II: АРКТИКАНТКА
Апрель № 999978.
5-е число 1989 года.
…Когда-то они сидели в каноэ, был вечер… это она точно помнила. Вечер. Иначе бы не было того разговора. Вечер располагал. Темное время суток, звезды… и тишина. Ио сидел рядом с ней, на носу, тихо, чуть раскачивая их маленький деревянный кораблик. Размышлял. Смешной он, этот Ио. Но она почему-то была рада, что его назвали так же, как ее пра-пра-пра-… в общем какого-то там дедушку. Хотя ее далекий предок не был ТворцомВсей Вселенной, как думали маори. Это она точно знала. Плохо, что она не маори. Ненормальная.
Небо загорелось. Казалось, что справа. «Когда-нибудь я буду там, именно под ним» - думала она тогда.
- Ну, что скажешь, Ио? – она закрыла глаза, чтобы лучше ощутить, что он там придумал. Хотя даже… не придумал. Они слишком долго общались и слишком понимали друг друга, чтобы он перестал придумывать.
- Пылающие небеса…
Это было более семисот апрелей назад. Она даже не считала. Уже не считала. Нужным.
Она открыла глаза.
Белая мгла.
Вокруг.
Белые помехи в ее голове.
Снежный пепел под ногами и пылающее небо – над ней.
- Эли, не уходи далеко! – голос мамы разнесся над снегом, улетел на край света. Край был близко. Неслышным для других эхом вернулся к ней. Плохо, что папы нет…
- Хорошо! – отозвалась, глядя в небо. Зеленоватые сполохи отражались в ее глазах, и именно сейчас в них можно было увидеть все то расстояние, которое…
Она зажмурилась. Теплые капельки потекли по щекам, хотели впитаться в толстый, кое-как обмотанный вокруг шеи шарф, но сорвались – прямо в пепел.
Здесь?
…Рукавицы не давали маленьким ручкам замерзнуть, пока Элиа разгребала снег. «Ну, где же ты? Скажи мне…».
- Что ты там делаешь, Эли? Не играй в снегу, заболеешь, - она чувствовала, как мама волнуется за нее. И чувствовала – заберет обратно в тепло станции – Нагурская виднелась сквозь слой белизны, повисшей в воздухе. Заберет – и все.
«Раскааапывааайсяяя!..».
Она еле двигалась. Точнее, почти не двигалась.Девочка аккуратно (очень аккуратно для своих четырех) достала ее, расстегнула куртку и сунула за пазуху, оставив торчать снаружи только голову. Находка прижалась к ней, и Элиа знала – не покинет.
… - Мама, мама, мама! Смотри, мама! – детский голосок разрезал морозный холодный воздух ночи. Ребенок, девочка лет четырех, одетая в меховую куртку с капюшоном,с длинным теплым шарфом, бежала к ней по снегу, белому слежавшемуся пласту вероятностей.
- Мама!
- Ну, что там, малышка? – Юля стояла, прислонившись к стене одной из построек Нагурской, смотрела на северное сияние, покрывшее темное небо. Так красиво! Но Женя сказал им возвращаться быстрее, ведь скоро прилетит самолет.
«Последний раз здесь. Последний раз… И снова Москва. И навсегда – Москва. Для них двоих».
Дочь что-то сжимала в руках. Подбежала к ней.
Присмотрелась.
Не сжимала – сунула под теплую одежду полумертвого бургомистра. Белая голова чуть повернулась, глаза-бусинки черными звездами посмотрели на Юлю – и у нее пропали слова. Слова недовольства. Мол, что же такое делает ее дочь? Но она поняла – не понимала.
- Смотри! – голос дочери открывал для нее непостижимое, словно смотреть надо было сквозь Элию. Она попыталась. Она пыталась это делать много раз, но у Максима всегда получалось лучше. У Максима…
- Пора вам, красавицы, согреться! Быстро, быстро! – смех и искренность Юлиных слов всколыхнула белые частички в воздухе…
…Вероятности уменьшились.
…Десять минут до отлета.
Ожила.
Сидя на кровати, Элиа смотрела , как чайка ходит по полу у ее ног, то расправляя, то снова складывая крылья. Удивлялась. Любопытный оранжевый клюв обследовал комнату.
- Будешь моей Маори. Хочешь?
Белая голова склонилась.
Слушает.
- Маори?
Повернулась к ней. Хлопнула крыльями.
Элиа улыбнулась, что делала редко. Но улыбнулась чему-то такому, чего не поняли бы ни мама, ни папа, будь он сейчас с ними. Чему-то далеко-близкому, понятному только ей.
Прислушалась.
Напоминают ей.
О том, на что согласилась.
Звезды бились о стекло часов – это она тоже слышала. Но она ведь согласилась.
«Ненормальным поздно сходить с ума».
Улыбнулась.
- Будешь бургомистром в городе моих воспоминаний. Да, Маори?
Оранжевый клюв открылся и издал согласный звук.
Вместе с ним скрипнула дверью мама. Села рядом, нахлобучила на голову шапку.
Мама грустила.
Юля грустила, сдерживая слезы.
- Ну что,домой? – она сказала это радостно, заражая дочь. Еще чуть-чуть - и весна встретит их. – Моя маленькая арктикантка.
Элиа тоже сдерживала слезы.
Домой…
Когда она согласилась, они только пожали плечами.
Позволила себе заразиться.
- Домой! – ее смех отразился от стен и был подхвачен серокрылой птицей, захлопавшей крыльями.
Мама, тоже смеясь, взяла ее за руку.
… Спустя полчаса большая металлическая чайка несла их по воздуху. Пылающие небеса остались справа. Как и тогда. И вновь рядом сидел Маори, покачиваясь в невидимом каноэ. Мама взяла у начальника станции старую совиную клетку, и бургомистр каким-то чудом уместился в ней. Смотрел на девочку. И видел что-то…
Мама разговаривала с другими людьми, летевшими вместе с ними.
Тук-тук-тук-тук….
Стучат песчинки по стеклу.
Элиа уснула.
Бургомистр начал управлять вверенным ему городом. Дел было много…