(Фрагменты из рассказа)
Мы договорились с Зурабом о месте встречи и времени отъезда, и я двинулся к центру селения, где намеревался переночевать в гостинице. Но до ночи было ещё полдня, и что же мне делать в гостинице – лежать и смотреть в потолок? Можно было бы и поспать, но тогда что делать ночью? И я замедлил свои шаги, а потом и вовсе остановился. Пришла в голову такая мысль: если уж совсем нечего делать, то пойду-ка я поваляюсь где-нибудь в холодке да на травке, уж больно природа здесь богатая.
Романтика дальних и ближних странствий вмешалась в текущий плавный ход событий. Теперь, когда всё наладилось и я был сыт, мне опять хотелось любоваться красотой здешних мест. Нормальный ход вещей – так уж устроен человек…Я развернулся и пошёл в обратную от центра сторону, миновал дом Зураба, и снова шёл, шёл со своим родным, но неудобным для туризма чемоданом. Улица оказалась очень уж протяжённой, наверное, это была самая длинная улица в селении.
***
И всё-таки она закончилась – эта длинная и не совсем ровная улица – и я вышел на окраину селения. Дорога продолжалась дальше и пролегала по зелёным холмам с редкими большими деревьями и с островками мелколесья. Вдали виднелось стадо пасущихся коров, но мне туда не было резону идти. Я высмотрел выше дороги на пологом склоне большой раскидистый дуб, под ним было ровно, сухо и мягко, и травка такая зелёненькая. Приятно было сидеть в тени на лёгком ветерке и наслаждаться прекрасными пейзажами, но вскоре на меня накатила сонливость и я, положив под голову чемодан, устроился просто полежать.
Лежать было ещё приятней, чем созерцать виды природы, и я незаметно и крепко уснул под лёгкий шелест дубовой листвы…Проснулся я, услышав голоса и мычание коров. Внизу прошло коровье стадо, пастухи гнали их в селение. Солнце зашло, стало прохладней, и уже в низинах и балках сгущалась темнота, поднимаясь всё выше и захватывая склоны. Идти в гостиницу очень не хотелось. Как представил я себя опять идущим по этой длиннющей улице, да с чемоданом…Нет, не пойду. Переночую здесь, а утром подойду к Зурабу, оттуда и поедем. Принятое решение мне понравилось, и я, довольный жизнью и самим собой, улёгся на спину и, с удовольствием потянувшись, принялся созерцать звёздное небо. А небо было густого синего цвета, а звёзды были крупные и яркие, не такие, как над нашими донецкими степями. Какое же это было приятное лежание!..И я опять так же незаметно заснул под тот же тихий шелест листвы…
«На холмы Грузии легла ночная мгла…»
И снова проснулся от громких голосов…Да что же это такое?! Сколько можно?..Люди, дайте же поспать! Ну, кому мешает спящий под деревом свободный человек, да ещё и на свободной (я надеюсь) ничейной территории? Сами не спят и другим не дают…
Я сел и осмотрелся…Снизу на меня надвигалась группа людей, громко переговариваясь. Их было человек пятнадцать, некоторые светили фонариками в мою сторону. Они охватывали меня полукольцом, и когда подошли ближе, кто-то из них громко что-то прокричал на грузинском. Как я понял, мне задали вопрос…На что я им ответил по-русски, вопросом на вопрос:
– Товарищи, в чём дело?
Похоже, их это изрядно озадачило. Продвижение в мою сторону прекратилось, они там тихо совещались, решая, видимо, что же делать дальше. Потом тот же голос, но уже на русском, прокричал:
– Ти кто такой?
Мне это не очень понравилось, как-то невежливо они со мной говорили, я опять ответил вопросом на вопрос:
– А ты кто такой? – и я встал, так как сидя беседовать, пожалуй, было невежливо. У них опять прошло короткое совещание, потом из центра группы вперёд выдвинулся мужчина в белой рубашке и представился:
– Я сотрудник райотдела милиции, а вы кто?
Теперь уже вопрос звучал вежливо, и я тоже представился:
– Я – студент НГРТ, приехал сюда на практику из Новочеркасска,…из России.
– Я должен проверить ваши документы…У вас есть документы?
– Есть…Паспорт вас устроит?
– Да…Поднимите руки и стойте спокойно.
– Стою…
Они подошли ближе, милиционер и двое молодых мужчин с палками. Милиционер был в белой гимнастёрке, перепоясанный ремнём, ну и всё остальное по форме. В руке он держал наган, направленный на меня. Я кивком головы показал:
– Паспорт в чемодане…
Один из мужчин попытался открыть мой чемодан, но у него не получилось.
– Дайте ключ от чемодана. – сказал милиционер.
– А нету ключа…Не заперто…Давайте я сам открою…
Милиционер секунду колебался, потом позволил. Я открыл чемодан, отдал ему паспорт и путёвку. Он внимательно при свете фонарика изучил все страницы моего паспорта, прочитал из путёвки «…пос. Либарде, Техурская ГПП», спросил:
– Почему в Либарде не поехали? Вам же туда надо?
– Не получилось, машин попутных не нашлось…
– Что у вас в чемодане?
– Смотрите сами…Там вещи,…мои личные вещи…
Они проверили чемодан, обыскали меня, обследовали всё пространство вокруг меня в радиусе десять метров…Не знаю, что они хотели найти, но то, что не нашлось для них ничего интересного, их разочаровало. Вокруг меня собрались уже все участники облавы. Среди них были две молодые женщины. Почти все пришли с палками, а один мужик с лопатой, и даже с вилами был один мужичок, но он скромно стоял в отдалении. Неужели это они против меня так вооружились? Интересно, за что же они так-то вот против меня, с палками и вилами?..Что же я натворил?
Мне надоело стоять с поднятыми руками, я опустил их и спросил:
– Ну что, я могу продолжить сон?..Сейчас ночь, все добрые люди уже спят…
– Нет, вы пойдёте с нами в райотдел милиции.
– Ну вы же убедились – документы в порядке. Я что же, закон нарушил?
Какой закон я нарушил? Разве нельзя спать на природе?
– Я должен доставить вас в райотдел, там разберутся
Видимо у него был приказ доставить меня и спорить было бесполезно. Я собрал вещи в чемодан и они повели меня по этой длиннющей ночной улице. Когда проходили мимо дома Зураба, я посетовал, что завтра мы с Зурабом рано утром едем в Либарде, как бы не опоздать из-за ваших оперативных мероприятий. Имя Зураба сразу изменило ситуацию: милиционер спрятал наган в кобуру, сопровождающая толпа рассеялась, а меня, наконец-то, посвятили в предысторию сегодняшней облавы.
Прошлой ночью на этом самом месте, где я спокойно возлежал под дубом, произошло убийство. Убитого обнаружили рано утром пастухи, выгоняющие стадо на пастбище. Они сообщили в милицию, убитого увезли в морг, а милиция завела дело по расследованию. Конечно же, страсти ещё не улеглись, событие для здешних тихих мест было чрезвычайное. И вот на этой волне тихого ужаса те же самые пастухи вечером того же дня, на том же самом месте опять видят лежащего под деревом человека, с которым не совсем понятно – то ли это спит кто-то, то ли ещё один убитый. Скорее всего, они сделали выбор в пользу ещё одного убитого – так страшней и интересней. Сообщили в милицию, а там все уже по домам разошлись, вот и послали дежурного сотрудника с народными дружинниками, кого собрать смогли. Вот так меня арестовали по подозрению…неизвестно в чём, арестовали, как подозрительную личность.
Начальник милиции, крупный лысый мужчина с майорскими погонами, едва меня ввели в кабинет, закричал, выкатывая глаза и багровея от натуги:
– Ти зачем там лежаль?
– Здрасте вам. А что, нельзя? – механически ответил я вопросом на вопрос. Не люблю, когда на меня кричат. Мне давно всё это перестало нравиться: весь день, начиная от желдор-станции, задавал вопросы я, день вопросов закончился, пошла ночь вопросов. И вот теперь уже полночь, и мне задают вопросы, на которые сразу и не ответишь. Начальник, уловив в моём ответе приветствие, сбавил тон, и сказал уже потише:
– Здравствуй…те…Ти почему лежаль под деревом?
– Далось им это дерево…Дуб как дуб, раскидистый такой…Прямо-таки священное дерево, спать-ночевать нельзя, можно только молиться…
Это я так подумал, а вслух сказал:
– Я просто спал, товарищ начальник. Спать захотелось, вот я и лёг под деревом.
Похоже, мой ответ его не очень-то устраивал. Арестованный совсем не чувствует себя виноватым. Такие силы бросили на облаву, и что же, выходит, всё впустую? Чтобы не затягивать допрос, я изобразил раскаяние и виновато произнёс:
– Я же не знал, что там нельзя спать…
Этим смирением я угодил майору. И он, назидательно подняв палец, дал мне совет:
– Спать надо в гостинице…
Потом, обращаясь к милиционеру, задержавшему меня, сказал ему что-то по-грузински. Тот вывел меня на площадь и подвёл прямо к входу в гостиницу, это было в 20-ти метрах от милиции. На том мы и расстались с этим, неплохим в общем-то, пожилым милиционером. Он всего лишь исполнял указания своего начальства. Да и все они вели себя вполне вежливо, жаловаться было не на что и некому. Понимал я их и сочувствовал им: у них тут страсти с убийством, а я своим неуместным эпикурейством добавил им столько хлопот.
В гостинице было безлюдно и душно Я открыл окно настежь, свежий прохладный воздух радостно ворвался в комнату, вытесняя застойную духоту.
Было уже около часу ночи, спать не хотелось, да и общаться было не с кем. Но поскольку имелся приказ милицейского начальства «спать в гостинице», то я так и сделал. Перед тем, как ложиться, заметил на стене динамик-громкоговоритель. « Вот он-то меня и разбудит», – подумал я и выключил свет.
Лежать на скрипучей кровати было несравненно хуже, чем на траве под тем историческим дубом, там было как-то романтичнее и стихи на ум шли… Первый мой день в Грузии прошёл интересно и даже с приключениями. Я не искал приключений, это они сами нашли меня. И, конечно же, я войду в неписанную историю этого посёлка, это я знал точно. Когда будут селяне рассказывать об убийстве, то непременно и обо мне расскажут, и я буду проходить у них, как «русский студент». Так уж получилось, что я, сам того не желая, вписался в эти события. Драматическое совпадение обстоятельств – устроился спать под дубом не в том месте и не в то время…Так и заснул я под плавное затихающее течение своих мыслей. Последний полусонный взгляд в окно, а там – яркие звёзды на чёрном бархате неба…Кажется это у Пушкина:
« На холмах Грузии лежит ночная мгла…»
***
Динамик сработал вовремя. Зазвучавший громко и гнусаво гимн страны не только разбудил меня, но и напомнил – я нахожусь на территории Советского Союза. В семь часов должен был подъехать Зураб, сидеть в гостинице не хотелось, и я вышел на площадь, нашёл скамейку неподалеку и уселся ожидать машину. Все учреждения и магазины, ясное дело, в такую рань были закрыты. Хотелось есть, но еды у меня не было и купить было негде, а запасаться впрок я ещё не научился. «Ладно, потерпим, ехать здесь недолго, там в геопартии и покушаю», – это я так успокаивал сам себя, учился привыкать к голоданию. И правильно делал, что приучался к этой мысли, мне и в самом деле пришлось изрядно претерпеть в смысле голодания.
Зураб подъехал около восьми часов, я закинул чемодан в кузов машины, и мы неспешно поехали. Дорога была весьма трясучая, не разгонишься, и я понял, что ехать будем долго. В кузове ГАЗ-51 стояли ящики и мешки, и ещё какие-то железные детали, видимо для бурения. Кузов машины был покрыт брезентовым тентом и это создавало неудобства – дорожная пыль проникала в кузов и этой пылью приходилось дышать. Тряска и пыль могли бы компенсироваться красотой горных пейзажей, но в маленькие окошки тента много не увидишь. Так и пришлось ехать – долго, тряско и пыльно.
Один раз остановились на полчаса. Зураб вытащил из ящика несколько патронов в розовой, плотной и промасленной бумаге – «аммонит № 6» прочитал я на ящике. Тут же в кузове он снарядил патроны детонаторами и бикфордовым шнуром, и они с шофёром спустились к реке. То, что последовало дальше, называлось «рыбной ловлей», а я знал этот способ под названием «глушить рыбу». Зураб, поднявшись повыше, поджигал шнур и бросал патроны в глубокие места реки, они взрывались, и оглушённая всплывшая форель неслась течением вниз, а там рыбу выхватывал из воды водитель и складывал её в мешок. Так они взорвали около десяти раз и принесли к машине почти ведро довольно крупной форели.
Ребята были довольны уловом и радостно общались между собой, а мне же они сообщили: «Хорощий риба, вкусний…» Я-то надеялся, что они тут же приготовят рыбу, ну хотя бы на костре, но они сложили рыбу в ведро, ведро поставили в мешок, а мешок поставили в ящик, и мы поехали дальше. Пришлось им на слово поверить, что рыба эта вкусная, но я бы всё же предпочёл, чтобы самому попробовать её на вкус. И ещё мне показалось, что нельзя расхваливать пищу, если не собираешься этой пищей угостить слушающего о твоих успехах.
А вкусить форели мне пришлось уже на Северном Кавказе, где я впоследствии работал в полевых партиях. Не дождался я угощения, не сподобился, а взял и сам сделал удочку и наловил форели – штук семь, добыча как раз уместилась на большой сковородке. Так воплощалась в практической жизни еврейская мудрость, услышанная мной однажды: «Самые лучшие подарки в жизни человек делает себе сам». Как точно, однако, подмечено!
Всякому делу, приятному или не очень, приходит конец. Закончилась и наша пыльная езда. Мы въехали в сосновый бор, меж деревьев показались дома, и наш автомобиль подрулил к одному из крайних строений. На террасу вышли несколько человек и у них с Зурабом завязался оживлённый, громкий, как перекличка, разговор. Потом Зураб откинул задний полог тента и весело крикнул:
– Приехали, студент, выходи!
21.08.2010