Без подарка уйти не удалось. Посетовав, что Векша не съела ни лепёшки, не попробовала мёду, старик вручил ей поистине шикарный подарок – маленький, но острющий ножик в ножнах из змеиной кожи. Тёмная плоская рукоять из кости, такое же тёмное лезвие заточено с одной стороны, плавно сужаясь к острию.
– Выточил вот недавно, - сказал старик. – У меня был булатный кинжал, да я сломал его по дурости, а к кузнецу лень было нести… И потом, шкуру им снимать удобнее. Ну и по рукоять войдёт, ударь лишь хорошенько. Вот этими ремешками крепишь нож к руке – и под рукавом никто не увидит.
- Я ещё шпилькой пырнуть могу, - сказала Инга, привыкая к подарку – крепёжные ремешки непривычно стянули левое запястье. Нож сидел в ножнах как влитой.
- Пока дотянешься – много времени пройдёт, - отрезал дед. – Так, прикрой-ка рукавом. Ага, вот так. И всё…
- Да ты прям убийца, дед, - засмеялась Инга.
- А ты не смейся, Векшуня, - сказал старик серьёзно. – Не смейся. Это я сейчас стар и дряхл, а если покопаться в прошлом, то можно найти рослого ладного парня, за которым и с десяток душ тянется.
- Ух ты, - Инга покачала головой. – Расскажешь как-нибудь? А то я что-то не слышала от тебя такого.
- Обязательно, - пообещал старик. – Завтра с утреца и расскажу, если в лес не усвистишь.
- Не усвищу, после сегодняшнего-то… Ладно, дедуль, пчёлам привет, а я пойду прошвырнусь, пораздражаю девок праздным видом.
- Обязательно, - кивнул он. – А ты родичам привет передавай.
Попрощавшись со стариком, Инга вышла на улицу, пребывая в тягостных раздумьях… Слова деда о веселящихся неподалёку горинцах не шли из головы. Надо будет поделиться с отцом… и, пожалуй, с Андреем.
Он прям все твои мысли занимает, ехидно заметила Векша про себя, смотри, а то ещё влюбишься в типа из-под тёмной звезды.
Гул машин прервал нарождавшийся спор с самой собой.
Могуче урча старым двиглом, джипы пылили по грунтовке. Обдав Ингу вонючими выхлопами, прокатили мимо, укатываясь в сторону одинокого дощатого барака по имени «казарма».
Что-то долго они, подумала Векша. Может, Лютый решил съездить непосредственно в Горинск да доложить всё главарю в надежде на помощь? А почему нет?
Нет, смертоубийства случались и раньше, но, как правило, становились результатом пьяной перепалки либо разборок между местными жителями. Не редкость, только на Ингиной памяти схоронили пятнадцать человек, распрощавшихся с жизнями в драке (тех же, кто отправился к праотцам по иным причинам, раза эдак в три оказалось больше). И всегда, ну, почти всегда нёс наказание виновный либо, за отсутствием такового, весь посёлок – выплачивая определённую сумму. Последняя мера вынуждала жителей быть миротворцами и искать дипломатические способы решения проблем. На худой конец, стрелу в спину нелюбимому соседу можно и среди леса загнать, и спрятать труп по-тихому, благо, что канет он в неизвестность очень быстро. Не стоит вносить сумятицу в жизнь посёлка, и без того не самую спокойную.
Проводив машины долгим взглядом, Инга направилась домой, намереваясь на сегодня отрешиться от сегодняшних происшествий и уединиться с какой-нибудь книжкой на чердаке. Ну, или просто посмотреть вдаль с конька крыши – на Лютовых олухов, что на башне торчат посменно, надежды никакой. Вон, дымок с вершины – курит, поганец. Будь дело ночью, Векша обязательно устроила бы ему пакость – например, камешек из пращи с упреждением по огоньку сигареты. Чтоб знал, что курение вредит здоровью.
Тихо и незаметно прокравшись в ограду, Инга бесшумно взобралась по лестнице у задней стены дома на крышу, на уютно устроенный чердак. Куча подушек, ненужного тряпья, ящики с пустой тарой – всё убранство скромного по площади помещения. Стопка книг сиротливо примостилась в уголке. Старые, потрёпанные, некоторые без обложек, некоторые – без доброй половины страниц. Всё то, что, по словам бати, когда-то давно и иногда сейчас, именовали низкопробным чтивом. Но увлекательное чтиво, честно признаться, можно отвлечься от рутины будней. Перестрелки, погони, затейливо описанные убийства…
Повертев в руках небольшую книжицу без обложки (отчего название можно было смело относить к загадкам истории), Инга бросила её обратно к стопке. Нет, пожалуй, хватит на сегодня кровавостей.
Инга привычно соорудила из тройки ящиков подобие топчанчика, накидала тряпья и подушек и улеглась на спину, решив, что отрешённое созерцание раскинувшейся шири мира позволит расслабить душу и тело. Медитация – да, точно.
Взгляд устремился за окно, наружу, туда, где за защитным валом простиралось огромное поле с редкими клочками колков, отделённое от степи, ещё более огромной, широким серебристо-серым поясом реки Чер, величественно и неспешно несущей свои воды куда-то в умопомрачительную даль. Должно быть, к морю. Да, батя говорил, что к морю, даже показывал старые фотографии, демонстрировал карты. Однако наиболее удачным было сравнение моря со степью за Чером. Бескрайняя, огромная, где-то, ходят слухи, даже переходящая в пустыню.
Взгляд вольной птицей парил в синеве неба, скользя вдоль глади Чера, над степью, уносясь вслед за неторопливым течением.
Там, вниз по течению, были хорошие песчаные пляжи. И рыба отлично ловилась – что также привлекало внимание не только молодёжи, но и тех, кто уже достаточно стар, чтобы шататься по лесу с ружьём, но ещё достаточно силён, чтобы дойти до реки и посидеть с удочкой в компании таких же одряхлевших волков. И не только на берегу, но и на лодочке.
Инга улыбнулась, представив, что когда все страсти поулягутся, парни обязательно вновь будут звать покататься на лодке. Она, конечно, откажет, зная нетерпеливую предприимчивость парней наедине. Но всё равно будет приятно. И будет с улыбкой смотреть, как другие девчонки согласятся на романтические лодочные прогулки.
Но всё это ещё не скоро… А пока только и остаётся, что глазеть на необъятную ширь, высь и даль этого мира и мечтать парить наравне с коршуном, высматривающим одинокого степного зайца. А вот и он, кстати…
Крылатый хищник воздушным змеем нарезал плавно сужающиеся круги над посёлком. Судя по всему, выцеливает гусят или цыплят – домашняя птица этим летом основательно порадовала выводком, кто-то из односельчан собирался нанять машину и съездить в Горинск, продать излишек. Правда, пока всё на уровне затеи и осталось…
Инга следила за тёмным силуэтом коршуна, почти заворожённая его неторопливым полётом, широко раскинутыми крыльями.
Миг, когда хищник, сложив крылья, камнем упал вниз, исчезнув среди домов, оказался неожиданным, Инга даже вздрогнула. Возмущённо и испуганно закудахтали курицы. Какие-то мгновения спустя коршун стремительно воспарил в небесную синь, и в его когтях желтело что-то маленькое и живое, уже обагрённое кровью.
«У тёти Маши спёр, - отрешённо резюмировала Инга. – Сча ору будет опять на всю округу…»
Но нет, секунда, другая, третья – всё было тихо и спокойно. Видимо, тётка отвлеклась или домой зашла… Или ей просто не до пропавшего птенца – с сегодняшней вакханалией-то… Жалко ребят, всё-таки.
Сегодня же их отправят на погребальный костёр. Давно повелось – умерших не хоронить, а сжигать. В округе иногда ошивались дикие собаки и шакалы, которым разорить могилу – дело нескольких минут. Да и виделось в сожжении некое таинство – ничего миру живых не оставалось от умершего, кроме, может, горстки пепла и кучки несгоревших костей. Батя не раз говорил, что хотел бы тоже отправиться на костёр после смерти. Инга клятвенно пообещала выполнить просьбу, что либо сама это сделает, либо её дети. Либо внуки, ухмылялся папка.
Мама сразу спешила перевести подобные разговоры на иную тему, и удавалось ей это крайне неуклюже.
Нет, пожалуй, не пойду на обряд, подумала Векша, закрывая глаза, разморённая теплом. Додумать мысль помешала сладкая дрёма, накатившая неодолимой волной.
Пламя билось и трепыхалось рваными крыльями гигантской бабочки, словно пытаясь оторваться от земли и улететь в чёрно-звёздную высь. Ещё виднелись объятые огнём два настила из толстых веток, ещё можно было различить смутные человеческие фигуры, обёрнутые холстиной…
Тусклые блики пламени метались по лицам собравшихся, гул и лёгкий треск пламени нарушал трагичную тишину.
Инга искоса взглянула на семьи погибших. По лицу отца Фрола медленно гуляли желваки, немигающий взгляд устремился куда-то вдаль… Наверняка перед этим взглядом встают картины страшной мести убийцам сына. Увы, стареющий кузнец уже не сможет отомстить – и вряд ли узнает, что его сын отмщён. Как не узнает и мать Фрола. Как не узнает и семья Лёшки.
Инга чуть повернула голову вправо, почувствовав пристальный взгляд. Араксин, кто ж ещё… Андрей застыл неподвижным изваянием, чуточку хмуро глядя на Векшу. Инга ответила вопросительным взглядом, но тот только едва качнул головой.
Векша оглянулась на родителей, стоявших за её спиной. Батя ласково погладил её по голове, мама же тесно прильнула к мужу, на её лице застыла гримаса решительности.
Инга чуть улыбнулась, вновь обратив взор к огню…
Односельчане плотным широким кольцом окружили место сожжения, по-прежнему не произнося ни слова. Немного наособицу стоял Лютый в окружении своего воинства, на лицах молодых защитничков чудно мешалась злость со страхом, те, кто постарше, глядели спокойно… Лютый, Дракон, Капрал, Хромой – командный костяк.
Ещё бы толк от них был, было бы и вовсе здорово, подумала Векша с ноткой ленивого злорадства – только и умеют, что расхаживать по посёлку с бравым видом, тут Михалыч прав. Интересно, смогут они защитить посёлок в случае необходимости?
- Я домой, - негромко сказала Инга отцу. Аккуратно протиснувшись – никто и слова не сказал – она выбралась за пределы кольца, неторопливо побрела в сторону посёлка…
Не все пришли проводить Лёшку и Фрола – те же старики. Ну и очередной обормот на вышке с пулемётом.
Инга шла, вынув из ножен подаренный ножик. Ничего не угрожало, конечно, но для вящего спокойствия всё же не помешает.
- Хороший нож, - негромко сказал Араксин, бесшумно настигнув Ингу.
- Подарок, - произнесла Векша ровным тоном, не оборачиваясь. – От Михалыча. А ты-то чего ушёл?
- Не люблю проводы, - сказал Андрей, поравнявшись с ней. – Тягостное зрелище…
Инга промолчала. Тягостно ему, видите ли…
- Что батя сказал про… сегодняшнее? – спросил Араксин после недолгой паузы. – Ты ему всё поведала?
- Конечно, - кивнула Векша, добавила не без сарказма. – И про то, что ты подглядывал за мной, когда я купалась.
Араксин фыркнул.
- И что он сказал?
- Сказал, что поговорить с тобой хочет о нашей свадьбе, и добавил, что женилку тебе оторвёт, если откажешься.
- А если честно? – невозмутимо осведомился Андрей.
- Хочет с тобой поговорить, - сказала Векша уже серьёзно. – Уж что конкретно хочет обсудить – не знаю.
- Догадываюсь, - сказал Араксин. – Взгляд у него недобрый, если честно.
- Конечно, - Инга не удержалась от усмешки. – Ведь это ж мой папочка…
- Мне б такого, эх… - Андрей вздохнул с определённой грустью в голосе.
Инга хмыкнула, но промолчала, не глядя на Андрея. Слова отца и Михалыча не шли из головы. Но ведь он же тебя спас, и какая разница, собственно, тёмный он тип или нет? Или всё же стоит внять предупреждению?
- Стволы хорошо припрятал? – мигом позже, сама не зная, зачем, спросила Векша.
- На совесть, - сказал Андрей. – И захочешь – не найдёшь.
- Не захочу, - буркнула Инга. – Мне лук милее… А ты где этому научился-то? Как батька мой, прям.
- Чему «этому»? – в голосе Андрея отчётливо послышалось удивление.
- Не прикидывайся, - Инга оглянулась на Андрея, но, кроме смутного пятна его лица, в сгустившемся сумраке ничего не увидела.
- Тоже наёмник? – продолжала Инга.
- С чего ты взяла? – спросил Андрей, удивившись ещё сильнее. – Векшунь, я понимаю, что денёк выдался не очень хороший, но это не повод кусаться…
- И всё-таки? Кто ты? О тебе ж никто ничего не знает, весь такой скрытный… - продолжала Векша.
- Ну и что? А твой батя не скрытный? - спросил Араксин с дружелюбной усмешкой. – Тоже тот ещё тихоня…
- Ну да, - признала Векша. И тут же нашлась: - Но о нём я-то всё знаю, а вот о тебе – ничего. Может, поделишься, чай, не чужие люди уже?
Андрей негромко засмеялся.
- Чего ржёшь? – Инга нахмурилась.
- Смешная ты, - сказал Араксин. – Забавная…
- Я тебя сейчас прирежу, ещё раз так меня назовёшь, - пообещала Векша. – И скажу, что так и было, пусть ищут убивца.
- Нда, - Араксин вздохнул. – Ну, это будет не самая позорная смерть, от твоих-то рук.
- Да ну? Это после отстрела трёх уродов-то?
- Ты ещё громче не можешь? – одёрнул её Андрей. – Чужие ушки могут услышать…
- Ладно, таинственный ты наш, лешак с тобой… - Инга махнула рукой.
- Не, ну мне правда нечего рассказать, - сказал Андрей извиняющимся тоном. – Родился в не очень хорошей семье, юнцом свалил из отчего дома, прихватив ружьецо, ну и скитался некоторое время по свету…
- А откуда ты?
- Отдалённая деревенька у Спалашича, - ответил Андрей. – Дырка в полтора домика, наша семья да местный кузнец. Самогонку гнал, так что к нему не только за ножами да топорами ездили…
- Твой батя? – осведомилась Векша.
- Мой батя с маманей эту дрянь охотно поглощали в два горла, - вздохнул Андрей. – Сестру младшую батя в очередной приход «белочки» топором зарубил… Ну, я и свалил нафиг, благо был я тогда шестнадцатилетний лоб, и уже много чего умел.
- И читать?
- И даже писать, - Андрей хмыкнул. – Родители не всегда ж пили… Когда мне лет девять было, началась эта полосочка чёрная. А до этого нормально жили, и дом был неплохой, и скот имелся… Батя грамотей был, вот и выучил нас с сестрёнкой…
- Не хотел их повидать? – спросила Инга. На душе стало неловко за собственную грубость.
- Да ходил как-то, - сказал Андрей. – Года два назад…хотел попроведать, что, как там…
- И? – Векша оглянулась на Андрея, тот шёл, опустив голову.
- Хреново, - сказал Андрей. – Дом отчий сгорел, а кузнецкий стоит… Я на пожарище пару костяков увидел… Понятно, что не выбрались. Отмучались…
- А с кузнецом не говорил?
- Да говорил, конечно, прикинулся прохожим охотником, - сказал Андрей. – Ничего, никаких новостей… Да и какие новости-то в той степи.
- А с чего твои родители запили-то?
- Батя – оттого, что умным был, - сказал Андрей. – Выпив, постоянно попрекал мать, что из-за неё не смог пристроить свою умную голову в Спалашиче. Он хотел быть учителем там, но что-то не вышло. Следом и мать начала… мы с сестрёнкой часто слышали, как они ругались… А батя зарубил её, когда я на охоте был. Вернулся, смотрю – полы кровью залиты, мать что-то там бормочет, Верку теребит, а та уже давно холодная. Батя дрыхнет сном младенца, пузыри пускает, топор у кровати стоит… Я сестру у матери отобрал, за огородом похоронил, прихватил ружьё и ушёл.
- А кузнеца того убить стоило, - сказала Векша с чувством. – Он же твоих спаивал.
- Была такая мысль, - кивнул Андрей. – Но я тогда у меня духу бы не хватило… Да и виноват он лишь чуть-чуть… Грешна не водка, а глотка, что водку пьёт. Жил человек с этого, что поделаешь. Никто ж тебя насильно пить эту дрянь не заставляет, не принуждает цацки жены таскать, а там и козу последнюю… Если стержня внутри нет, то кроме тебя, в этом никто не виноват.
- И как ты жил эти годы?
- Дикарём, если честно, - сказал Андрей. – Изощрялся в способах ловли зверья… Жил в шалаше на дубе. Набью зверья, шкуры – в Спалашич. Там пороха, свинца для дроби и пуль, капсюлей наберу… Хотя у меня и лук был – но какой там лук против медведя, когда тебе ещё и двадцати не стукнуло. – Андрей коротко хохотнул. – Весёлое время было, если честно… В Спалашиче, помню, книг набрал за несколько беличьих шкур… старые такие, купил, чтоб не одичать совсем, в городе уже как на зверя поглядывали – ну да, у меня жилет был из медвежьей шкуры, штаны и сапоги из волка, ножище за поясом, старая одностволка, да ещё из клыков ожерелье сделал…
Инга хмыкнула – трудно ей было представить Араксина таким, в голову сразу лезли мысли об индейцах, о которых читала в парочке заумных книг.
- И где это всё? – спросила Инга. – Как ты вернулся к людям?
- Целая история, - он остановился. – Почти пришли, но ладно, расскажу…
- Давай, я не тороплюсь домой, - Ингу, если честно, любопытство прямо таки сжигало.
- В Спалашиче столкнулся с местными вояками, - сказал Андрей. – На меня наябедничали, что не отчисляю охотный налог на добычу.
- А ты отчислял? – Инга прищурилась.
- Нет, конечно, - Араксин хмыкнул. – Я тогда и не знал, что это… Ну и прижали меня вояки в городе. Отобрали нож, ружьё, даже ожерелье сняли, жилетка моя одному упырю понравилась, тоже сняли, сапогами по рёбрам надавали. После чего сказали, что если будет ещё чего на продажу, могу прийти, но уже с отчислением в казну Спалашича.
- Суки, - не сдержалась Векша. Знакомая ситуация – хоть и не с ней. С особенностями налогообложения в Спалашиче Инга знакома не была, но вот горинскую систему знала хорошо. Охотный налог сильно зависел от размера шкуры и зверя. Чем крупнее зверь – тем крупнее процент налога. Мол, если смог медведя завалить, то сил отдать половину добычи точно хватит.
- Ну, собственно, я как человек не обидчивый, пришёл снова, оленя привалил, вяленой оленины принёс, шкуру оленью, рога, богатые рога, кстати оказались… Ну, соответственно, первым делом сунулся в налоговую лавку, недалеко от входа на рынок.
- И? – не утерпела Векша.
- Взвесили, да и прибрали себе, - Андрей сплюнул. – Как сейчас помню, фигу чуть не под нос сунули… Я уж разозлился, конечно, но ничего делать не стал, потому что у них автоматы, а у меня старое ружьё. И пошёл я было к себе, но тут меня по дороге перехватил старый знакомый, которому я частенько всякие травы собирал в обмен на всякую важную мелочь типа ниток, иголок, точила. Перехватил и говорит, мол, Андрейка, ты бы это, себя в вид человеческий привёл бы, а то зарос, да и запашок от тебя тот ещё… Глядишь, и как с человеком начнут общаться. Есть тут у меня вдовушка на примете, живёт на хуторке неподалёку, козы-овцы. Ты к ней зайди, пусть она тебя в божеский вид приведёт.
- И зашёл? – спросила Инга с иронией.
- Конечно, - сказал Андрей серьёзно. – Красивая такая, взгляд жгучий, волосы чёрные, коса с твоё запястье.
- Ну, одичав, и на бабу Варю нашу как на первую красавицу посмотришь, - хмыкнула Инга.
- Ну, может быть, - Андрей не сдержал усмешки. – Всё бы тебе ехидничать, Векшуня…
- Так я же рыжая, - охотно кивнула Инга. – Так что иначе никак… ну и что там у тебя с этой вдовушкой-то? Осчастливил бабёнку-то?
- Так, счас кто-то пойдёт домой без сказки на ночь, - предупредил Андрей строго.
- Всё-всё, рыжая молчит и слушает, - Инга откровенно веселилась.
- Ну вот, - продолжил Андрей. – Помогла она мне обрести вид человеческий, как тому доброму молодцу из сказки, ружьё мужнино отдала. А я ей поспособствовал шубку беличью, а то зимы у нас холодные… Так я кантовался несколько месяцев, жил у неё, она и не возражала – мужика в хозяйстве не хватало, ему-то всяко проще дров наколоть груду да воды чан натаскать…
- Дальше, дальше, - поторопила Инга.
- Ну вот, собственно, подогнала она мне одежду из гардероба своего покойного супруга, пришлось впору. Хорошая одёжка была, штаны, рубаха, куртка, сапоги кожаные, такие, на твёрдой подошве… Ну и заявился как-то таким вот франтом в Спалашич, на телеге с лошадьми, одолжил у вдовушки. Утки, гуси, шкурки… Знаешь, даже не узнали. А я уже тогда мог умными словами сыпать, так за зажиточного торгаша приняли, налоговики учтивые, вежливые. Сделал гешефт основательный, наварился хорошо…
- А к нам как попал?
- А в морду не тому дал, тем же днём, - усмехнулся Андрей. – На выезде прицепился какой-то выродок, мол, смотрите, вырядился, скотина, мешаю другим торговлю вести… ряшку я ему почистил легонечко да поехал домой.
- И? – Инга затаила дыхание.
- Оказалось, сынок местного купца, батя потихонечку разорялся, а тут я ещё как на грех проезжал… Ну, выследил меня с братьями, как я думаю, а может, и не братья были это его… Четверо уродов… - Андрей замолк, Инга не решилась его поторопить.
- Я в баньке мылся, а Мила хозяйничала дома… Слышу – вскрикнула… Ну, я в штаны впрыгнул, как был намыленный, нож прихватил, благо всегда под рукой был. Смотрю, волокут мою Милочку, один уже рубашку на ней рвёт, второй юбку стягивает, а двое ко мне идут… В общем, когда я смог к Миле пробиться, она уже не дышала… Ей висок пробили, видать, заткнуть пытались…
- Уроды! И что ты с ними сделал? – спросила Инга, предчувствуя ответ.
- За ружья они взяться так и не успели, видать, поглумиться и надо мной хотели, не сразу убить, но куда баранам против волка? Прирезал всех четверых, благо дворик был небольшой, драка короткая вышла, бой в ограниченном пространстве – тут у ножевика больше шансов, чем у увальней с длинными стволами…
- И что было дальше? – спросила Векша негромко.
- Дальше? – Андрей задумчиво хмыкнул. – Дальше… отправился снова в лес, горе своё меж деревьев рассеивать… Помогло, знаешь. А на том хуторе остаться никак не мог – всё о ней напоминало бы, да и вообще я решил уходить от Спалашича… Скитался по отдалённым деревенькам, и вот пять лет назад поселился здесь, поняв, что с людьми бывает и интересно… Человеку ведь с человеком поговорить тоже хочется, поделиться, а со зверем, которого ты только убиваешь ради мяса и шкуры, такого не получится. В общем, теперь я тут. И кажется, не зря, да? – в его голосе послышался определённый намёк.
- Ну да, спасибо тебе. А ты любил Милу? – спросила Инга быстро.
- Не знаю, - сказал Андрей. – Мне с ней было хорошо… Мы мало разговаривали – от одиночества молчать приучились. Больше взглядами общались… Бывало, сядем на крылечке вечерком, в кружках чаёк из малины, она к моему плечу прислонится, глянет глазами своими чёрными, я ей отвечу взглядом – мол, хорошо… - в голосе Андрея зазвучали нотки ностальгической грусти. – Просто и легко было…
- А говорил, что рассказывать нечего… - Инга вдруг спохватилась. – Вот дура рыжая! Совсем забыла… с этой коловертью сегодняшней.
- Что такое? – тон Андрея сразу наполнился изрядной долей жёсткости, перед Векшей вновь оказался прежний Араксин.
- Михалыч сегодня сказал, что горинцы у нас тут в лесу часто шныряют, как он сказал, отрабатывают выживаловку, - сказала Инга, понизив голос. Хотя вокруг итак никого, огонь распалялся всё больше, и сельчане, тёмной массой выделяясь в свете пламени, не спешили разойтись.
Хэкнув с чувством, Андрей усмехнулся коротко и зло.
- Завтра Лютому посоветую организовать основательную прочёску ближайшего леса, пусть ополчение соберёт…
- А ты неужто никого не видел? – спросила Инга. В душе почему-то колыхнулось сожаление о сказанном, уж очень непривычно было видеть Араксина размякшим от воспоминаний.
- Видать, не в ту сторону ходил, - медленно произнёс Андрей, не глядя на неё – привыкшее к темноте зрение хорошо различало застывшую на его лице злую маску.
- А как же насчёт прижухнуть? – осведомилась Инга.
- Не теперь… Забавная штука получается, твоему отцу надо поговорить со мной, а мне надо поговорить с Михалычем. Хрен старый, а? – произнёс он с долей восхищения. – Ты смотри-ка, углядел, пчеловод, а всё немощь корчит…
- Старый конь борозды не испортит, - хмыкнула Векша.
- Но и глубже не сделает, - возразил Андрей.
- Просто он ещё обмолвился, что и с десяток трупов за ним тянется…
- Врёт, - голос Араксина звучал убеждённо.
- Врёт, что кого-то убил?
- Врёт, что десять, - Араксин вздохнул, добавил скучающим тоном. – Наверняка гораздо больше…
- Ну да… Эх-х, - Инга откровенно мялась, не зная, что ещё сказать. Молчание Араксина твердило ей, что пора закругляться со всеми этими историями и идти отсыпаться после сегодняшнего. Но что-то мешало пожелать спокойной ночи и уйти.
- Дядь Витя идёт, - сказал Андрей. – Вот и пообщаемся заодно…
Инга оглянулась в сторону костра – да, кто-то шёл к ним, но различить, кто именно, она не могла. Собственно, догадаться и нетрудно. Отец наверняка сообразил, что Араксин не просто так ушёл вслед за Ингой.
- Побудешь с нами? А то мне без тебя неуютно с твоим отцом разговаривать, - Андрей издал короткий смешок. – А то вдруг и впрямь жениться заставит, а ты ж видишь, что жених-то из меня никакой, с ветром в голове…
- Успокойся, Андрейка, - донёсся из вечерних сумерек голос отца. – Никто тебя окольцовывать не собирается… Инга – домой!
- Потом домою, - лениво огрызнулась Векша. – Точно Андрея бить не будешь?
- Не буду, - пообещал батя, подходя. Потрепав её по голове, сказал, добавив металла в голос: - Марш спать!