Медаль

        Приказ занять позицию недалеко от этого горного села поступил утром. С утра же командир батареи Сидоров начал воевать с водкой.  Вернее приступил к ее уничтожению. К обеду он уже удерживал победу  ноль пять литра в его пользу. На ногах капитан еще держался, но речь уже подводила – перестал выговаривать отдельные  буквы. И вместо «приказываю», говорил «плиазую». К вечеру же, когда батарея разместилась в назначенном месте, Сидоров сдался на милость победителя - Бахуса и завалился спать.
Младший сержант Серега Баранов, командир самоходной артиллерийской установки чертыхался, так как местом ночлега комбат выбрал именно его машину. Все бы ничего, но лишнего места в орудии  просто не было. Посовещавшись, экипаж дружно натянул брезент над небольшим углублением рядом с дорогой и улегся отдыхать.
Сержант спал в шлемофоне: неудобно от постоянного попискивания в ушах, зато  голова в тепле и все время на стреме. Снился дом, родители, любимая овчарка Джесси. Все такое знакомое, родное. Неожиданно в ушах раздался треск и знакомый голос офицера :
- Комбату третей батареи координаты…, обработку квадрата начать через тридцать минут. Об исполнении доложить в …. часов, … минут.
Баранов полез в машину. Остаточный запах борьбы с зеленым змием густым смогом висит  по всей самоходке. 
- Капитан, капитан, - трясет за плечо мертвецки пьяного командира Серега.
Реакции,  ни какой!  Он  остервенело, хлещет по щекам. Тщетно! От бессилия сержант чуть не плачет.
       В наушниках опять голос майора с приказом доложить обстановку. Шмыгнув носом,  Серега успокаивается. Докладывает о готовности батареи. Затем, от имени командира по рации приказывает остальным трем установкам открыть огонь по целям. Его экипаж уже в машине – на местах. Комбата спихнули на пол – даже не хрюкнул. Команда «огонь»! Начинается какофония от разрывов снарядов.  Кажется, что земля ожила и стонет от боли. Постепенно обстрел стал стихать. Вдалеке ухнуло еще пару раз, и наступила неожиданная тишина.
      Все, отбой! Солдаты выползают из орудия постепенно, нервно курят прямо на земле. Слов нет, одна усталость. Еще один бой позади.
Серега с экипажем идет досматривать сон в импровизированную землянку. Но, увы… Заснуть не получается. Нестерпимо начинает ныть голова. Сигарета, за сигаретой. Вот и рассвет.
Из люка появляется голова комбата. Испугано озирается по сторонам. С трудом спрыгивает с машины.
     - Это…, мы где? Ты, слышь…, извини сержант, сломался я. Водка проклятая. Операция что ли была? Кто командовал то? Меня не заложили?
      Весь монолог был скороговоркой,  взгляд, затравленный и в тоже время, просительный, извиняющий. Такой взгляд Баранов видел у соседа – дяди Миши, когда он после буйной пьяной ночи, драки с женой и сыном возвращался домой из милиции. Но прежде чем зайти в квартиру, обязательно стучался к ним в дом, узнать, что он натворил в этот раз.
     Злость на командира прошла.
     - Да, ладно товарищ капитан. Все обошлось. Правда, пришлось за вас покомандовать, - Серега нервно улыбается, - но вроде бы обошлось. Майор, по моему, не понял, кто ему докладывал. Он считает, что это были вы.
     Офицер не знает как себя вести дальше. Нервно теребит шлемофон. Затем вызывает штаб. Слушает микрофон, изредка вставляет «есть, так точно, будет рапорт».  Обессилено садится на землю и начинает то ли плакать, то ли истерически смеяться:
     - Долбанная служба, долбанная Чечня, долбанная жизнь, -  выговаривает он. - Уволюсь к чертовой матери, пока не спился совсем. - Посмотрел на сержанта. – Спасибо тебе солдат. Я этого никогда не забуду.
      … Спустя год, на гражданке, когда сержант Баранов сочетался законным браком с любимой девушкой, военком от имени президента России вручил ему медаль Суворова, за проявленное мужество и отвагу во время наведения конституционного порядка в Чеченской республике. Рапорт об его награждении написал командир батареи, который погиб через месяц после вышеописанных событий, от шальной пули, выпущенной  собутыльником: земляком – майором.