4. Вызволение.
Я открыла глаза, выныривая из вязкой, ласковой пустоты, с полной уверенностью, что прошла какая-то доля секунды с того момента, как я заглянула в глаза сумасшедшей магички. Если бы не знакомая горница вокруг и мягкая перинка, на которой я лежала, да умытое, подрумяненное рассветное солнышко, заглядывающее в окошко, то и по-прежнему так думала. Стеклянные голубые глаза Эйлин всё так же внимательно изучали моё лицо, словно она ни на шаг не отходила от меня всю ночь. Так и не определилась с тем, что именно свалило меня с ног: усталость или магия этой странной женщины. Заметив, что я пробудилась, она поторопилась обрадовать меня сообщением:
- Ты будешь жить!
После чего, нахмурившись, добавила веско и уверено:
- Долго! У королевы должна быть вечность.
Пророчество в устах безумной звучало не очень убедительно, но не могу сказать, что оно меня не подбодрило. Жить, да ещё и долго, я бы не отказалась, хотя про счастье мне никто не намекал. Правда, Эйлин назвала меня королевой вместо принцессы. И откуда только узнала? Внимания на эту ошибку обращать не стала, ведь возможно, магичка просто не различала эти понятия. Я поднялась и обнаружила у стола миску с холодной водой для умывания, а на столе традиционный мёд, ягоды и так понравившийся мне морс. Завтрак был лёгким, но прилив сил я ощутила необычайный, что не удивительно, ведь здесь, в лесу, даже воздухом, наверное, можно было бы насытиться. Эйлин ходила за мною следом, всё время заглядывая в рот. От предложенного угощения отмахнулась, как от недостойной её внимания мелочи. Чтобы рассеять смущение, которое я испытывала рядом с ней, решилась спросить то, о чём давно уже хотелось узнать.
- Почему ты не позволила душам своих детей освободиться, Эйлин? Или тоже боишься огня, как Рэй?
- Мои дети отдали тебе свои жизни! – важно сообщила мне магичка, будто я сама не была свидетелем этой трагедии и будто не тяготилась чувством вины за их гибель. – Поэтому ты не можешь умереть!
Я уже решила, что ответа на свой вопрос так и не дождусь. Но Эйлин, отвернувшись к окошку, забормотала едва слышно:
- Ты не понимаешь…Они все не понимают…Души моих детей здесь, со мной. Когда моё тело станет прахом, мы все освободимся…Мы всегда будем вместе…Мы -- одна душа…
Вдруг она громко и весело засмеялась, резко обернувшись ко мне. В пустых, блестящих глазах её мелькнула насмешка.
- Они, вообще, ничего не понимают! Такие глупые. Ха-ха-ха. Я им говорила, что дракона убить нельзя, а они не слушают меня, не верят. Но ты всё равно не умрёшь. Я знаю! Тебя спасёт дракон!
Я согласно кивала, даже не пытаясь спорить с безумной женщиной. Откуда же ей было знать, что мой дракон неспособен на милосердие. Я чувствовала его жажду разрушения. Вряд ли он сможет вызволить меня, вряд ли он мог спасти хотя бы кого-нибудь. Эйлин оборвала свой смех и вдруг тихо запела. У неё был красивый, берущий за душу голос. Её песня без слов завораживала, увлекала. Казалось, она способна провести в волшебный, сказочный мир, где только и возможно быть по-настоящему счастливым. Когда чарующие звуки замерли на её устах, я поняла, что давно уже плачу и улыбаюсь одновременно. Эйлин приложила указательный палец к своим губам и заговорщицки мне подмигнула:
- Тсс. Я усыпила дракона. Нам всем следует отдохнуть до заката.
Прислушавшись к себе, поняла, что она права – огонь во мне замер, уснул. Какое-то время я снова могла быть собою. Не нужно было бороться с внутренним жаром, смирять беспричинный гнев. Эх, если бы она научила меня управлять этим зверем, живущим во мне. Эйлин похлопала меня по плечу, ответила на невысказанный вопрос:
- Ты справишься с ним. Это как учиться ходить – сначала шаг, другой, а потом и побежишь, даже сама не заметишь, когда. Он же только родился, он же ещё дитя неразумное, твой дракон. Не различает добро и зло. Всё приходит со временем.
Помолчав минутку, она решительно объявила:
- Всё! Тебе пора! – и принялась выталкивать меня из избы.
- Куда мне пора? – растеряно спросила я, не пытаясь упираться.
- Рэй ушёл. Далеко. Навсегда. Проститься надо. – Эйлин строго посмотрела на меня и тут же потянула за руку вглубь леса. – Провожу.
Я покорно плелась за ней, не обращая внимания на встречающихся по пути магов, которые суетливо кланялись и отступали в сторону, опуская глаза. Было ли то сочувствие моей утрате, или вина за мой приговор, ожидающий меня на закате, я не знала, да и не хотела знать. Ожидаемая смерть Рэя наполнила сердце тоской и печалью. Я не успела узнать его и бесконечно сожалела об этом. Жизнь лишь подразнила меня подарком и тут же отняла единственного, кто любил меня, кто видел во мне лишь родную душу, а не средство спасения мира. У калинового куста Авэ с Ранугом дружно утаптывали землю вокруг свежей могилы. Светловласая Малва тихо и беззвучно плакала. Её веночек лежал здесь же последним подарком Рэю. Я подошла к девочке, чувствуя её искреннее горе, желая разделить его с ней. Она подняла на меня заплаканные глаза, обрамлённые длинными, мокрыми ресницами и, сопя покрасневшим носиком, пробормотала:
- Он был очень хорошим, очень. Добрым. Он умел любить всех.
Самая лучшая поминальная речь, которую возможно было произнести, прощаясь с моим дедом.
- Ты права, -- шепнула я малышке, обнимая её за плечи. – Он умел любить. Это редкий дар.
Малву увела Эйлин, тихо напевая что-то торжественно-печальное. Рэю повезло – его ещё долго будет кому вспоминать, даже если этот закат станет для меня последним, и венки на его могиле не будут успевать вянуть под солнцем. Рануг ушёл сам, деловито, как обычно, подхватив свой инструмент. Он привычно бормотал себе в усы что-то про славного человека, который давно уже заслужил вечный покой, и что так долго жить просто неприлично, когда тебя дожидается старательно выкопанная могила. Авэ, успев высушить слёзы, обняла меня, постаралась поддержать, как умела.
- Ня журыся, панна-змий. Ён жа стары быв, ды и сляпой. Стамився вжо жыць. А хто б не стамився? Так, ты яго и не ведала амаль. Навошта ж слёзы праливаць?
- Мне бы хотелось узнать, - тяжело вздохнула я.
- Ну, так даведаешся яшчэ, - хлопнула она меня по спине. – Я ж табе голас яго душы падарую. Дай тольки час калине надыхацца яго духам.
- Со временем, Авэ, у меня как раз и негусто,-- грустно улыбнулась я сочувствующей лесовичке. – До заката успеешь ли?
- А чаго же не паспець? Свисток змайстраваць справа не хитра, - она задорно подмигнула, но тут же, спохватившись, опустила голову и произнесла с искренней печалью в голосе:
- Зямля табе пухам добры стары Рэй и вечны упакой.
- Вечный покой, -- эхом повторила я, навсегда прощаясь со своим едва обретённым дедом. Авэ потянула меня за собой, вцепившись в рукав.
- Пайшли са мной панна-змий да нас на заимку пагасциць. Чакаюць цябе там,- протараторила она, улыбаясь, подмигивая и подталкивая меня к одной только ей ведомой тропе. Сопротивляться я даже и не думала. Уютно мне было с лесовиками, светло. Уж если этот день станет для меня последним, то пусть не будет он омрачён тёмными балахонами магов. Стараясь не оглядываться на склонившийся над свежей могилой куст калины, я почти бежала за прыткой своей провожатой. Авэ, ловко огибая заросли, вела меня по незаметным в траве тайным тропам, о которых непосвящённым знать совсем не полагалось. К заимке лесовиков мы вышли удивительно быстро. Я с улыбкой припомнила свой путь с магами. Да уж, делиться своими секретами местный народец с ними точно не собирался. Я же вряд ли была способна заприметить эту короткую дорогу, потому что в памяти остались лишь мелькающие перед глазами деревья. Изба у лесовиков была добротная, двухэтажная, с резными ставнями, похожая на маленький лесной замок. Вокруг сторожевыми псами бродили волки, чуть ли не по головам прыгали любопытные белки.
- Звяры нашы, - отмахнулась от них Авэ. – Берагуць харомы.
В горнице было чисто, просторно и пахло травами, грибами да ягодами. Деревянный стол у окошка ломился от снеди. Румяные пышки, пирожки с разнообразной начинкой уже мечтали быть мною проглоченными. Даже не заметила, как принялась угощаться под одобрительные взгляды хозяев. Рануг радушно подливал мне морс и настойчиво подсовывал лакомства: засахаренные фрукты и медовые соты.
-Паспрабуй, панна-змий, - довольно приговаривал он, улыбаясь. – Гэта вельми карысна и для душы радасць.
Наевшись, казалось, на всю оставшуюся жизнь, я лениво подумала о том, что если и умру, так не на пустой желудок. А сытому, как говорится, и смерть не страшна. Когда с угощением я благополучно расправилась, Авэ проводила меня на второй этаж в спаленку, где дожидался нашей встречи их постоялец. Лестис выглядел бодрым, посвежевшим. Предположила, что без местной магии тут не обошлось, иначе умирающий вряд ли смог бы так скоро поправиться. Он мне улыбнулся и протянул руки для приветствия. Встать самостоятельно у него ещё не получалось. Лестис лежал под лёгким клетчатым пледом, опираясь спиной на пуховые подушки. Я поторопилась присесть с ним рядом на соседнюю лавку, укрытую шкурами, не желая тревожить всё ещё слабого серого мага.
- Я боялся не успеть повидаться с тобой, дева-дракон, -- тихо проговорил он, заглядывая мне в глаза. – Знаю, не смогу тебя защитить, но прошу – не дай им ошибиться снова. Ты должна жить, я понял это, когда почувствовал твои силы, открывая дорогу теней. Ведь ты спасла меня, позволив использовать их. Я буду на закате у святилища. Я хочу попытаться отстоять тебя. Они должны понять, что нам нужна твоя живая сила, а твоя смерть – это гибель для всех. Достаточно крови! Её и так уже слишком много пролито напрасно.
Про то, что Лестис как-то там использовал силу моего гнева на дороге теней, я смутно догадывалась. Впрочем, вряд ли я смогла бы помешать ему, не умея управлять просыпающимся тогда во мне драконом.
- Тебе не за что меня благодарить, Лестис, -- попыталась отпереться я от незаслуженной признательности. – И ты слишком слаб для борьбы. Не ходи к алтарю. Всё решится независимо от того, будешь ты там, или нет.
- Я должен, -- улыбнулся маг, положив свою худую руку на мою ладонь. – Иначе как тогда жить, если я даже не попытаюсь помешать им убить тебя, что значит убить всех нас.
- Как знаешь, -- пожала я плечами. – Но мне жаль, если ты потратишь на эту бесполезную попытку остаток своих сил, и всё лечение лесовиков пойдёт прахом.
- Не вешай нос, Верна, -- подмигнул он мне. – Мы ещё повоюем.
Помолчав, добавил, смущённо отведя глаза:
- Ты поговори с отцом-то. Знаю, и понять трудно, и простить невозможно. Только он наказан за свою преданность долгу так, что сильнее уже просто немыслимо. Ты пойми, мы все здесь такие безумцы, мы все боремся за жизнь и платим за надежду победить смерть. А на нём лежит вина за гибель сына, любимой и ненависть обеих дочерей. А ещё и проклятье твоей матери – вечная боль, вечные неизлечимые терзания. Хотя бы выслушай его, прошу тебя.
- Правда, что маги спланировали моё рождение? – Это предположение не переставало меня удивлять.
- Нет, что ты, -- покачал головой серый маг. – Астамир тогда был искренне увлечён юной Эсминой. Именно поэтому Антея ушла, не сказав, что носит под сердцем их дочь. Она не простила до самой своей смерти. Рояна узнала о том, кто она, лишь выслушав исповедь умирающей матери, которая передала ей свою обиду. Потеряв жену, Астамир одумался, но было уже поздно. Вестница предсказала твоё рождение, и маги просто воспользовались удачно сложившимися обстоятельствами. Так что ты можешь обвинять отца в чём угодно, но только не в лицемерии. Впрочем, я понимаю, это слабое оправдание для него.
- Ты прав, ни простить, ни понять я его не в силах. Но так может статься, что мы все завтра умрём. Так, почему бы перед всеобщей кончиной не послушать человека, виноватого в моём рождении, -- язвительно ухмыльнулась я.
Дракон во мне спал, но его жаркое дыхание я чувствовала, очень надеясь, что он не проснётся и не подтолкнёт меня убить своего отца. Мне бы не хотелось оборвать его мучения, завещанные ему матерью за предательство. Теперь я понимала Рояну, когда та требовала жизни для Лордина, надеясь, что проклятье станет для него достаточной расплатой за её боль.
- Иди, он ждёт тебя, -- Лестис обессилено упал на подушки. Его сил хватило лишь на то, чтобы вяло махнуть рукой в направлении выхода. Уже через минуту он крепко спал, будто выпил сонное зелье.
- Сон любы хваробы лячыць, -- шепнула мне Авэ, провожая к тропе, чуть погодя деловито добавила:
– Идзи прама. Астамир в бярозавам гаи чакае з раницы. Небарака ён, хоч и сволач, вядома. Але бацька всё ж таки, а их, сама ведаеш, не выбираюць. Паслухай, што скажа, а инакш гадаць замучышся.
Я покорно побрела вперёд, заставляя себя переставлять ноги, которым очень хотелось убежать от неприятного, мучительного разговора. Заметив мои сомнения, Авэ прикрикнула, махая рукой на прощание:
- Идзи, идзи, не сумнявайся! Падарунак я да заходу сонца змайстраваю, як и абяцала. А пакуль, бывай!
Астамир сидел, прислонившись к одной из берёз, на краю рощи, соседствовавшей с обычным лесом. Белоствольные, кудрявые красавицы, казалось, водили хороводы вокруг угрюмого, задумавшегося мага. Он выглядел так, словно сидел тут уже многие годы и собирался сидеть ещё столько же. Но моё появление заставило его поднять на меня удивительные лиловые, чуть раскосые глаза и хрипло прошептать:
- Ты пришла?
И вот тогда я узнала его, вспомнила, где в последний раз видела эти глаза.
- Тот молодой маг, который сжёг храм, сжёг себя вместе со всеми, позволяя мне сбежать,– это был твой сын, мой брат? – Я растеряно прислонилась к берёзе с другой её стороны и медленно сползла вниз, как лист, слетевший на землю. Была не в силах устоять на ногах, будучи до такой степени поражённой своим открытием. Мой брат умер у меня на глазах, чтобы спасти меня и, надеясь, что я сделаю тоже, чтобы спасти всех. Он искренне верил, что его смерть не будет напрасной.
- Да, это был Рослав, -- глухо ответил Астамир, закинув голову и невидяще вглядываясь в небо. Оглянувшись, я заметила слёзы, лениво ползущие по его смуглым щекам. – Он не должен был умирать. Это было только его решением. Он хотел встретиться с тобой, всё объяснить, увести к нам. А когда увидеть тебя не получилось, он позволил себя схватить. Рослав, как и я, был предан долгу, и страх перед смертью не мог остановить его. Он считал твою жизнь и смерть важнее всего и умер, чтобы позволить тебе пройти своей дорогой до конца, так же, как прошёл он.
- Теперь я понимаю, почему моя мать была так счастлива перед смертью, -- тихо пробормотала я, словно разговаривая с самой собой. – Она узнала в брате тебя, ведь вы были так похожи. Не учла прошедшие годы. Для неё, наверное, ты остался юным навсегда. Думаю, она решила, что ты пришёл освободить меня, свою дочь, и освободить её от мучительной жизни. Опять, глупышка, поверила в твою любовь, если не к ней, то ко мне. Поверила, будто умирая в том пламени, вы с ней отныне навсегда будете вместе. Наивная, она верила в то, во что хотела верить, и умерла счастливой. Ты любил её хотя бы немного?
- Она любила меня, очень любила, -- Астамир произносил слова с болью, словно воспоминания жгли его калёным железом, но упрямо продолжал эту пытку над самим собой. – Ей казалось, что её любви хватит на нас двоих. И в какой-то момент я тоже поверил в это, правда, всего лишь на миг. А потом пришло отрезвление. Я предал твою мать, Верна, я предал всех, поддавшись той минутной слабости, и она прокляла меня, ушла, полыхнув чёрным огнём. Маги не останавливали её, ведь они уже знали, что нужная им сила теперь в нашем ребёнке. Им оставалось лишь подождать, чтобы получить своего дракона – ещё одну попытку спастись.
Мне нечего было ответить на эту исповедь. Прежняя Верна, наверное, простила бы отца, попыталась понять, обмануться, как делала это мать. Дракон сжёг бы, не тратя времени на пустые разговоры, тем самым оказав магу милость, избавив от вечных мучений. Я же, переменившаяся, но всё ещё сохраняющая душу от огня, честно пыталась понять, только простить не получалось. Впрочем, не думаю, что отцу нужно было моё прощение. Порой казалось, будто он отдавался своей боли с радостью, чувствуя в ней какую-то болезненную потребность. Подозреваю, эта боль помогала ему ощущать себя живым, позволяла не обратиться пустой, выпотрошенной оболочкой, избежать состояния живого мертвеца, подобного тому, в котором долгое время существовала мама. Нет, я не стану освобождать его от жизни и от боли, которую завещала ему та, которая, даже умирая, продолжала его любить. Она ведь тоже была драконом, способным полюбить лишь однажды.
Астамир вдруг резко поднялся и, взяв меня за руки, заставил тоже встать на ноги. Вглядываясь в мои глаза, он заговорил быстро, сбивчиво, с видом человека, решившегося нырнуть в прорубь вниз головой.
- Эсмина молила меня тогда о спасении. Она верила, что я смогу убедить её мать отказаться жертвовать собой ради далёкой ей и чуждой магии. Она надеялась: мы сбежим все вместе, сумев обмануть великих. Не понимала, что просила одного из тех, кто готов на всё ради мечты о возрождённом мире. Я ничего не сделал тогда. Если бы знал, как ошибался, как все мы ошибались! Но теперь я не останусь в стороне. Подозреваю, что не смогу защитить тебя. Страх перед смертью не даёт магам понять, услышать истину. Уверен, они предпочтут рискнуть, и убьют тебя, надеясь выиграть. Даже Арутин бессилен перед общим решением. Он один из немногих, кто понимает, что на самом деле мы, как ослеплённые страхом лошади, мчимся к пропасти. Но ты должна жить вопреки всему! Я хочу, чтобы ты ушла. Ты должна бежать, Верна! Лесовики проводят тебя своими тайными тропами, выведут из леса. Они многое могут со своей неведомой нам природной магией.
Астамир подтолкнул меня в сторону рощи, которая, видимо, служила последней преградой, отделяющей меня от свободы. Но тут раздался уже знакомый вой. Маг растеряно замер. Я почувствовала, как жуткий звук хватает меня в свои клешни, тянет туда, где маги собрались объявить мне свой приговор.
- Поздно, -- выдохнула тихо. – Ты опоздал…отец.
Астамир вздрогнул, поражённый моим обращением, признанием родства с ним. Я и сама удивилась вырвавшемуся из меня слову. Наверное, это было прощание. Зов уже полностью овладел мною. Никто не был способен освободить меня от него. Дракон тоже его услышал и пробудился. Чёрное пламя взметнулось, готовое поглотить всё на своём пути. Ему оставалось лишь дождаться моей слабости, моего позволения выплеснуться наружу.
- Поздно, - простонал маг. – Мы не успели. Они собрали Круг старейших задолго до заката. Теперь остаётся только умереть. Умереть всем нам.
На этот раз великие маги устраивать чинное представление по поводу нашей встречи не стали. В общем-то, я была не в претензии, уже ведь как бы познакомились и стали почти родными. Всё было буднично, по-деловому. Маги стояли, как и прежде, вокруг алтаря, а у входа в святилище толпились любопытствующие непосвящённые. Я заметила в толпе знакомые лица. Малва плакала, то ли всё ещё горевала по Рэю, то ли уже по мне, стоящей на краю ещё не выкопанной Ранугом могилы. Мелькнула вдали огненная шевелюра Рыжего. Лестис стоял у самого прохода, опираясь на незнакомого мне коренастого мужчину. Он был бледен, но глядел решительно, будто собравшийся вступить в неравный бой, заранее зная, что у него нет шанса остаться в живых. Астамир облокотился на каменную стену в стороне от всех, поникший и опустошенный, уже проигравший, сдавшийся. Только Рояна смотрела открыто, дерзко, с надменно вскинутой головой. Вокруг неё образовалось небольшое пространство, словно маги боялись к ней приблизиться, или же просто выражали почтение. Дарлир более не прятался под капюшоном. Громко объявил своим скрипучим голосом:
- С первыми закатными лучами кровь дракона напоит Великий Благолет, и мы обретём силу, мир будет спасён. Так было решено большинством магов. И теперь никто не сможет изменить предначертанное!
- Мир будет спасён, -- нестройно повторили некоторые маги, словно оправдывая решение о моей смерти.
- Вы так в этом уверены? – тихо, но чётко произнёс Лестис, хмуро вглядываясь в лица, окружающие его со всех сторон. – Вы готовы рисковать своими жизнями? Неужели не видите, что дракон, который притаился в этой девочке, готов сопротивляться. Я знаю эту силу, я чувствовал её. Она сокрушительна! Никто не сможет избежать гнева этой огненной стихии, когда Верна перестанет его контролировать, даст ему волю. Поймите же, наконец, её кровь не должна быть пролита. Иначе нас ничто не спасёт!
Я вместе с Лестисом вглядывалась в глаза магов, который заставил их посмотреть на меня не только как на средство к достижению цели, но и как на угрозу их жизней. Я заметила промелькнувшее на многих лицах колебание. Никто не хотел умирать, тем более так мгновенно и мучительно.
- Когда он вырвется на свободу бесконечным огненным потоком, я погибну первой, но вы все следом за мной последуете в небытие, -- сказала хрипло, всё же надеясь достучаться до них, зацикленных лишь на одном – спасении себя.
Казалось, ещё миг и они осознают, нависшую над ними угрозу. Астамир оживлённо поднял голову, боясь поверить в счастливый исход. Синилья робко улыбнулась Арутину, а он кивнул ей с надеждой. Рояна нахмурилась, внимательно слушая серого мага. Я даже успела вздохнуть с облегчением, как тут Лестис охнул и упал на руки своего сопровождающего. Ему просто не хватило сил. В этот же миг громоподбный голос Дарлира оглушил всех:
- Если мы первый удар нанесём в сердце, то Верна не успеет выпустить дракона. Её кровь – это единственное наше спасение. Я в это верю! Мы в это верим!
Я не успела оглянуться, как в одно мгновение оказалась лежащей на чёрном камне, прочно привязанная к нему невидимыми путами, которые невозможно было разорвать, ну разве что сжечь.
- Идиоты! – Яростный голос Рояны не уступал завыванию Дарлира. – Вы что, не понимаете?! Если бы она хотела, то уже давно выпустила эту тварь. Дракон вырвется, когда Верна ослабнет. Моя сестра спасает вас, дураков! Но вам ведь так не терпится всем дружно сгореть. Я не хочу умирать из-за вашей глупости! Я верю Лестису и…отцу. Верна должна жить!
Маги растеряно отскочили от разгневанной девицы, но Дармир не стал ждать, пока они одумаются. Он замахнулся кривым ритуальным ножом с янтарной рукояткой, целясь мне в сердце. Чтобы ударить, ему недоставало лишь силы красного солнца. Закат близился. Я испуганно взвыла, чувствуя, как дракон во мне приготовился к прыжку. Глаза жгло от чёрных огненных слёз, готовых пролиться нескончаемым потоком. В сознание ворвался напевный голос Эйлины:
- Она будет жить.
И тут же послышался удивлённый, звонкий голос лесовички Авэ:
- Я ж тольки падарунак прынесла. Спазнилася трошки.
Раздался странный свист, похожий на дребезжащий смех моего деда Рэя. Алый солнечный луч коснулся моего лица. Нож в руках великого полетел к моей груди. Ритуальное орудие успело проткнуть одежду и оцарапать кожу. Сама не знаю, как удалось, извиваясь, отодвинуться в сторону и, одновременно, удержать в себе огонь. И тут громкий крик Рыжего заставил замереть всех.
- Дракон! – отчаянно завопил парень, вытаращенными глазами всматриваясь в темнеющее небо.
Нож выпал из поднятой для повторного удара руки Дарлира и, ударившись об камень, отлетел в сторону. Маги ахнули, застыли вокруг безмолвными статуями, поражённо вглядываясь ввысь. Почувствовала, как с меня спали путы. Я снова была свободна. А с неба доносился грозный рёв, который принёс мне вызволение.