ли быть совпадением две похожие картины, увиденные ею во снах? Бескрайний безлюдный простор…


Глава 6.

     Внучка позвонила днём. Она с мужем и ребёнком далеко живёт, почти за границей.
 
   - Бабушка, - проговорила она растерянным голоском, - вчера вечером укладывала малыша спать. Он уснул спокойно. Ночью внезапно отчаянно заплакал. Пришлось взять его на руки и утешать, а он показывал в угол комнаты пальчиком и говорил: - Дядя, там дядя, боюсь».

     Я и свет в комнате включила, чтобы он видел, что никакого дяди там нет. Потом вдруг малютка улыбнулся, снова показал пальчиком в угол комнаты и проговорил спокойно: - «Деда. Это Деда!» Потом спокойно уснул. Неужели покойный дед явился видимым ребёнку? Я не чувствовала постороннего присутствия в комнате. Всё было, как обычно. Только жутковато стало от слов моего крохи.


Глава 7.

     Сорок дней, как один пролетели. Тоска в душе не унималась. Все дни были похожими один на другой. Поставленный стаканчик с водкой и кусочком хлеба поверх, наполовину опустел.

     Все сорок дней Александровна входила по вечерам в комнату деда и шёпотом говорила с ним так, будто он был рядом и слышал её слова.

     Она, то жаловалась на предстоявшие ей трудности, то рассказывала ему дневные новости, то вспоминала эпизоды их совместной жизни. При этом она поглаживала прибранную его постель, поправляя подушечку, будто касалась тела деда, его сложенных ко сну рук. На кровать падали и падали её безутешные слёзы.

     И только кот и собака обходили постель деда, хотя в бытность живым он непременно звал своего лохматого пса лечь в ногах. У старика последнее время зябли ноги, и собака согревала ступни деда.

     - Мой дружбан! – говаривал дед, обращаясь к собаке и, обнимая, трепал его загривок.

     Именно на сороковой день пёс лёг у порога и вдруг протяжно взвыл, как воют собаки к покойнику. Никогда прежде не случалось Александровне слышать, чтобы собака в доме выла. Она прикрикнула на собаку, призвав к порядку, но на следующий день в тот час, когда сорок дней назад похоронили мужа собака снова взвыла громко и протяжно, будто прощаясь с хозяином.

     От её истошного воя душа Александровны сжалась в комочек. Второй раз пёс лежал у двери, как в сороковой день памяти, головой к выходу из квартиры. Он приподнял голову и прощался, с никому не видимым, уходящим в бесконечную даль, бывшим хозяином.

     Неужели животные чувствительнее людей? Животные и малые дети оказались более восприимчивыми к присутствию духа, чем  взрослые люди. Не напрасно маленьких детей не рекомендуют брать на кладбище.

     Что ни говори, но почему-то именно после сороковин, когда вылито было содержимое стакана с поминальной водкой, больше Александровна не пыталась беседовать с умершим мужем.

     Видимо правду говорят, что не позволено усопшим «общаться», с живущими на земле людьми, и рассказывать им о жизни небесной.

     Много времени должно пройти, прежде чем посредством снов, ушедшие будут предостерегать живых от бед и напастей. Это уже, у кого, как получится общаться с потусторонним миром. Каждому своё приоткрыть удаётся. Нет правил без исключений. Остаётся только пройти собственный путь никуда, чтобы наверняка знать, есть ли продолжение за концом земной жизни?